Нико

На кухне пахло печеньем. Пространство ей подходило; это было удобно, деликатно и чувствовало себя как дома. Вроде как она.

— Ты собираешься убить меня сейчас? — жестко спросила она.

Я держал челюсть сжатой, а глаза холодными. Эти чертовы деньги для меня ничего не значили, хотя, если бы шестнадцать месяцев назад это был кто-то другой, им бы сразу преподали урок. Вы позволяете одному человеку украсть у вас и ему это сходит с рук, они все думают, что могут это сделать. Кроме того, этот мешок с деньгами был ловушкой, а у меня были большие планы на Бьянку.

Шестнадцать месяцев назад я позволил Уильяму Картеру оставить эти деньги себе, и только один человек знал об этом. Моя правая рука, Леонардо. В ту ночь он был со мной на яхте и слушал разговор Бьянки с ее мужем. Как бы то ни было, сейчас я бы использовал это как рычаг. Пришло время взыскать долг и привести свои планы в действие.

— Вместе с процентами твой муж должен мне около трех миллионов, — спокойно сказал я, не сводя глаз с ее застывшей фигуры. — Дай или возьми.

Ее глаза вылезли из орбит.

— Что? Там было всего триста тысяч долларов, — прошептала она, ее тело дрожало. — Что это за интерес?

— В сумке было шестьсот тысяч, — сказал я ей. Она покачала головой, и мне показалось странным, что она не знала точной суммы. Она лгала? Я так не думал; в противном случае она бы сразу же отрицала, что знала о деньгах. — Стандартный процент, когда кто-то у меня крадет, — невозмутимо сказал я. — Складывается ежедневно.

— Это грабеж, — выплюнула она. В ее глазах вспыхнул гнев, и я понял, что ее неповиновение мне понравилось. Она представляла собой смесь кротости и миролюбия. Ее щеки покраснели от разочарования. Она была беспомощна.

— Может быть.

— А в сумке было триста тысяч, — разве ее муж не отдал ей все деньги?

Она вытерла руки кухонным полотенцем, это было очень привычно. Каким-то образом ей нравилось быть домохозяйкой. Я видел, как пряди ее темной гривы упали ей на лицо, и она их сдула. Жест был простым и невинным, но мой член от него напрягся.

— Ага. В любом случае, это не имеет значения, — пробормотала она напряженно, обращаясь больше к себе, затем снова схватила нож, как будто собиралась возобновить резку. — У меня их нет.

Между нами стояла густая тишина, ее спина была выпрямлена, глаза настороженно смотрели на меня, костяшки пальцев побелели, когда она сжимала нож. Я мог только представить, как она надеялась пронзить им мое черное сердце.

— Есть и другие способы оплаты, — сказал я наконец.

— Какой? — она подозрительно посмотрела на меня, недоверие волнами накатило на нее.

— У меня есть к тебе предложение, — начал я. — Это покроет твой долг и гарантирует, что ты не попадешь в поле зрения.

— На радаре? — повторила она, моргая в замешательстве.

— Тебя не было бы в списке людей, которые мне обязаны, — поправил я себя. Я пока не хотел раскрывать ей, как много я знаю. Сначала мне пришлось узнать, как много знает эта красавица.

Она наклонила голову, словно изучая меня.

— Ты имеешь в виду эскорт? — она фыркнула. — Как твоя проститутка или что-то в этом роде?

Мне пришлось прикусить внутреннюю часть щеки. Я не был уверен, стоит ли мне обижаться на то, что она нашла мое присутствие таким отталкивающим. Вместо этого я воспринял это как личный вызов.

— На самом деле я имел в виду кое-что более постоянное.

Ее брови нахмурены, на лице ее выражение растерянности. Она пыталась прочитать меня и понять, чтобы найти выход. Удачи с этим!

— Как что? — спросила она тихим голосом.

— Свадьба.

Ее рот приоткрылся, выражение лица изменилось в шоке. — Свадьба?

— Да.

— Чья? — ее широко раскрытые глаза смотрели на меня с недоверием, как будто она была убеждена, что неправильно поняла смысл моих слов.

— Наша.

У нее вырвался сдавленный смех. — Ты, должно быть, шутишь. Я не хочу выходить за тебя!

— Ты выйдешь за меня замуж, — мой голос был тверд, не оставляя места для споров. Но ее брови оставались нахмуренными.

— Но почему?

— Потому что ты в долгу перед своим мужем, — я думал, что это очевидно, но, возможно, мне пришлось объяснить ей все это. — Если только у тебя не завалялось три миллиона долларов?

Она покачала головой. — Как будто, — пробормотала она. — Если бы я это сделала, меня бы здесь не было. Поверь мне в этом.

Я улыбнулся ее честности. Я знал, что у нее нет денег, но мне приходилось быть осторожным, направляя дело в нужном мне направлении.

По иронии судьбы она не хотела выходить за меня замуж. Женщины десятилетиями пытались заманить меня в ловушку брака, и вот я предлагал это этой женщине, и она боролась с этой концепцией, не желая даже находиться со мной в одной комнате.

— Итак, что же это будет? — хочет она того или нет, она выйдет за меня замуж. Хотя я бы предпочел, чтобы она сделала это добровольно. Тащить ее к алтарю, возможно, было бы излишним, но это все равно был вариант, если все остальное не помогло.

Она снова покачала головой.

— Ты-ты… — она искала подходящее слово и, наконец, сдалась. — Ты бандит, преступник, — Ой! Поговорим о дефляторе эго. — Разве тебе не стоит жениться на такой, которая входит в твою лигу?

— Ты в моем мире, Бьянка. В конце концов, ты украла у преступника, значит, ты тоже преступник. Как я, — она вздрогнула от моих слов. — Это делает нас подходящими.

Она усмехнулась. — В твоих мечтах.

Может быть, все-таки не так уж и кротко! Мне бы очень понравилось приручать эту темноволосую красавицу. — Ты найдешь брак со мной выгодным. Я предложу тебе и твоей семье защиту и финансовую безопасность. Взамен ты будешь моей женой.

— Защита от кого? — она подозрительно посмотрела на меня.

— От других мужчин вроде меня, — невозмутимо ответил я.

— Как ты? — её голос был шепотом, а широко раскрытые глаза смотрели на меня. Черт, когда она так смотрела на меня, мне потребовалось все, чтобы просто не поднять это платье и не врезаться в нее. Похоть вокруг этой женщины должна была утихнуть. Было ли это тем, что заставляло Бенито восхищаться ее матерью?

— Твоя мать — любовница Бенито Кинга, — она прикусила губу, но не раньше, чем я услышал ее вздох. На ее лице не было удивления. Она точно знала, кто был любовником ее матери и его статус в преступном мире. Вопрос заключался в том, знала ли она, что он ее биологический отец.