Николь

– Кофе, пожалуйста, ваш фирменный и…, пожалуй, пирожное «Эверест».

– Может быть, коктейль? – предложил официант.

– Спасибо, мне нельзя.

– Жаль, вечер уже в разгаре, – обескураженный скупым заказом, официант отправился в бар.

Она застенчиво улыбнулась в мою сторону, как будто извиняясь, и отвернулась к залу.

Что такое пирожное «Эверест», я не знала, но когда принесли заказ, подумала: «Пожалуй и эту вершину тебе тоже нельзя брать. Вам, моделькам, вообще ведь ничего нельзя». А то, что она модель, я догадалась по её формам. Типичная подиумная шагалка. Высокая, поджарая, длинноногая, плечи не шире бёдер. Стандартное лицо овальной формы с правильными чертами, обрамлено светлыми локонами, точный цвет которых в полумраке определить было трудно, и только грудь, разве что, немного больше положенного. Таких трудно не узнать, они на всех обложках и рекламных плакатах. И одета она была тоже как на обложке модного журнала. Дорогущие дизайнерские джинсы плотно обтягивали худые бёдра, а сверху было нечто бесформенное, но восхитительное в своей оригинальности, кстати, удачно скрадывающее большую грудь. Туфельки, честно сказать, вызывали зависть. Блестящие побрякушки тоже стоили немалых денег. А вот макияж явно она делала себе сама. Слишком ярко и грубовато, даже для ночного клуба. Разглядеть в сумраке маникюр не удалось, но мне показалось, что ногти накладные. Она была одного роста с Вероникой, но, ни в какое сравнение с ней не шла. Вешалка – да и только, а Ника – это красота, богиня. Ведь она – Ника!

Вскоре вернулась моя подруга. Она ещё издалека заметила гостью за нашим столиком, и с плохо скрываемым подозрением поздоровалась, усаживаясь рядом со мной. Какое-то время мы сидели молча, а наша соседка аккуратно раскапывала ложечкой и с аппетитом уплетала свой «Эверест», запивая маленькими глотками кофе. Первой не выдержала Вероника.

– Что эта … тут делает? – шепнула она мне на ухо.

– Ну, видишь, свободных мест совсем нет, она попросила разрешения, мне неудобно было отказать, – так же шёпотом ответила я.

– Ох, уж эта мне твоя святая простота, – вздохнула она в самое ухо.

– Да ладно тебе. Уже ревнуешь?

– А разве вам можно? – без обиняков обратилась Вероника к соседке. – Вам ведь лишний вес – крах карьеры.

– Простите, что? – недоумённо спросила модель.

– Я говорю, вам моделям ведь нельзя этого есть, – с лёгким сарказмом ответила моя подруга.

– Ах, это, – кивнула та на пирожное и стыдливо потупила взгляд, – да, запрещено, – а потом добавила, как бы извиняясь, – но ужасно хочется.

Голос её приятного тембра звучал чуть низковато, но, несомненно, это ей шло.

– Ай-яй-яй! – съязвила Вероника.

– Сегодня сбежала от всех. Хочется «оторваться». Сто лет пирожных не ела, – и потом игриво добавила. – Девочки, вы ведь никому не скажете.

Мне её стало, искренне, жаль. Жаль всех тех девчонок, которые так рвутся на подиумы, а потом страдают от жестоких диет и строгого режима. А что их ждёт впереди? Одна из тысячи продолжит карьеру в модельном бизнесе, а многие просто окажутся не у дел. Ими попользуются и выбросят, как надоевшие игрушки. Хорошо, что у меня не модельная внешность. Меня никогда не возьмут туда, а мне этого и не надо. У меня другая цель в жизни.

– Да, конечно же, не расскажем, – рассмеялась я.

Это сняло некоторую напряжённость между нами.

– А чего же только кофе? – подзадорила Вероника, – может, текилки для отрыва?

– Ой, алкоголь я не пью, нельзя мне, – опять виновато сказала девушка.

– Что, «башню срывает»? А, подруга? – уже весело прикалывалась моя слегка захмелевшая спутница, быстро перейдя на «ты».

– Угу, – кивнула моделька и лукаво улыбнулась.

– А чего одна?

– У меня нет бойфренда, – с сожалением призналась соседка и уверенно добавила. – Пока нет. А вы, почему одни?

– Вот тут ты не права, мы не одни, мы вдвоём, – весело отозвалась Вероника и без всякого стеснения легонько поцеловала меня в мочку уха.

– А, так вы парочка?! – её ресницы вспорхнули, и она вопросительно сделала характерный жест, потерев друг о друга указательные пальцы, – Как интересно!

– А ты, не из розовеньких? – прищурив ресницы, посерьёзнела Вероника.

– Ой, девочки, что вы! – и, спохватившись, добавила. – Но я не осуждаю. Это ведь тоже по любви. Да? Всем хочется любить и быть любимыми.

– Ну, тебе-то особо переживать не стоит. Только торопись, папиков на всех не хватит! А то давай, мы тебе сейчас прямо здесь сторгуем молодого жеребчика.

Мы продолжали непринуждённо болтать со своей новой знакомой.

– Меня зовут Николь, – представилась она.

– Я, Вероника, это Александра, – за двоих представилась моя подруга.

Но чем больше мы болтали о разных пустяках, тем больше менялась в лице Вероника. Как будто она вновь начала что-то подозревать.

Отдохнув, мы снова спустились на танцпол. Я прыгала и «зажигала» от души. Ника, как всегда, виртуозно владела своим телом и грациозно извивалась, сверкая чешуёй в отблесках стробоскопа. А вот Николь была несколько скована. Вероника, пытаясь её расшевелить, легонько подталкивала, брала за руку, кружилась вокруг, но без особого результата. Я просто не придала этому значения потому, что мы уже «приговорили» по паре бокалов, а она веселилась на трезвую голову.

Напрыгавшись, все дружно отправились в дамскую комнату. Нужно было поправиться и прочее…. И вот там случилось нечто, совсем для меня неожиданное.

Вероника, улучив момент, когда Николь заходила в свободную кабинку, втолкнула её внутрь и заскочила сама. Я видела, как они уединились, и стояла, растерявшись, тупо взирая на закрытую перед моим носом дверь. Сначала во мне взыграла ревность. Как же; моя лучшая подруга, моя любимая подруга, на моих глазах уединилась с новой знакомой, а я стою тут, как лохушка. Я дёрнула ручку на себя и дверь легко распахнулась. То, что я увидела, ошеломило меня ещё больше. Николь сидела на унитазе, а верхом на ней восседала Вероника. Она была в ярости.

– Так как тебя зовут, красотка? – и, обернувшись ко мне, прошипела. – Сторожи дверь, Сашка, пока я с ним разберусь!

«С ним! С кем это – с ним?» – недоумевая, соображала я, но послушно закрыла дверь и стала прислушиваться к происходящему в кабинке. Между прочим, никого из девушек, видевших, как они уединились, это не поразило. Такое случается часто. В этом клубе собирается разная публика. И однополые влюблённые парочки, вроде нас, тоже. Никого этим не удивишь.

– Ну, что тебе от нас надо, педрилка? – яростно шептала за дверью Вероника.

Потом послышалась какая-то возня, приглушённые возгласы, шёпот. Явно Вероника оказалась сильнее и не давала своей жертве вырваться.

– Да, да, я всё расскажу. Только не бейте, Вероника, прошу, – всё ещё на «вы» умоляла Николь.

Выясняли они отношения не больше пяти минут. Какой между ними был диалог, я не разобрала. Невнятный шёпот заглушался болтовнёй прихорашивающихся девиц и доносившейся из зала музыкой. Шумела вентиляция.

Наконец дверца кабинки открылась, и торжествующая Вероника плавно выпроводила помятую, слегка растрёпанную Николь.

– Девочки, подождите меня немного, я сейчас, – с намёком улыбнулась моя подруга и вновь захлопнула дверь, щёлкнув замком.

Ну да, конечно, она ведь так и не успела сделать то, что положено делать в подобных местах. А я так и не зашла в кабинку, стояла и пьяно смотрела, как Николь оправляет свой наряд и поправляет макияж перед зеркалом.

Всю дорогу в такси я пыталась осмыслить, что же произошло. Зачем мы втроём едем сейчас к Веронике. Но мысли путались, коктейли здорово ударили в голову. И ужасно хотелось в туалет. А они молчали всю дорогу. Николь была подавлена, моя подруга, напротив, выглядела довольной. И лишь дома до меня дошло, почему Вероника назвала Николь педрилкой и с кем «с ним» она разбиралась в туалете. В квартиру мы поднялись часа в два ночи.