Никогда

— Только потому, что я хожу в черном, веду дневник, не означает, что я собираюсь взорвать школу. Или терроризировать глупых чирлидерш, если на то пошло.

— Ты так жесток.

— Как будто тебе не все равно.

— А что если нет?

Изобель тут же закрыла рот рукой, сразу почувствовав, как загорелись щеки под ее ладонью. Как это произошло?

— Нет, — заверил он ее. — Ты заботишься о своем пушистом розовом эго.

— Это не правда, — сказала она, подходя к кровати и плюхаясь на ее край, глядя на ее пушистый розовый халат. Она закрыла глаза и стиснула пальцами лоб.

Почему все так странно? Разве они не общались нормально на чердаке? А в магазине мороженого? Разве это не считается?

— Я не знаю, как рассказать тебе, вот и все.

— Рассказать мне о чем?

— О парке, — вздохнула она, проводя рукой по своим влажным волосам. — Ладно, забудь. Прости меня, ладно? Я действительно не думаю, что это был ты. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я сумасшедшая или что-то типа того.

— Рассказав мне о том, что кто-то гнался за тобой по парку, и что я должен сознаться в этом? Сумасшедшая? Нет. Испытывающая манию величия? Возможно.

— Я просто думала, что это могли быть твои шуточки или что-то типа того. Я не смогла их увидеть, кто бы это ни был, — сказала она слабым и тихим голосом, ее уверенность исчезала, как увядающий цветок.

— Что ж, это звучит возмутительно, — сказал он, — Я был в книжном магазине еще час после того, как ты ушла. Кстати, мне следовало тебе сказать, чтобы ты знала, что я заложил мой плащ-невидимку на прошлой неделе. Возможно, ты захочешь проверить магазин, чтобы узнать, купил ли его кто-то.

— Мне просто… — начала она тихо, — мне просто нужно было поделиться с кем-то.

Телефон снова замолчал. На другом конце трубки послышалось движение. Понизив голос, он сказал:

— Ты уверена, что ты это себе не придумала? Я имею в виду, ты ведь читала прямо перед тем, как ушла.

Неужели он думает, что она ходила в детский сад?

— Я знаю разницу между историей и реальностью. Кроме того, я слышала голоса и как ворота загремели после того, как я вышла из парка.

— И за исключением очевидного выбора, то есть меня, ты не думала, что это был кто-то другой?

Он сказал это, не скрывая сарказма и ей не нужно было гадать, чтобы узнать, кого он имел в виду.

— Он бы не стал, — сказала она.

— Я вижу, что ты предполагаешь, что есть много вещей, которых он не стал бы делать.

Она ничего не ответила на это.

— Ты видела, кто это был вообще? — спросил он.

— Нет, это просто...

— Подожди, — сказал он.

Изобель замолчала и прислушалась. Она слышала, как он передвигается на другом конце телефона, открывает дверь, а затем мужской голос:

— Ворен, уже девять, — сказал голос. — Никаких разговоров по телефону после девяти. Ты знаешь это.

Эээ, что он сказал? Комендантский час на телефонные звонки? Ужас.

— Кто это? С кем ты говоришь? — спросил голос.

Изобель услышала, как Ворен пробормотал какой-то ответ, но она не расслышала, потому что это прозвучало так, словно телефон был обернут какой-то тканью.

— Время прощаться, — послышался мужской голос в трубке. — Скажи, что вы поговорите завтра.

Изобель снова услышала шарканье ног, а потом голос Ворена вернулся.

— Мне нужно идти, — сказал он.

— Хорошо. Эмм… я увижу тебя завтра в школе?

Молчание.

— Алло?

— Да, — сказал он. — Конечно.

13 Преследующие

Изобель сидела за столом на кухне и смотрела на плавающие кусочки зерновых хлопьев в своей тарелке, чувствуя себя после вчерашней убийственной прогулки вялой, унылой и скучной. Она была слабой и загруженной, словно в течение тех четырех часов, пока она спала, ее посетили маленькие волшебные кролики и набили ее голову ватой. Каждый звон посуды в раковине, шарканье шагов в комнате, шелест газеты ее отца — все звучало так, словно доносилось откуда-то из-под земли.

Все еще жуя, она подняла глаза от стола и прищурилась, посмотрев в конец коридора, где рюкзак Дэнни лежал рядом с подставкой для зонтиков. Она смутно задумалась, где ее собственный. Потом вспомнила.

Изобель уронила ложку. Она громко ударилась об ее тарелку.

Изобель начала подниматься со своего места.

— Изобель? — спросил ее папа с другого конца стола.

Она даже не потрудилась ответить. Бросившись в холл, она выбежала через парадную дверь.

Утренний морозный воздух ударил ей в лицо, легкие наполнились морозной сыростью, пробуждая все муки прошлой ночи. Острая боль пронзила кости и мышцы, когда она заставила себя двигаться. Мокрая трава касалась краев ее джинсов.

О, пожалуйста, будь здесь. Пожалуйста, будь здесь!

Он все еще был там — в траве. Слава Богу!

Изобель присела на корточки рядом с рюкзаком. Он был покрыт брызгами росы, нейлон был мокрым, но не промокшим насквозь. На ощупь, дрожащими пальцами Изобель потянула за молнию и открыла рюкзак. Она нашла «Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По» и аккуратно вытащила из рюкзака, повертев в руках и прикоснувшись к корешку книги. Она осмотрела страницы. Они сухие. Все цело. Она с облегчением вздохнула.

Изобель резко закрыла молнию. Она заметила что-то блестящее и липкое спереди рюкзака, прямо под вышитыми инициалами. Ее глаза сузились, следуя за блеском, который вел к брелку-часам в виде сердечка.

— О, нет, — простонала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до серебряных часов. Стекло прямо посередине циферблата часов было разбито вдребезги, искусственный розовый блеск вытек из циферблата перед ее сумкой, похожий на прозрачные внутренности. Она, должно быть, сломала их, когда бросила рюкзак на землю прошлой ночью, а вес книг раздавил их.

Изобель отстегнула часы от рюкзака и положила их на ладонь.

Она встала, закинув рюкзак на плечо ее свободной руки, и посмотрела на сломанный брелок в ее руке. Изобель медленно пошла обратно в дом и бросила сумку у двери, затем побрела на кухню, где она опять опустилась на стул.

— Что у тебя там? — спросил ее папа, не потрудившись оторваться от газеты.

— Мои часы. Они сломались.

— Ох, — сказал он. — Мне очень жаль, милая.

— Да, — пробормотала она, положив часы на подставку для столовых приборов. Она взяла ложку и зачерпнула ею хлопья.