Никогда не обманывай герцога

Стоя наверху, Гарет всматривался в бледное, но от этого не менее красивое лицо Антонии. Она выглядела на удивление спокойной для женщины, которая только что была на волосок от… ну если не смерти, то от чего-то страшного и ужасно неприятного.

– Вы в порядке? Не поранились? – спросил Гарет.

– Нет, – улыбнулась Антония, покачав головой, – но я должно быть, напугала вас. На мгновение мне показалось, что нам суждено вместе провалиться в подвал.

– Поверьте мне, – Гарет поморщился, – это самое противное место в доме. Он источник всей этой сырости.

– О Господи, как же мы сможем спуститься обратно? – с внезапно вспыхнувшей тревогой спросила Антония.

– В старых башнях, что по обоим концам дома, есть каменные лестницы. Правда, они темные и грязные и, вероятно, затянуты паутиной, но я пойду впереди и буду расчищать дорогу.

– О, спасибо, вы так добры. – Немного расслабившись, Антония огляделась. По сравнению с темно-серым костюмом для верховой езды ее лицо было бледным, словно фарфор, но в этот день ее щеки были слегка тронуты румянцем, а глаза казались светлыми и лучистыми. – Как вам удалось забраться сюда, не провалившись? – поинтересовалась она.

– Глаз моряка всегда заметит прогнившее дерево, – ответил Гарет. – В моей работе это гарантия безопасности.

– В корабельном бизнесе?

– Некоторое время я все же провел в море. На корабле быстро учишься искусству выживания.

– Вы же служили на флоте, не так ли? – спросила она на ходу, осторожно двинувшись по коридору. – Наверное, это увлекательно для молодого человека.

– Я никогда не служил на флоте, – озадаченно возразил Гарет, направившись вслед за ней.

– О… – Антония резко обернулась, так что подол амазонки обвился у нее вокруг лодыжек. – Я думала… я думала, вы были офицером.

– Нет, – отрицательно покачал головой Гарет.

– Значит, я все перепутала. – Улыбка почти исчезла с ее лица, и Антония повернулась, чтобы заглянуть в соседнюю спальню. – Очень печальный, но симпатичный дом, – пробормотала она. – У вас тоже такое ощущение?

– Какое ощущение?

– Ощущение несчастья, – тихо ответила Антония, встретившись взглядом с Гаретом. – Им здесь все пропитано.

Гарет стиснул челюсти, стараясь не скрипеть зубами. У него не было желания говорить о прошлом, тем более с Антонией.

– Значит, вы пришли сюда, чтобы осмотреть дом? Я хотел пригласить вас, но побоялся, что это будет опасно.

В какой-то мере это было правдой, но еще ему хотелось побыть одному в свое первое посещение Ноулвуд-Мэнора, потому что, честно говоря, Гарет не знал, что почувствует, вернувшись сюда. И теперь он был очень рад видеть Антонию.

– Я понятия не имела, что вы здесь. – Антония прошла к окну, выходившему на парадную лужайку. – Я просто решила верхом прогуляться сюда, а когда увидела, что парадная дверь открыта… не смогла устоять.

Гарет подошел к ней, и они, касаясь друг друга плечами, некоторое время вместе смотрели в окно.

– Вон там крыши Селсдона. – Гарет указал в сторону далекой линии деревьев. – Различаете их?

– Да, но еле-еле, – ответила Антония. – Ах, вон кусочек амбара! А этот просвет в деревьях – старая верховая дорожка?

– Да. Она, извиваясь, ведет вниз, к самым конюшням. В детстве я часто ходил по ней.

– Однажды я тоже попробовала, – призналась Антония, – но дорожка вся заросла.

– Я расчищу ее для вас, – пообещал Гарет. – Это место может снова стать домом, хотя на это потребуется некоторое время. Печаль и несчастья уйдут вместе с прогнившими полами. Вы мне верите?

– Я вам верю, – тихо ответила она.

– Антония?

– Да? – не обернувшись, откликнулась она.

– Вам не будет здесь одиноко? – Гарет уперся руками в раму и наклонился ближе к стеклу.

– Не знаю. – Антония повторила его движение, продолжая смотреть сквозь мутное стекло. – Возможно, будет, но никто еще не умирал от одиночества.

В этом она была права. Они оба надолго замолчали, их окутала странная, спокойная, казавшаяся какой-то интимной тишина, которую Гарет боялся нарушить.

– Несколько минут назад, – смущенно, кашлянув, заговорил он, – вы назвали меня Гейбриелом.

– Да, ваша светлость. – Антония повернулась к нему лицом и как бы в ожидании раскрыла губы. – Это была фамильярность. Прошу простить меня.

– Вам нет необходимости называть меня «ваша светлость». – Гарет с легкой улыбкой покачал головой. – Я просто имею в виду… В общем, я уже очень давно не Гейбриел. – С той ночи, когда они под дождем занимались сексом, а до этого уже много-много лет.

– О, я просто не слышала, чтобы, говоря о вас, произносили другое имя, – тихо сказала Антония. – Вам это неприятно? Я должна называть вас как-то иначе?

– Называйте меня как хотите, – ответил Гарет, пожав плечами. – Но у меня такое чувство, будто часть меня, которая принадлежит Гейбриелу, уже давным-давно потеряна.

– Как это понимать?

– Через несколько месяцев после того, как покинул это место, я понял, что лучше всего, если никто никогда меня больше не найдет. И мне не нравился тот слабый, запуганный человек, в которого я превратился, поэтому я решил стать кем-то другим.

– Понимаю, – прошептала Антония, хотя на самом деле не понимала, да и не могла понять. – Но, – добавила она, задумавшись на несколько минут, – если часть вас потеряна, может быть, нужно попытаться ее найти? Поверьте, я знаю, что это значит. Однажды я потеряла себя – свою веселость, свою веру… в общем, все, что делает меня Антонией, и, признаюсь откровенно, до сих пор не вернула все это обратно. Но иногда я вижу проблески надежды. Разве это не то, к чему мы все стремимся? Просто быть… о, не знаю… быть тем, что нам предначертано судьбой?

– Я вполне счастлив быть тем, кем стал, – ответил Гарет, отводя взгляд.

– А какая комната принадлежала вам, когда вы жили здесь? – неожиданно беззаботным тоном спросила Антония.

– Вот эта. – Гарет подошел к дверям и вместе с Антонией вошел в комнату. – Я любил сундук под сиденьем у окна, где хранил свои игрушки – те немногие, что у меня были, – а кровать меня пугала.

– Боже, да она же просто средневековая! – Взглянув на кровать, Антония поежилась. – Настоящая деревянная клетка. Думаю, ребенок должен чувствовать себя здесь взаперти.