Никогда не разговаривай с чужими

Как только Джон вошел в дом, зазвонил телефон. Марк Симмс, подумал Джон и приготовился к резкому разговору. Но, сделав такое быстрое заключение, он совершил ту же ошибку, что и в четверг.

— Это Колин. Я пытаюсь дозвониться до тебя все утро.

— Ты что, забыл? Я в субботу утром работаю.

— Но я и вчера пытался тоже.

Люди, которые обижались, что кто-то не сидит у телефона постоянно в ожидании их звонка, раздражали Джона.

— Ну, говори. Сейчас-то я дома.

— Что за парня я встретил у тебя в четверг? Это твой товарищ? Он твой близкий друг или мне показалось?

Джон ответил спокойно:

— Ты имеешь в виду Питера Морана?

— Ну да, его. Того, что вышел и спросил, где туалет.

Колин говорил так как если бы в тот четверг Джон устроил вечеринку и в доме было полно мужчин. Наверняка он так и подумал и даже, возможно, обиделся, что его не пригласили.

Джон, тщательно подбирая слова, ответил:

— Нет, он мне не друг. Это мужчина, с которым живет Дженифер. Она тоже была здесь. Все было ужасно, и именно поэтому я не пригласил тебя войти. Но поверь, мне совсем не хочется говорить об этом по телефону, Колин.

Голос Колина зазвучал как-то странно:

— А ты уверен, что Дженифер живет с ним? Ну, понимаешь, о чем я.

— Я действительно не хочу говорить об этом, Колин. Я же тебе сказал, что не хочу.

— Послушай, а ты бы не смог приехать ко мне? Или давай я приеду. Но маме хочется тебя увидеть. Приезжай, а? Выпьем чаю.

Джон решительно отрезал:

— Не будем говорить о Дженифер. Я не хочу делать это. Правда, Колин, не стоит. Это касается только меня.

Но затем он немного смягчился. Колин, в конце концов, был его самый старый друг. Ему можно было доверить любую тайну, и Колин выслушивал его гораздо терпеливее, чем он, к примеру, Марка Симмса.

— Я надеюсь, что Дженифер вернется ко мне, и считаю, что это только дело времени. Пойми, это не тема для обсуждения. Ни с кем, и даже с тобой, — добавил Джон.

— Я и не собираюсь говорить о Дженифер, — возразил Колин. — Даже и не думал об этом. Все, что я хочу, это дать тебе кое-какую информацию о Питере Моране. Я думаю, ты сможешь ею воспользоваться. Я хочу рассказать, где я раньше его видел. — Колин затянул паузу, чтобы придать своему сообщению больший драматизм. — Это было в суде…

11

В Россингхеме не было принято уезжать домой на уикэнд, но зато по воскресным дням сюда приезжало много народу. Родители, крестные, дядюшки и тетушки, друзья и подруги. Но, в общем, покидать пансион на ланч или чай с теми неопределенно представленными «друзьями» не поощрялось тоже.

— Удивительно, — говорил мистер Линдси, — как много у молодых людей в Питте хорошеньких тетушек, которым вряд ли больше восемнадцати.

Возможно, он не исключал и Ангуса Камерона, который в одно из воскресений в конце июня был вызван хорошенькой блондиночкой, что прикатила в Питт в малолитражке, в то время как родители и приехавшие вместе с ними Ян и Гейл забрали Манго на ланч в Милл-отель в Санта-Клер. Там же отмечали пятнадцатилетие сестры Чарльза Мейблдина, и после праздничного обеда и чая, где собиралась вся семья Мейблдин, она должна вернуться в Уттинг.

— Разве не странно, — сказал Манго Грэхему О'Нилу, — мы никогда до сегодняшнего дня не знали, что у него есть сестра в Уттинге?

— Мы никогда не знали, что у него вообще есть сестра. Он очень скрытный.

— Думаю, мы их всех увидим на ланче, — хмуро сказал Манго и оказался прав. Мейблдины, Камероны и дядя и тетя Грэхема занимали соседние столики. Ангус и его подружка исчезли на «Мини», оставив за собой клубы черного дыма из выхлопной трубы. Кроме этого, «Мини» явно нуждалась в новом глушителе.

Чарльз Мейблдин отлично понимал, насколько связан со школой своей сестры. Они вместе учились в начальной школе Уттинга, где после сдачи Общего экзамена она и продолжила занятия, в то время как он по имеющей историческое значение и никогда не забываемой причине перешел в Россингхем. Но он не унизился до объяснений всего этого руководителю Лондонского Центра. Еще в раннем детстве Чарльз услыхал одно изречение и взял его на вооружение. «Никогда не оправдывайся, ничего не объясняй!» И сейчас, после важного разговора в Убежище на Руксетер-роуд, 53, он лично не контактировал ни с Левиафаном, ни с Медузой, ни с кем другим. И хотя на той встрече Левиафан сказал, что Дракон должен доказать свою верность, никаких поручений не последовало. За исключением обычных его обязанностей. Но и здесь не было ничего ответственного и сложного — небольшая фоторабота, поиски нового места для тайника, так как тайник в крикетном павильоне прекратил свое существование, когда его стену неожиданно отремонтировали. У Чарльза оставалась уйма времени, чтобы продолжить свои эксперименты с фирменным бенхемским замком и готовить домашние задания.

Новый тайник был под незакрепленным кирпичом в фундаменте кормушки для лошадей на рынке деревушки Сант-Мари рядом с Россингхемом. Под предлогом покупки поздравительной открытки для своей сестры он получил разрешение у мистера Линдси сходить в деревню днем в пятницу. В тайнике он обнаружил последний приказ в шифре «Ловушки для шпионов».

«Вернуть книги Рейнолдса», — прочитал Чарльз. Он понял, что речь идет о книгах по шахматам и парусному спорту, которые друг Ангуса Брюс Рейнолдс два года назад дал Саймону Перчу из Уттинга. Саймон был одним из людей «знаменитых „хвостов“» — Штернов. Несмотря на неоднократные напоминания, он так и не вернул их. Оставался единственный способ забрать книги обратно — выкрасть.

Это будет очень легко сделать, подумал Чарльз, так как знал, что обязательно попадет в Уттинг, провожая сестру днем позже. Однако, отдавая приказ, Левиафан не знал этого и мог только предположить, что Дракон сумеет каким-нибудь способом проникнуть в школу Паркера и Штернов.

Было ли это задание проверкой? Может быть, для Дракона лучше не достать «заимствованные» книги?

Николас Ролстон, или Единорог, которого он видел на семейном торжестве — Ник сидел со своими родителями в противоположном конце зала, — как никто подходил на роль «тайного советника». Пожалуй, надо расспросить его. Но на самом деле Чарльз оценивал себя гораздо выше. Чтобы убедиться в его бесспорной проницательности и несомненной сообразительности, такое задание очень уж ничтожно.

Но если его проверяют, значит, не доверяют? И раз теперь Левиафан и Медуза точно знают — если бы это было не так, он очень бы удивился, — знают, что у него в Уттинге есть сестра, следовательно, проверку надо пройти. Ее надо пройти еще и потому, что самым большим желанием Чарльза Мейблдина было, чтобы после того, как Манго уйдет в отставку — Чарльз уверен, что это произойдет в следующем году, — мантия опустилась на его плечи и он стал бы руководителем Лондонского Центра.

Когда они пили кофе, Чарльз проделал свой новый фокус. Он извлек букет гвоздик из рукава довольно необычного белого атласного жакета матери. Она взвизгнула от восхищения. Чарльз нарвал гвоздик в личном садике миссис Линдси ранним утром, когда все еще спали. Запертые двери центрального и черного входов в Питте не доставили ему проблем. А родители и сестра терялись в догадках, какое же тайное цветочное агентство работало по воскресеньям. Они даже предположили сначала, что цветы искусственные, на что Чарльз снисходительно улыбнулся.

Некоторые способности его мозга иногда тревожили его, но это не касалось «искусства магии». Здесь все зависело от ловкости рук, влекущей за собой обман зрения, и от самодисциплины. А вот дар угадывать чужие мысли или, более того, предугадывать события или их развитие в будущих, заранее спланированных ситуациях приводил его самого в замешательство, заставлял удивляться. Ему хотелось знать, о чем думают другие. Он был одним из тех редких людей, которых, несмотря на собственный эгоизм и беспринципность, посторонние интересовали больше, чем они сами.