Никогда не поздно

Она растянулась в ванне, выпустила из пальцев письмо, которое скользнуло на пол, и призналась самой себе, что разочарована, что в глубине души надеялась на скорый приезд Тима в Лос-Анджелес. Он не понимал, что она не может освободиться от работы в ближайшее время. Все исполнители должны были быть под рукой до конца съемок, потому что в любой момент могла возникнуть необходимость переснять какой-нибудь эпизод.

Черт побери! Тим был таким привлекательным и милым, но он находился на расстоянии трех тысяч миль от нее.

Когда она начала засыпать, перед глазами у нее замелькали образы, которые люди часто видят в состоянии полусна-полубодрствования. Она видела веранду дома в Малибу, заполненную людьми. Видела их лица крупным планом – все незнакомые. Только одного человека она знала. Это должен был быть О'Коннел. Он начал медленно поворачиваться к ней, и, еще не увидев его лица, она поняла, что ошибалась – это не О'Коннел. Она постаралась поскорее заснуть по-настоящему, надеясь, что тот человек ей приснится, но вместо этого в ее сон пробрались Кейси и кто-то очень похожий на Кэтрин. Но Рэя Парнелла она так и не увидела.

9

Фэй давно хотелось узнать, каким образом такая респектабельная дама, как Кэтрин Айверсон, познакомилась с Тарой, беглянкой, девушкой с улицы, но она не задавала Кэтрин вопросов. Если бы та хотела, чтобы Фэй об этом узнала, то давно бы рассказала.

На разгадку она натолкнулась случайно, когда ждала своей очереди в приемной косметического салона и, чтобы скоротать время, листала старый номер «Пипл». Фэй лениво перевертывала страницы, скользя взглядом по лицам политиков, проглядывая заметки о странных происшествиях – здесь родились сиамские близнецы, там женщина средних лет утверждала, что много лет назад ее изнасиловали приверженцы культа сатаны. Журнал был столетней давности, и она уже собиралась отложить его в сторону, как вдруг ее взгляд упал на имя Кэтрин.

Статья была посвящена известным личностям, занимающимся благотворительностью – не тем, кто просто время от времени посылает по почте более или менее щедрые пожертвования, а людям, отдающим этому делу время и часть души. Барбара Буш, бывшая первая леди США, помогала молодым литераторам. Это было известно всем, но, к своему немалому удивлению, Фэй узнала, что Франко Каммарада активно занимается программой социальной реабилитации детей американо-азиатского происхождения. Фэй уже почти забыла, почему она начала читать заметку, и стала придумывать, что бы она сама сделала для людей, которым повезло меньше, чем ей, но тут она дошла до абзаца, посвященного «Голубятне» – приюту для беспризорных девочек-подростков в Лос-Анджелесе. Приют был открыт для любой беглянки, любой бездомной девчонки, в нем могли найти убежище все, кто приехал в Голливуд в поисках приключений и славы, а нашел лишь нищету, унижения и болезни. Девушкам разрешалось там жить только при условии, что они будут проходить курс лечения от алкоголизма, наркомании или нарушений психики. Никто из тех, кто действительно искал помощи, не получал отказа, но в приюте было только двадцать мест, и не все могли жить там постоянно.

«Голубятня» была основана по инициативе нескольких известных женщин, в том числе актрисы Кэтрин Айверсон, которая отказалась дать интервью. Эти женщины, говорилось в статье, желали бы выразить признательность городу, который поддержал их начинание и пытается исправить причиненное зло.

Фэй была ошеломлена. Ей никогда бы не пришло в голову, что Кэтрин может интересовать судьба «испорченных девчонок», как их называли в Висконсине. Она пыталась представить себе, что подвигло Кэтрин на подобный акт, и гадала, имеет ли ко всему этому отношение Тара. Может быть, Тара одно время жила в «Голубятне»? Может быть, она была одной из несчастных, в жизни которых Кэтрин сыграла роль спасительницы? Она зачем-то вырвала страницу из журнала и спрятала ее в сумочку.

Пять минут спустя Фэй сидела в мягком кресле перед зеркалом. Кругленькая молодая женщина по имени Энджи приподняла ее волосы и осталась довольна.

– У вас прекрасные волосы, – похвалила она. – Многие женщины вашего возраста отдали бы за такие волосы все что угодно.

– А какой в них толк? Ведь я буду играть в парике. У моей героини длинные волосы.

– Нет, это очень важно, – ответила Энджи. Она выбрала каштановый шиньон, приложила его к волосам Фэй и нахмурилась. – Парик надо подбирать так, чтобы он был как можно больше похож на ваши собственные волосы. Актриса с жидкими, ломкими волосами никогда не будет выглядеть естественно в роскошном пышном парике. Он не подойдет ко всему остальному в ее внешности. Вы понимаете, что я имею в виду? А у вас густые волосы, хороший объем, так что никаких проблем не будет. Не бойтесь, Фэй, вы будете выглядеть как конфетка.

Ничего из того, что они примеряли, не подходило по цвету – все казалось либо слишком красным, либо слишком темным по сравнению с волосами Фэй, но Энджи не собиралась сдаваться.

– Вот прекрасный итальянский парик из натуральных волос, – сказала она, прикладывая золотисто-каштановую прядь к щеке Фэй. – Он выглядит совершенно естественно, а что касается оттенка, то я его подправлю. – Она надела парик на голову Фэй, и та вдруг увидела в зеркале «вечную женщину». Теперь ей ничего не стоило вообразить себя Карлоттой Фитцджеральд, стоящей на палубе яхты, Карлоттой, чьи волосы треплет морской ветер.

– Вы даже не заметите, что это не ваши волосы, – сказала напоследок Энджи, протягивая ей карточку с датой следующей примерки.

– Могу я поговорить с миссис Киннок?

Фэй сидела у себя в саду под магнолией с телефонным справочником на коленях. Миссис Киннок была директрисой «Голубятни». Фэй еще сама плохо представляла себе, что собирается делать, но не положила трубку.

Мягкий голос с испанским акцентом попросил ее подождать.

– Здравствуйте, – раздалось в трубке после небольшой паузы. – Я Вильма Киннок. Чем могу вам помочь?

– Я пишу дипломную работу по социологии, – солгала Фэй. – Моя тема – «Влияние жизни на улице на становление личности подростков». Основное внимание я хочу уделить девушкам.

Ее собеседница вежливо молчала.

– Я подумала, что могла бы поговорить с вами, если вам, конечно, удобно.

– Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор может быть только строго конфиденциальным?

– Естественно, миссис Киннок. Я даже могу обещать не упоминать в работе ни вашего имени, ни «Голубятни». Меня просто интересует ваш опыт общения с этой социальной группой.

– Сегодня днем у меня будет время – после половины четвертого. Давайте встретимся в четыре, хорошо? Мы находимся на улице Аламеда.

– Меня это вполне устраивает, – ответила Фэй. – Буду у вас в четыре.

Миссис Киннок проговорила несколько обиженным тоном:

– А вы не хотите назвать свое имя?

– О, да, конечно. Меня зовут Мэри Рэймонд. – Вымышленное имя слетело с ее уст так легко, будто она пользовалась им всю жизнь. Мэри было ее вторым именем, а Рэймонд… что ж, так звали Рэя. «Я веду себя как школьница, – подумала она и пошла наверх переодеваться. – Как одеваются студентки последнего курса? Уж во всяком случае не так, как сорокалетние киноактрисы». В дальнем углу гардероба сохранилось несколько вещей, которые она купила, когда переехала в Санта-Монику. Она выбрала кремовые брюки, темно-синюю шелковую блузку и хлопчатобумажную куртку. Потом сунула ноги в черные лодочки без каблука, посмотрелась в зеркало и осталась недовольна волосами – несмотря на простоту прически, было видно, что она пользуется услугами дорогого парикмахера. Тогда она отыскала старую фетровую шляпу и спрятала под ней волосы. Эту шляпу когда-то носила Кейси, а потом, когда она ей надоела, забыла ее у матери. Снова взглянув в зеркало, Фэй решила, что теперь все в порядке, и напомнила себе по пути купить блокнот и ручку. У нее был диктофон, но она боялась, что миссис Киннок он покажется подозрительным.

Через полчаса она позвонила в дверь трехэтажного дома на улице Аламеда и назвала свое поддельное имя в домофон. Дверь открылась, она очутилась в прихожей, служившей приемной. Одну из стен целиком занимала огромная доска, к которой было приколото множество записок, карточек, списков и расписаний. За конторским столом сидела молоденькая девушка, только что повесившая телефонную трубку. У нее было маленькое треугольное личико, которое казалось еще меньше из-за копны вьющихся темных волос.

– Привет, – проговорила девушка. – Меня зовут Дейзи. У вас встреча с Вильмой, верно?