Николай Хмурый. Война за мир

– Прекрасно представляю, – кивнул глава лейб-конвоя. – По нашим оценкам, недалеко от старого Адмиралтейства уже накопилось больше трех тысяч человек.

– Сколько? – повел бровью Всеволод, выказав едва заметное удивление. – Вы уверены? Этого просто не может быть.

– Ваше Императорское Величество, – влез в разговор дежурный офицер, – мы получили сведения, что эти неизвестные пришли в движение. Они выступили к ближайшей станции метро.

– Как вы оценивали их количество? – после секундной задержки спросил Всеволод.

– Визуально. Год назад мы развернули внешний периметр наблюдения, независимо от Имперской контрразведки и Имперской полиции. Конспиративные квартиры, связанные телефонной связью и аварийной радиосвязью. Они были оборудованы визуальными, акустическими и прочими средствами наблюдения. В некоторые мы поставили экспериментальные приборы ночного видения.

– Ясно, – кивнул Всеволод. Он не знал об этом. Из-за фактической измены части службы безопасности в 1914 году Николай Александрович пошел по пути дублирования. И теперь, к 1925 году, вопросы разведки и контрразведки решались параллельно тремя и более службами на конкурентной основе. И если сам Император погружался в эти вопросы с головой, то сын обычно их не касался. И интереса особого не было, и отец не сильно-то и привлекал.

Всеволод взглянул на представителей Имперской контрразведки и Имперской полиции и едва сдержался от гримасы омерзения. На них было жалко смотреть. Они сидели в сторонке и выглядели так, будто бы у них полные штаны какой-то пока еще теплой субстанции. Они не возражали. Они не выступали. И вели себя так, словно все, что говорил глава лейб-конвоя, – чистая правда.

– Что вы предлагаете? – наконец выдавил из себя Всеволод.

– Пустить этих бойцов в метро и заблокировать там.

– У нас есть оперативные силы, чтобы заблокировать три тысячи вооруженных человек?

– Разумеется, – произнес его визави и очень многозначительно улыбнулся. Настолько, что Всеволод невольно вздрогнул. У него перед глазами вновь проступила та покойная любовница старшего брата, а в нос ударил жутковатый запах парного мяса и свежего дерьма. Да и вообще, накатило. Однако, несмотря на ожидания собеседника, Всеволод не оставил поста и не стал бросать дело на исполнителей. Он остался в командном центре и начал наблюдать, готовясь в любой момент вмешаться, если что-то пойдет не так. Уточняя и переспрашивая все непонятное…

Подождав, пока нападающие спустятся в метро, бойцы лейб-конвоя подвезли грузовики, забитые баллонами с углекислым газом. Надели изолирующие противогазы. И начали его выпускать. А со стороны острова включились вентиляционные компрессоры, начавшие протягивать воздушные массы вдоль путей…

Диверсанты, которые пережили эту операцию, потом рассказывали, что сначала потянуло приятным сквознячком. Все-таки тащить бронежилеты, шлемы и кучу вооружения на себе было потно. Потом внезапно в тоннеле выключился свет, погружая все в сплошную темноту. И вместе с тем стало душно. А чуть погодя – так и вообще народ начал падать, теряя сознание от недостатка кислорода.

Но худшее случилось потом. Когда бойцы лейб-конвоя начали спускаться вниз.

Изолирующие противогазы подразумевали баллон со сжатым воздухом за спиной и очень специфическую маску на лице. А еще на них были ранние, весьма примитивные приборы ночного видения. Не очень чувствительные, нуждающиеся в дополнительной подсветке. Что и обеспечивалось двумя фонариками, закрепленными на голове. Тоже весьма несовершенными, из-за чего они работали не строго в ИК-диапазоне, а частично забирались и в видимый диапазон. Вот эти фонарики-то и вызвали у диверсантов вкупе со страшной удушливостью панические удары. Они ведь пусть и тускло, но светились красным светом. Слабенько. Однако для полной темноты даже эта блеклая яркость была очень резкой. Из-за чего эти парные фонарики выглядели как глаза какого-то чудовища с непомерно большой головой. Учитывая тот факт, что маски противогаза и приборы ночного видения немного проступали, это только добавляло «огонька», порождая аллюзии на «демонические хари».

Началась беспорядочная стрельба, в ходе которой десятка три бойцов лейб-конвоя погибло. Но в целом миссия увенчалась успехом. Самых буйных диверсантов пристрелили. Остальных – просто скрутили и упаковали в наручники. Потом прекратили подавать углекислый газ, продули помещение, включив свет.

Кто-то из нападающих не выдержал потравы и умер. Кто-то погиб в перестрелке. У кого-то не выдержало сердце при виде горящих глаз в темноте. Но большая часть из этих бойцов очнулась уже будучи разоруженной и в наручниках. Тот еще сюрприз. Особенно в свете того, что никто ничего из них не помнил. Отключился, и все.

Нападение сорвалось, так и не начавшись. Жители столицы о нем даже не узнали, потому что перестрелка шла в тоннеле, не повредив никак станции метро. А к утру подтянувшиеся спецслужбы уже приняли задержанных, вывезя в свои здания и начав их перекрестно допрашивать. Единственное, что хоть как-то говорило обывателям о попытке ночного нападения, это излишняя активность Имперской контрразведки, полиции и лейб-конвоя, которые слишком много ездили по столице и пригороду по своим делам.

Всеволод же так до утра в командном центре и просидел, куда довольно скоро подтянулась его супруга. Софья. Он до самого конца не мог отделаться от нехороших подозрений. И лишь утром, когда ему доложили о том, что удалось накрыть основные командные центры диверсантов, расположенные в пригороде Санкт-Петербурга, успокоился. Да, возможно, это заговор собственных спецслужб Империи, которым он не вполне доверял. Но слишком хорошо он был организован, и глаз не цеплялся за противоречия. Поэтому, удалившись и приняв немного снотворного, он лег спать. Хоть немного. Хоть несколько часов. Потому что война никуда не девалась, и ему требовалось держать руку на пульсе еще и этого шоу.

Глава 6 1925 год, 10–12 мая

Подготовившись и учтя опыт предыдущего провала, силы Альянса попытались повторить десантную операцию на Панамском перешейке. В этот раз они решили давить по всем фронтам. Сразу. Комплексно. И с тихоокеанского побережья, и с атлантического. И десантом. И корабельной артиллерией с моря. И дирижаблями, попытавшимися зайти со стороны джунглей. И авиацией, что лезла шалить в лоб, с моря, взлетая с немногочисленных эскортных авианосцев.

В этот раз не было никаких крупных или даже средних десантных кораблей. Нет. Была масса шлюпок, надувных и пробковых плотов и прочих плавательных средств. Береговую же линию, знатно перепаханную корабельной артиллерией, засыпали дымовыми снарядами. Их, кстати, и дальше накидали, памятуя о том, что там есть какие-то зенитные средства, и они опасны.

Подводные заграждения тоже оказались разрушены. «Противотанковые ежи», стоящие у самой береговой линии, были разбиты крупнокалиберной артиллерией, которая их просто разметала. А те балки, что находились дальше от берега, удалось уничтожить во время ночных операций. Водолазами заминировать и подорвать. И, несмотря на то, что ничто не мешало подходить к берегу более-менее крупным судам, первую волну решили отправлять на легких средствах. Чтобы точно. Чтобы наверняка.

И вот – по сигналу – пошли.

Сразу.

Все.

Отовсюду.

Пулеметные бронеколпаки, обращенные к береговой линии, к этому времени оказались уничтожены. Как и многие позиции наблюдателей. А то, что еще оставалось, было непригодно к работе из-за задымленности.

Лодки с десантом достигли береговой линии легко и просто.

Высадились.

Пустили несколько ракет, указывая на то, что на берегу все нормально. И пошли в атаку. Кто-то устремился в проходы между дотами. Кто-то наверх, на изрытые снарядами склоны искусственных холмов.