Никогде (Задверье) (др. перевод)

– В самом деле, станция «Британский музей», – прошептал он. – Но ведь… такой станции никогда не было. Что за бред?

– Ее закрыли в 1933 году, – сообщила Дверь.

– Невероятно! – проговорил Ричард. Неужели он перенесся в прошлое? Он слышал грохот поездов в соседних туннелях, чувствовал потоки горячего воздуха. – И много таких станций?

– Около пятидесяти, – ответила Охотница. – Но даже мы не на все можем попасть.

Что-то мелькнуло у края платформы.

– Здравствуйте, – сказала Дверь и присела на корточки. К ней подбежала бурая крыса и деловито обнюхала ее руку. – Спасибо-спасибо, – весело продолжала девушка. – Я тоже рада, что вы живы.

Ричард подошел ближе.

– Э-э, ты не могла бы ей кое-что передать? – попросил он Дверь.

Крыса повернулась к нему.

– Мисс Шерстинка говорит, что ты можешь сам сказать ей все, что хочешь, – объяснила Дверь.

– Мисс Шерстинка?

Дверь пожала плечами.

– Это буквальный перевод. По-крысиному звучит гораздо лучше.

Ричард охотно ей поверил.

– Э-э… Здравствуйте… мисс Шерстинка… Была одна крыситка… девушка по имени Анестезия. Она вела меня на рынок и… пропала на мосту.

Крыса громко запищала. Дверь торопливо принялась переводить:

– Она говорит, что… крысы не винят тебя в том, что с ней случилось… Мост взял свою дань.

– Но…

Крыса снова запищала.

– Иногда пропавшие там возвращаются… – перевела Дверь. – Мисс Шерстинка признательна тебе за то, что ты беспокоишься о судьбе девушки. – Крыса кивнула Ричарду, моргнула, а потом спрыгнула на пол и исчезла в темноте. – Милая крыса, – сказала Дверь. Ричард отметил, что она заметно повеселела, с тех пор как получила свиток. – Нам туда, – скомандовала она, указав на железную дверь.

Ричард навалился на дверь, но она не подалась.

– Заперто, – сказал он. – Без инструментов не обойтись.

Дверь лучезарно улыбнулась, и ее лицо на секунду стало поистине прекрасным.

– Ричард, в нашей семье все умеют открывать двери. Это наш дар. Гляди… – Она коснулась грязной ладошкой двери. Некоторое время ничего не происходило, а потом что-то лязгнуло на той стороне, словно открылся засов. Девушка толкнула дверь, и та с громким скрипом отворилась. Потом Дверь подняла воротник и сунула руки в карманы. Охотница посветила фонариком – за дверью были каменные ступени, уходившие наверх, в темноту.

– Я пойду первой, – сказала Дверь. – Ты, Охотница, позади, а Ричард между нами. – И она пошла вверх по лестнице.

Охотница не двинулась с места.

– Ты идешь в Верхний Лондон?

– Да. Нам нужно попасть в Британский музей.

Охотница закусила губу и покачала головой.

– Я должна оставаться в Нижнем Лондоне, – промолвила она. Ее голос дрожал. И Ричард вдруг понял, что в первый раз за все время Охотница занервничала. Она всегда была такой сдержанной, спокойной, слегка насмешливой.

– Ты же мой телохранитель! – воскликнула Дверь.

– Я охраняю тебя только в Нижнем Лондоне, – смущенно ответила Охотница. – И не могу пойти за тобой наверх.

– Но ведь ты обязана меня охранять!

– Я не могу. Надеюсь, ты меня поймешь. Маркиз знает.

Здесь, в Нижнем Лондоне, тебя всегда защитит Охотница, вспомнил Ричард. Все верно.

– Нет, я не понимаю, – сказала Дверь, прищурившись и вскинув голову. – В чем дело? – высокомерно спросила она. – На тебе лежит проклятье? – Охотница облизнула губы и кивнула. Казалось, ей было стыдно в этом признаться, словно речь шла о какой-то неприличной болезни.

– Слушай, что за глупости? – неожиданно для самого себя сказал Ричард.

На секунду ему показалось, что Охотница его ударит или – что еще хуже – заплачет. Но та только глубоко вздохнула, повернулась к Двери и спокойно сказала:

– Я последую за тобой по всему Нижнему Лондону. Буду охранять тебя от всех и вся. Но не проси меня подниматься в Верхний Лондон. Туда я пойти не могу. – Она скрестила руки на груди и сделалась похожа на бронзовую статую. Было ясно, что она не двинется с места.

– Ладно, – сказала Дверь. – Ричард, идем! – и пошла вверх по лестнице.

– Слушай, а может, не стоит? – попытался остановить ее Ричард. – Найдем маркиза, а потом все вместе…

Но Дверь уже скрылась в темноте. Охотница застыла у первой ступеньки.

– Я буду ждать ее здесь, – объявила она. – А ты решай сам, идти или остаться.

Ричард бросился вверх по лестнице, и вскоре впереди мелькнул свет фонарика Двери.

– Постой! – пропыхтел он. – Подожди меня!

Она остановилась. Он нагнал ее, шагнул на крошечную площадку и тоже остановился, тяжело дыша.

– Нельзя вот так убегать, – проговорил он. Дверь ничего не ответила, только поджала губы и вскинула голову. – Она ведь твой телохранитель.

Дверь пошла вверх, и Ричард поплелся за ней.

– Мы скоро вернемся, и тогда она снова сможет меня охранять.

Здесь было душно и влажно. Интересно, как без канарейки определить, есть ли в воздухе ядовитый газ? – невольно подумал Ричард и предпочел убедить себя, что все в порядке и никакого газа тут нет.

– Выходит, маркиз знал про ее проклятье или что там у нее, – сказал он.

– Выходит, что да.

– Маркиз… – начал Ричард. – Знаешь, честно говоря, он мне кажется довольно скользким типом.

Лестница закончилась кирпичной стеной, и Дверь остановилась.

– Мм… Он и есть скользкий, как угорь.

– Тогда почему ты обратилась к нему? Почему не попросила помочь кого-нибудь другого?

– Давай поговорим об этом в другой раз. – Девушка развернула свиток, исписанный причудливым почерком с завитушками, с минуту изучала его, а затем свернула и объявила: – Все будет в порядке. Он здесь. Надо только пробраться в Британский музей. Найдем Angelus’а – и выйдем к Ислингтону. Проще простого. Бояться нечего. Закрой глаза.

Ричард послушно закрыл глаза и заметил:

– «Нечего бояться»? Когда так говорят в фильмах, это значит, что вот-вот случится что-то ужасное.

Ветер коснулся его лица. Глаза у него были закрыты, но он почувствовал, что в окружающей их темноте что-то почти неуловимо изменилось.

– Ну и что ты предлагаешь? – спросила Дверь. Голос ее теперь тоже звучал иначе. Судя по всему, они оказались в каком-то большом помещении. – Можешь открыть глаза.

Ричард так и сделал. Они были по другую сторону стены, в зале, забитом какой-то рухлядью. Только это была не простая рухлядь, а редкая, ценная, безусловно дорогая и наверняка исторически значимая. Такая рухлядь может быть только…