Никита Хрущев

Однако ни одно из заинтересованных министерств не могло финансировать проект создания образцового агрономического Академгородка, так как по смете это строительство требовало около 2 миллиардов рублей. А на всю программу по переводу сельскохозяйственных учебных заведений «с асфальта на землю» нужно было выделить не менее 50 миллиардов рублей – больше, чем все расходы государства на развитие сельского хозяйства за несколько лет. Поэтому в итоге программа так и осталась проектом, а те учебные институты, вроде Академии имени К. А. Тимирязева, в которые запретили принимать студентов, медленно умирали, закрывая одну кафедру за другой. В 1961 году в академии исчез первый курс студентов, в 1962 году – второй, в 1963 году не стало в третьего курса и число профессоров и преподавателей сравнялось с числом студентов. В сентябре 1964 года опять не было приема, и в этом году должен был исчезнуть предпоследний четвертый курс. В 1965 году академия перестала бы существовать, если бы ей не удалось дожить до отставки Хрущева. Уже в октябре 1964 года, через три дня после его отставки, прием студентов в академию был восстановлен.

Однако в целом по стране ряд сельскохозяйственных техникумов удалось перевести «на землю». Кроме того, когда вставал вопрос о строительстве нового техникума или института, то оно сразу планировалось в сельских районах.

Попытка Хрущева ввести в СССР вместо свободной конкуренции децентрализацию и совнархозы была еще менее успешной. Между мелкими областными совнархозами возникли не конкурентные, а сложнейшие бюрократические отношения, потому что по областям и районам были разбросаны и подчинены разным ведомствам звенья общих индустриальный комплексов. Какой-нибудь тракторный завод Волгоградского совнархоза зависел в организации производства от предприятий бывшего Министерства тракторного машиностроения, разбросанных по десяткам областей. Раньше директор завода мог координировать всю деятельность через «свое» министерство, теперь же ему нужно было иметь дело с предприятиями, подчиненными десяткам разных совнархозов, которые иногда вмешивались в их производственные планы и срывали, таким образом, выпуск деталей, нужных для Волгоградского тракторного завода, обеспечивая выпуск продукции, необходимой для заводов местного значения. Постепенно наступила анархия в промышленности, мешавшая специализации предприятий. Многие заводы стали сами производить детали, которые раньше они могли легко получить в нужном количестве из других областей.

Система совнархозов улучшила работу мелких местных заводов и фабрик, но тормозила развитие крупной и специализированной индустрии. Это стало очевидно уже в 1958 году, через год после реформы. В 1959 году было решено «укрупнить» совнархозы, то есть создавать один большой межобластной совнархоз вместо нескольких областных. Например, Московский совнархоз ассимилировал мелкие совнархозы соседних Калужской, Тульской и Калининской областей, Новосибирский – присоединил к себе совнархозы всей Западной Сибири, Омской, Томской, Кемеровской и других областей. Над этими укрупненными совнархозами создавались центральные совнархозы, например Совнархоз Украины или Совнархоз РСФСР. Затем был создан Высший Совет народного хозяйства СССР. И все же это не решало проблемы. Нужно было восстанавливать общесоюзное регулирование по отраслям. В связи с этим стали возникать Государственные комитеты в Москве по отдельным отраслям промышленности, фактически взявшие на себя функцию бывших министерств. Председатели комитетов вошли в Совет министров СССР. В итоге к 1963 году бюрократический аппарат руководства промышленностью вовсе не уменьшился, как предполагал Хрущев, задумывая децентрализацию, а увеличился почти в три раза, а вместо американской конкуренции возник параллелизм в работе множества звеньев и разделение реальной ответственности. Снизились темпы технических реконструкций и модернизаций, все время рос список дефицитных товаров, тогда как склады были переполнены товарами устаревших образцов и моделей, которые население не хотело покупать. Руководство промышленностью превратилось в сложный лабиринт взаимоотношений с десятками управлений и ведомств, и чтобы получить ответ на тот или иной запрос по производственным проблемам, часто приходилось ждать месяцами. Таким образом, новая система руководства промышленностью завела страну в тупик, из которого не видно было выхода.

Несколько более успешной была начатая по инициативе Хрущева децентрализация науки. До 1953–1954 годов почти все новые научные учреждения появлялись в трех городах: Москве, Ленинграде и Киеве. В Москве создавались даже такие институты как горный, нефтяной, рыбный, институт леса, океанографии и т. д., хотя было очевидно, что их связь с разрабатываемыми областями науки будет в столице лишь косвенной. Хрущев переместил многие из таких институтов в места наибольшей концентрации предприятий той или иной промышленности, и это, несомненно, имело положительное значение. Во времена Хрущева и по его прямой инициативе недалеко от Москвы и в более отдаленных районах стали создаваться небольшие научные города (самые известные – это Новосибирский академгородок и Дубна в Московской области, но фактически таких городков было создано около десяти: Пущино, Обнинск, Черноголовка и другие.) Это также было в известной степени влияние Запада, где небольшие научные и университетские городки (Кембридж, Оксфорд, Гейдельберг, Сюр-жив-Ивет, Стэнфорд, Беркли и т. д.) существуют уже в течение ряда столетий. Хрущев несколько упрощенно считал, что ученые на Западе работают более успешно, потому, что они находятся далеко от шумов и соблазнов большого города, имеют хорошие бытовые условия и могут сосредоточить все внимание на науке. В условиях СССР создание таких научных городков-«спутников» в 40—100 км от больших промышленных центров было действительно хорошей идеей, позволившей улучшить условия жизни и работы молодых ученых (старые и заслуженные ученые не очень охотно покидали Москву и Ленинград). Но впоследствии такие городки, насыщенные творческой интеллигенцией, стали центрами и политического свободомыслия. Поэтому примерно с 1968 года ограничения на создание научных учреждений в Москве, Ленинграде и больших городах были сняты, а тихие научные городки постепенно превратились в более крупные города, в которых существовали промышленные предприятия, а рабочий класс составлял значительную часть населения.

Глава 13 Хрущев и Лысенко

Мы уже упоминали о том, что в послевоенный период, когда Хрущев был лидером на Украине, его отношения с Т. Д. Лысенко, Президентом сельскохозяйственной академии и ближайшим советником Сталина по сельскому хозяйству, были не слишком хорошими. Хрущев сумел отменить на Украине ряд рекомендаций, которые поддерживал Лысенко. В 1954 году отношения между ними еще больше обострились, после того как Хрущев узнал, что ставленник Маленкова В. С. Дмитриев, в 1953 году смещенный Хрущевым с поста начальника сельскохозяйственного отдела Госплана, стал ближайшим помощником Лысенко и занимался под его руководством псевдонаучными изысканиями о скачкообразном превращении одних видов в другие. Хрущев высмеял его исследования, назвав их вздорными, чтобы дискредитировать Дмитриева, но это послужило поводом для открытой критики в печати не только его, но и Лысенко. После публикаций такого характера в «Правде» и «Коммунисте» [44] , Министерство высшего образования СССР лишило Дмитриева недавно присужденной ученой степени доктора биологических наук. Это решение, также опубликованное в печати, стало началом еще более широкой, чем раньше, критики Лысенко в научной прессе. Его открыто обвиняли не только в теоретических ошибках, но и во многих неверных рекомендациях в области сельского хозяйства, в торможении исследований по гибридизации кукурузы, в неудачах по выращиванию озимой пшеницы в Сибири и во многом другом. В результате в 1956 году Лысенко потерял свой пост Президента сельскохозяйственной академии, и его влияние сильно сократилось.

Однако у него было много друзей в аппарате ЦК КПСС и в Совете министров СССР. Кроме того, в этот период в окружении Хрущева выдвинулись два деятеля – А. И. Кириченко и Н. В. Подгорный, оба друзья Лысенко (Подгорный был его односельчанином и гордился этим. Лысенко был «великим» ученым, когда Подгорного еще никто не знал). Лысенко сумел также добиться расположения ближайшего помощника Хрущева по сельскому хозяйству А. С. Шевченко, сделав его академиком Всесоюзной сельскохозяйственной академии. Используя эти и многие другие связи, Лысенко стал активно добиваться улучшения отношений с Хрущевым и пропагандировать в печати все его предложения. Особенно понравилось Хрущеву то, что Лысенко быстро взялся за выполнение его программы развития животноводства и пообещал в короткий срок повысить жирность молока у коров по всему Советскому Союзу. Понравилось ему и утверждение Лысенко, что можно получать высокие урожаи, используя небольшое количество удобрений, если особым образом смешивать их с навозным перегноем. Лысенко сумел в 1957 году войти в узкий круг личных советников Хрущева и сопровождал его во многих поездках по СССР. Не имея сельскохозяйственного образования и будучи не в состоянии разобраться в теоретических идеях Лысенко в области наследственности, Хрущев быстро попал под его сильное влияние и с 1957 года в различных выступлениях и докладах всегда поддерживал Лысенко в дискуссиях с его научными противниками. В 1961 году Лысенко был восстановлен на посту Президента сельскохозяйственной академии. М. А. Ольшанский, его ближайший сотрудник и друг, получил пост министра сельского хозяйства СССР (за десять лет Хрущев сменил министров сельского хозяйства пять раз).

В 1961–1962 годах теоретические воззрения и практические рекомендации Лысенко были уже дискредитированы в среде ученых и во многих сельскохозяйственных учреждениях, и поэтому вмешательство Хрущева в дискуссионные вопросы биологии наносило ущерб лишь его собственному престижу. Помощники Хрущева по сельскому хозяйству, готовившие тексты его докладов, почти всегда включали в них восхваления Лысенко и его мероприятий, а также критику его научных противников. Иногда она носила очень грубый характер. Но поскольку многие другие руководители ЦК КПСС, Академии наук и Министерства высшего образования СССР уже не разделяли примитивные идеи Лысенко, то даже резкие нападки Хрущева на ученых не приводили к их увольнению или смещению. В 1959 году он, однако, лично распорядился снять Н. П. Дубинина с поста директора института генетики в Сибирском отделении Академии наук и понизить его до члена-корреспондента Академии наук СССР. Дубинин был старым противником Лысенко, и некоторое облегчение положения генетики после 1953 года позволило ему создать институт генетики в Новосибирском академгородке, причем с самого начала новый институт добился заметных успехов в применении генетических методов для селекции ценных сортов (создание триплоидной сахарной свеклы с повышенным процентом сахара, использование радиационных мутантов и другие работы). Поэтому Лысенко всячески стремился как-то скомпрометировать Дубинина и удалить его от руководства институтом в Сибири.

Осенью 1959 году Хрущев посетил Америку с продолжительным визитом, а сразу после этого полетел в Китай на празднование десятой годовщины со дня основания Китайской Народной Республики. Мао Цзэдун был против поездки Хрущева в Америку, так как именно в этот период отношения Китая с США были напряженными, шла продолжительная «война артиллерий» между КНР и армией Чан Кай-Ши, контролировавшей прибрежные островки. Китайская пресса игнорировала поездку Хрущева по Америке, и ему готовили в Пекине холодный прием. По традиции лидеры социалистических и коммунистических партий при встрече обнимают и целуют друг друга, но Мао Цзэдун в аэропорту даже не протянул Хрущеву руки. Переговоры с китайскими лидерами также были напряженными, и Хрущев прервал свой визит раньше намеченного срока. Он вылетел из Пекина еще до окончания многодневных торжеств и возвращался домой в крайне плохом расположении духа. В Новосибирске, чтобы поднять себе настроение, он решил посетить строившийся по его же идее Академгородок. Узнав, однако, что директором Института генетики в этом научном центре является Дубинин – «морганист-менделист» и противник Лысенко, – Хрущев распорядился немедленно снять его с должности.

Но в этом же октябре был удален из Президиума ЦК и главный защитник Лысенко в высшем руководстве – А. И. Кириченко. Кириченко был к началу 1959 года вторым лицом в руководстве ЦК КПСС: во время заграничных поездок Хрущева практически возглавлял Президиум ЦК и исполнял обязанности лидера государства. В 1959 году на целине созревал хороший урожай, и Хрущев уезжал в США в полной уверенности, что в стране будет рекордный сбор зерна. Но начало осени выдалось очень дождливое, рано наступили холода, и уборка урожая была очень трудной. Зерносушилок не было, крытых зернохранилищ не хватало, как и элеваторов. Мокрую пшеницу трудно было убирать, она нагревалась и прорастала в открытых хранилищах. Урожай пропадал. Эту катастрофу Хрущев застал, вернувшись из Китая. Кириченко объявили виновником неподготовленности к быстрой уборке урожая на целине и немедленно сместили с должности. Его отправили куда-то в провинцию не то директором совхоза, не то секретарем райкома партии.

В апреле 1963 года Хрущев лично вмешался в решение Комитета по Ленинским премиям, заставив отменить негативное решение, отвергавшее кандидатуры двух сотрудников Лысенко В. Н. Ремесло и А. С. Мусийко. В результате Комитет по Ленинским премиям голосовал вторично, и этим двум лысенковцам была присуждена премия.

Особенно долго Хрущев расхваливал Лысенко на февральском пленуме ЦК КПСС по сельскому хозяйству в 1964 году, настойчиво рекомендуя к внедрению те приемы, которые в этот период разрабатывал Лысенко. В июне 1964 года Хрущев был почти готов реорганизовать Академию наук СССР, после того как в нее не выбрали (в основном из-за выступлений академиков В. А. Энгельгардта и А. Д. Сахарова) ближайшего сотрудника Лысенко Н. И. Нуждина, хотя именно Хрущев распорядился выделить несколько дополнительных вакансий для рекомендованных Лысенко ученых.

В конце лета 1964 года в ЦК КПСС стали готовить ряд мероприятий, которые грозили советской биологии и генетике повторением печальных событий 1948 года, когда Лысенко и его сторонникам удалось устроить полный разгром классических направлений биологии. В условиях 1964 года это представляло не меньшую опасность для развития науки, чем в 1948 году. Хотя положение в агрономической науке и в биологии улучшилось, но все же последствия 1948 года отнюдь не были ликвидированы и еще чувствовались во всей системе научных и агрономических учреждений. Преподавание генетики в университетах и в сельскохозяйственных учебных заведениях до сих пор не изменилось, и студентов учили «мичуринской» биологии. Арсенал методов селекции был очень небольшим, и советские селекционеры не знали многих приемов, давно использовавшихся за границей. Не развивались статистические математические методы оценки результатов агрономических опытов, что облегчало обман и фальсификации.