Никогда не спорь с судьбой

– Всего? Так мало? – удивилась я.

– Поверь, малышка, даже для моего времени это было много. А уж полторы тысячи лет назад она вполне могла бы считаться долгожительницей.

– Верно говоришь, парень, – кивнул Дэн. – В то время уже тридцатилетние женщины считались пожилыми, едва ли не старухами. Тяжелый труд, ранние браки, бесчисленные роды, плохое питание – все это быстро их старило. Я уж не говорю про эпидемии и практически полное отсутствие медицины. Так что, прожила мама очень долго. Хотя я и не мог тогда использовать свою кровь, но в целом заботился о единственном родном человеке, как только мог. А мог я многое. И жизнь мамы разительно отличалась от жизни ее современниц. Конечно, детство у нее было тяжелым – рано осиротев, она жила с бабкой-целительницей. Это не особо прибыльное дело, так что росла она впроголодь. Но участь бесприданницы спасла ее от брака лет в тринадцать, от колотушек мужа, от ранних родов. А потом, попав к отцу, она была полностью избавлена от всяческих лишений. Сытная пища, отсутствие тяжелой работы, всего один ребенок. К тому же, мы жили весьма уединённо, особенно после отлёта отца – так что, все эпидемии обходили нас стороной, а обычные болезни, например, простуды, она сама неплохо лечила травами. Да, жизнь моей мамы была долгой. Но, в конце концов, я остался один.

К тому времени мне уже исполнилось сорок пять, но я выглядел лет на двадцать пять или чуть больше. Не сразу мы заметили, что мое взросление замедлилось. Последующие наблюдения показали, что, с момента перерождения, наше время начинает идти медленнее, за три года мы становимся физически старше лишь на год. Вот почему ты выглядишь такою юной, Дани. А спустя примерно пятьдесят лет мы практически перестаём стареть. Я старше Джейми на тысячу с лишним лет, но физически между нами разница лишь в год. Сейчас мы живем по времени моего отца. А ты пока в промежуточной стадии.

Мне снова пришло в голову, что если я тоже так долго не буду останавливаться, но могу стать заметно старше Эдварда. И что тогда? Как это будет выглядеть со стороны? Тётушка, соблазнившая мальчика? От подобной мысли меня передернуло.

– И как вы жили дальше, оставшись в одиночестве? Было очень тяжело? Вы ведь, наверное, никому и открыться не могли? – расспрашивал Дэна Эдвард. – Мне в этом плане было легче – у меня сразу была семья. Отец, потом мама, а позже и братья с сёстрами. Даже отец не был поначалу совсем уж один – при желании, он мог найти себе подобных. Но таких, как вы, просто не существовало, верно?

– Да. В то время я был единственным не только на Земле, но, видимо, и во всей Вселенный. Я был один в своем роде, полукровка, не принадлежащий ни к одному известному виду. Но я мог неплохо притворяться человеком. Энжи ведь это тоже без труда удавалось, верно?

– Да. Я совершенно спокойно ходила в школу несколько месяцев, а никому и в голову не приходило, что я другая!

– Приходило, Энжи, приходило, – улыбнулся Эдвард. – Просто никто и близко не подходил к верному ответу.

– Ты мне этого не говорил!

– А зачем? – пожал плечами Эдвард. – Ведь о том, что ты не человек, что все мы – не люди, никто и не подозревал. А все остальные фантазии не стоили особого внимания. Я всегда очень тщательно отслеживаю мнение людей о нас. И поверь, мелькни у кого-то хотя бы случайная мысль, хоть немного похожая на правду – мы уехали бы в тот же день. А всякие мысли о том, что Карлайл делает нам пластические операции, отчего мы все такие красивые, или то, что мы все сидим на каком-то секретном наркотике, и потому такие умные, не стоят того, чтобы обращать на них внимание.

– Удобный у тебя дар, парень, – покачал головой Джейми. – Особенно в вашей ситуации.

– Удобный, – согласилась я. – Только неотключаемый, к сожалению, а это, порой, здорово напрягает, правда, Эдвард?

– Да, малышка. Зато сейчас я общаюсь со всеми вами как совершенно обычный человек, слыша только слова, но не мысли. Я уже почти забыл, как это бывает.

– До встречи с вашей семьёй я и не подозревал, что мы не только закрыты от любого дара вампиров, но и можем отражать его, обращая против владельца, – покачал головой Дэн. – Вампиры, среди которых я рос, дара не имели. Или он никак не проявлялся. Во всяком случае, я ничего о таком не слышал.

– А ты остался жить там же, после смерти своей мамы? – вернулась я к прежней теме.

– Нет. Что мне там было делать? Я хотел увидеть мир. Я похоронил маму там же, в нашей долине, в очень живописном месте.

– На неосвящённой земле? Аааа, ну да, мы же атеисты, – пробормотала я.

– С чего ты взяла? – Дэн поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и вопросительно приподнял бровь.

– Я так думаю. Все мои знания и умения остались при мне, так что, если бы я была религиозна, то знала бы это.

– В целом, ты права. Меня вполне можно было бы назвать язычником, хотя никаким богам я не поклоняюсь и жертв, конечно же, не приношу. Но наши жёны, в большинстве своём, были религиозны, что не помешало их сыновьям унаследовать безверие отцов. Когда живёшь на свете сотни лет, сложно продолжать верить в доброго боженьку, о котором рассказывала в детстве мама. С возрастом мы все постепенно становимся атеистами. А с тобой всё ещё проще – твоя мама родилась в советской России, где несколько поколений выросло, не веря в бога, так что ты атеистка с рождения. Но моя мама всё же была верующей. Поэтому я нашёл священника, который согласился отправиться со мной, причастить и исповедовать маму перед смертью, провести все необходимые обряды и освятить землю, в которой я её похоронил.

– Храбрый он, наверное, был, раз не побоялся отправиться неизвестно куда, ради умирающей женщины, – задумчиво проговорил Эдвард.

– Храбрый? Да он трясся, как осиновый лист. Но золото делает храбрецами даже самых трусливых людей. Я завязал ему глаза, а потом перенёс домой и обратно по воздуху – не хотел оставлять маму одну надолго. Так что, найти туда дорогу он не смог бы при всём желании. И наш дом, пусть и опустевший, остался в безопасности.

Перед тем, как покинуть нашу долину, я расширил тайный ход и выгнал оттуда наши стада, разделив животных между жителями соседнего поселения. После чего наглухо запечатал единственный проход. Теперь попасть туда можно только по воздуху. Или с альпинистским снаряжением. При современных средствах передвижения это не особо сложно, но я давным-давно выкупил и нашу долину, и все окрестные земли, так что могила моей матери в полной безопасности. Позже я поставил над ней красивый памятник. Если бы кто-то посторонний увидел его, то очень удивился бы, почему ангел, который распростёр свои крылья над фигурой женщины – лысый. Да и сами его крылья не совсем похожи на ангельские. Но мы-то знаем, кто именно изображён на той композиции. Хотя бы так мои родители всегда вместе.

Кроме обычной в таких случаях надписи на могильной плите выбито кое-что ещё. То, что случайный человек примет всего лишь за орнамент. Но на самом деле это надпись, которую, кроме меня, не сможет прочесть ни один человек на Земле.

– И что же там написано? – хотя, я уже об этом догадалась.

Немного помолчав, Дэн глухо произнёс, подтверждая мою догадку.

– «Отец, я жив. Свяжись со мной». Я понимаю, что он не вернётся. Когда отец улетал, я был всего лишь человеком, и рос с человеческой скоростью. Ничто не указывало на то, что я смогу прожить так долго. Поэтому ему просто нет смысла возвращаться. – Дэн тяжело вздохнул и пожал плечами. – Но я всё равно жду. И не перестану ждать никогда.

Эдвард положил руку Дэну на плечо и сочувственно произнёс.

– Я бы тоже ждал.

Какое-то время мы молчали. Наконец, я не выдержала.

– Ну а потом? Что с тобой было потом?

– Я отправился путешествовать. Взял на первое время немного золота, остальное закопал от греха подальше. Дом я заколотил, но каждые несколько лет я туда возвращаюсь. Чиню то, что пришло в негодность, периодически перекрываю крышу, привожу в порядок могилу мамы. В общем, поддерживаю его в жилом состоянии. Назовите это сентиментальностью, ваше право. Сейчас у меня много домов по всему миру, еще больше я продал, подарил, бросил. Но это – мой первый дом, его построил мой отец, в нем умерла моя мама. И пока я жив – буду и дальше о нём заботиться.