Никодимово озеро

– Гад... Гад... — одними губами повторял Костя. Рука его потянулась к боковому карману.

– Что там у тебя? — спросил Сергей.

— Гад... — опять шевельнул губами Костя. И вдруг зло хохотнул. — Продашь, сука, да? Иди, продавай. — Он оживился. — У тебя нет никаких доказательств против нас! Понял?! Золото, если оно и у тебя, — оно у тебя, а не у нас! И я предъявлю свидетелей, что мы всегда дома! О каких трупах ты мне толкуешь, а?! Иди, провокатор! . .

– Рано, — согласился Сергей. — У меня не хватает доказательств.

— Ага! — Костя нервно осклабился. — И никогда не хватит! Хочешь действовать на свой страх и риск — действуй! Не хочешь толковать — чеши!

Сергей распахнул дверь, чтобы убедиться, что никто не торчит за ней.

— Кроме трепотни, у тебя нет доказательств! — выкрикнул, убеждая скорее себя, чем его, Костя.

— К утру у меня доказательства будут, — сказал Сергей. И, шагнув за порог, повторил: — К утру! Запомни это.

* *

*

Увидев Галину, семенящую торопливыми шажками навстречу, Сергей подумал, что она, пожалуй, не нужна ему. А когда Галина свернула в какую-то калитку по пути, решил объективности ради, что и он ей скорее всего тоже не нужен. Но Галина сразу вышла назад, что- то сказала через плечо во двор, и Сергей догадался, чьи это владения. От калитки Галина посмотрела на него, потом, опустив голову, хотела просеменить мимо, но сдержалась и, холодно оглядев его с головы до ног, надтреснутым полуофициальным тоном сообщила:

— Мы вас искали.

— Уже нашли, — ответил Сергей.

Галина посмотрела в сторону дома за его спиной.

— Вы были у Кости?..

— Только что. Он какой-то нервный у вас.

Галина потопталась на неспокойных ногах.

— Сережа... — Взяла его за руку выше локтя и придвинулась почти вплотную. — Вы хороший... Вы сильный человек, а преследуете меня!

Сергей отстранился.

— Я вовсе не преследую вас... — Он увидел Николая возле калитки, в которую ненадолго заскакивала она, и шагнул в его сторону, чтобы не тянуть с новым визитом.

— Вы умный человек, Сережа! Мне не на кого положиться, кроме вас! Будьте мужчиной!—сказала Галина.

— Я постараюсь, — пообещал Сергей.

Николаю трудно давалось неопределенное выражение лица.

— Здравствуй... — сказал он тем выгодным тоном, который при необходимости легко сменить на презрительный или, если это понадобится, на прямо противоположный — ласковый.

— Меня ждали? — спросил Сергей.

— Считай, что тебя, раз встретились... — вильнул Николай. — Ты сегодня ляпнул одну вещь — такими словами не бросаются. — Судя по началу, он хотел сказать это угрожающим тоном, но затем не решился или передумал, оставляя за собой возможность маневрировать. А предательской настороженности в глазах скрыть не мог. Дорого бы он дал сейчас, чтобы узнать, какой камень у Сергея за пазухой.

— Я говорил, что думал, — сдержанно ответил Сергей. Все ждали сегодня, чтобы он высказался первым.

— Ко-ля! — послышался со двора ласковый женский голос. — Кто там? — Николай оглянулся.

— Это ко мне, мама. — И, предупреждающе глянув на Сергея, показал в сторону крыльца: — Зайдем? На пару минут...

— Зайдем, — согласился Сергей. Галина, закусив палец, смотрела на него с того места, где он ее оставил. И, когда он шагнул в калитку, она, круто повернувшись, заторопилась домой.

Во дворе под круглым грибком сидела женщина лет пятидесяти, с приятным, интеллигентным лицом и красивой, интеллигентской проседью в гладко убранных на затылок волосах. Рядом на куче золотистого песка валялись игрушки: куклы, самосвалы, лопатки и прочая белиберда. Сама хозяйка игрушек в розовом платьице и с розовым бантом на голове, стиснутая между колен женщины, энергично отбрыкивалась, мешая той вытряхивать песок из ее одежды.

Женщина поздоровалась. Сергей, неуклюже шевельнув корпусом, тоже.

— Вон видишь, дядя какой чистый! — похвалила его женщина.

– Мать моей жены, теща, — объяснил Николай, поднимаясь на крыльцо.

— Дядя, вы тоже в песке ходили, когда были маленьким? — спросила женщина.

— Не помню... — честно признался «дядя».

Женщина засмеялась. И этот радостный смех ее обеспокоил Сергея. Ему вдруг показалась нелепой, противоестественной его далеко не дружественная миссия в этом обихоженном, мирном уголке. Вдруг он ошибается?.. Нелегким усилием приглушил в себе эту неожиданную слабость. А когда уловил тревожный взгляд Николая через плечо, почти утвердился в своей прежней решимости.

Через просторный коридор вошли в гостиную.

Присесть Сергей отказался и отошел к окну, которое здесь прикрывали тяжелые, в неярком рисунке гардины.

Квартира Николая, судя по обилию дверей, была намного просторней Костиной, а в расстановке мебели чувствовалась какая-то незыблемость, что ли. Эту незыблемость подчеркивали и мягкие ковры на полу, и двойные портьеры, и даже представительные тома Большой Советской Энциклопедии на книжных полках. Но и тонконогие столики, приземистые кресла—все эти комбинации воздушных линий, — там, где властвует прочный, устоявшийся быт, могут, оказывается, производить впечатление такой же тысячелетней надежности, как дедовские буфеты, диваны, бюро, что с годами прирастали к полам, обоям, стенам. А может быть, впечатление устойчивости, постоянства дополняли вещи ребенка, оставленные то там, то здесь — неожиданно среди общей строгости и порядка: обыкновенный стульчик у входа, книжка с яркими иллюстрациями на софе, голубая капроновая лента на полу под висячим кувшином с традиционной зеленью.

— Живем неплохо... — проследив за взглядом Сергея, резюмировал Николай. Блуждающая улыбка на его губах то возвращала ему обычную самоуверенность, то опять придавала лицу неопределенно-нейтральное выражение.

Преувеличенно «взрослая» снисходительность по отношению к нему со стороны хозяина и его всегдашняя самовлюбленность вызвали в памяти Сергея физиономию стоматолога, и это вернуло ему нахальство.

Николай расположился на софе. Небрежным движением пододвинул к себе пепельницу и, забросив ногу на ногу, выжидающе закурил.

Чтобы перемолчать его, нужно было время. Сергей сказал:

— Я не поинтересовался... Вы не знаете, когда у Кости день рождения?

Пустив струйку дыма в сторону, противоположную окнам, Николай удивленно поднял брови.

— Кажется, в эту среду!

— Почему же он праздновал его в субботу?

Николай удивился еще больше.

— Никто не запретит ему праздновать, когда захочется! Мне это, во всяком случае, все равно: кто когда празднует! А вот что ты со своим мальчишеством болтаешь про меня направо-налево всякие гадости, мне небезразлично!

— Я, может, и мальчишка для вас, — нахально согласился Сергей, — но я знаю, о чем говорю. А вот у вас с Костей какая-то несогласованность получается.

Николай подавил раздражение и голосом доброжелателя строго сказал:

— Прекрати разыгрывать меня.

Кстати! — обрадовался Сергей, в свою очередь, раздраженный тем, что ему навязывали иную роль, чем та, в которой он собирался выступить здесь. — Взрослый вы человек! Не вы ли с Костей так разделывали Мишаню, моего одногодка?!

— Какого Мишаню?