Никогда, никогда

На Сайласа Нэша.

Ну что это за имя, черт возьми?

Я без всяких эмоций гляжу в незнакомые мне темные глаза. У меня такое чувство, будто прежде я никогда их не видел, хотя наверняка смотрел в эти глаза каждый день с тех самых пор, как достаточно подрос, чтобы доставать до зеркала.

Этот человек в зеркале мне так же незнаком, как и девушка, которую я – по словам парня по имени Эндрю – «трахаю» уже два года.

– Кто ты? – шепчу я ему.

Дверь туалета начинает медленно открываться, и мой взгляд перемещается с моего отражение на отражение двери. Появляется рука, держащая ее. Узнаю блестящий красный лак на ногтях. Девушка, которую я «трахаю» уже два года.

– Сайлас?

Я выпрямляюсь и поворачиваюсь лицом к двери, когда Чарли заглядывает внутрь. Она встречается со мной взглядом, но только на две секунды, затем отводит глаза и оглядывает остальную часть туалета.

– Тут нет никого, кроме меня, – говорю я. Она кивает и заходит, хотя и крайне нерешительно. Мне бы очень хотелось знать, как успокоить ее, как сказать, что все в порядке, чтобы она ничего не заподозрила. Мне также хотелось бы, чтобы я помнил ее. Чтобы помнил хоть что-то о наших отношениях, потому что я хочу сказать ей, что произошло. Мне это необходимо, необходимо, чтобы кто-то знал и чтобы я мог задать этому человеку вопросы.

Но как парень может сказать своей девушке, что он понятия не имеет, кто она такая? И кто такой он сам?

Он не станет ничего ей говорить. Он будет притворяться, как притворяется и со всеми остальными.

В ее глазах читаются вопросы, сотня немых вопросов, и мне хочется уклониться от них всех.

– Со мной все в порядке, Чарли. – Я улыбаюсь, потому что вроде должен ей улыбаться. – Просто сейчас я чувствую себя не самым лучшим образом. Возвращайся на урок.

Она не двигается с места. И не улыбается.

Чарли продолжает стоять, будто не слышала меня. Она напоминает мне фигурку животного на пружине, на которых дети катаются на площадках для игр. Нажимаешь на такую, а она сразу же снова занимает свое прежнее положение. Вот и Чарли такая же – мне кажется, что если надавить спереди на ее плечи, она отклонится назад, стоя на том же месте, и сразу же подастся обратно вперед.

Я не помню, как называются подобные штуки, но отмечаю про себя, что каким-то образом помню их. За последние три часа я много чего отметил про себя.

Я учусь в выпускном классе старшей школы.

Меня зовут Сайлас.

Возможно, моя фамилия Нэш. Мою девушку зовут Чарли. Я игрок школьной команды по американскому футболу.

Я знаю, как выглядят медузы.

Чарли закидывает голову назад, и уголок ее рта слегка дергается. Губы на мгновение приоткрываются, и я слышу ее нервное дыхание. Когда она наконец начинает произносить слова, мне хочется спрятаться от них. Хочется попросить ее закрыть глаза и досчитать до двадцати, чтобы я мог убраться туда, где не буду слышать ее вопроса.

– Как моя фамилия, Сайлас?

Ее голос подобен дыму. Мягкий и едва уловимый, а затем исчезающий.

Не знаю, то ли дело в том, что у нее очень хорошо развита интуиция, или в том, что мне плохо удается скрывать тот факт, что я ничего о ней не знаю. Секунду раздумываю над тем, говорить ей о том, что со мной произошло, или нет. Если скажу ей и она мне поверит, то, возможно, сможет ответить на многие мои вопросы. Но если я ей скажу, а она не поверит…

– Детка, – говорю я, небрежно смеясь. Называю ли я ее деткой? – Какой странный вопрос.

Она поднимает ногу, которая, как мне казалось, прилипла к полу, и делает шаг вперед. Затем еще. Она идет ко мне и останавливается примерно в футе от меня; достаточно близко, чтобы я мог ощутить ее запах.

Аромат лилий.

От нее пахнет так же, как от лилий, и я не понимаю, как могу помнить, как пахнут лилии, и не помнить человека, стоящего передо мной и пахнущего ими.

Она продолжает все так же смотреть мне в глаза.

– Сайлас, – повторяет она. – Как моя фамилия?

Я двигаю челюстью, затем опять поворачиваюсь к раковине и крепко хватаюсь за нее обеими руками. Потом медленно поднимаю глаза, пока не встречаюсь с ней взглядом в зеркале.

– Твоя фамилия? – Во рту у меня опять пересохло, и мой голос звучит хрипло.

Она ждет.

Я отвожу от нее взгляд и опять смотрю на незнакомца в зеркале.

– Я… я не помню.

Ее отражение вдруг пропадает, и раздается громкий шлепок. Он напоминает мне звук, который издают рыбины на рынке в Пайк-Плейс, когда их заворачивают в вощеную бумагу.

Хлоп!

Быстро поворачиваюсь и вижу, что она лежит на кафельном полу, закрыв глаза и широко раскинув руки. Я сразу же опускаюсь на колени и поднимаю ее голову, но как только я отрываю ее от пола на несколько дюймов, ее глаза начинают открываться.

– Чарли?

Она делает резкий вдох и садится. Затем высвобождается из моих объятий и отталкивает меня, как будто боится. Я продолжаю держать руки рядом с ней на тот случай, если она попытается встать, но она не делает такой попытки. Она продолжает сидеть, прижав ладони к полу.

– Ты потеряла сознание, – говорю я ей.

Она хмуро смотрит на меня.

– Знаю.

Я молчу. Наверное, я должен был знать, что означают различные выражения ее лица, но я этого не знаю. Не знаю, боится она, сердится или…

– Я запуталась, – говорит она, качая головой. – Я… Ты можешь… – Она замолкает, затем делает попытку встать. Я встаю вместе с ней, но по тому, как она смотрит на мои руки, готовые подхватить ее, если она снова начнет падать, могу сказать, что ей это не нравится.

Она делает два шага в сторону и прижимает одну руку к груди. Затем поднимает вторую и опять начинает грызть подушечку большого пальца. Нескольку секунд она внимательно смотрит на меня, затем вынимает палец изо рта и сжимает руку в кулак.

– Ты не знал, что после обеда мы должны были пойти на один и тот же урок. – В ее голосе звучит что-то вроде обвинения. – И ты не знаешь моей фамилии.

Я качаю головой, признавая, что я и впрямь не могу это отрицать.

– Что ты помнишь? – спрашивает она.