Николай и Александра

В начале 1894 года казалось, что страхи Николая Александровича преждевременны. Царю Александру III было всего сорок девять лет, он лишь приближался к вершине своего могущества. Первые годы царствования он посвятил восстановлению подлинного самодержавия. Теперь же, обеспечив безопасность империи и сохранность династии, император, обладавший к тому времени неограниченной властью, намеревался наложить могучую свою печать на весь образ русской жизни. Многие, с уверенностью глядя в будущее, сравнивали Александра III с Петром Великим.

Глава вторая Цесаревич Николай Александрович

Судьбе было угодно, чтобы наследником престола, а затем и царем стал именно Николай Александрович. Он был старшим из четырех сыновей Александра III, но, по целому ряду печальных обстоятельств, не получил от братьев поддержки. Первый брат, Александр, умер младенцем. Второй, Георгий, был любимым товарищем детских игр. В детстве Николай восхищался искрометным юмором Георгия. Всякий раз, как брат говорил что-то смешное, он аккуратно записывал шутку на клочке бумаги и прятал его в шкатулку. Много лет спустя, когда Николай Александрович стал императором, домашние слышали, как он смеется у себя в кабинете, перечитывая собрание острот Георгия. К несчастью, в отрочестве у Георгия развился двусторонний туберкулез легких, и его отправили вместе с немногочисленной прислугой на солнечный Кавказ. Летом 1899 года он умер в Аббас-Тумане.

Несмотря на роскошь Гатчинского Большого дворца, Николай и его братья и сестры воспитывались со спартанской простотой. Александр III ежедневно поднимался в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье и, сварив себе кофе, усаживался за письменный стол. Позднее, когда просыпалась царица, оба завтракали ржаным хлебом и яйцами вкрутую. Дети спали на простых походных кроватях, подложив под голову волосяную подушку. По утрам они принимали холодную ванну, на завтрак ели кашу. За обедом встречались с родителями. Еды было достаточно, но, поскольку детей кормили в последнюю очередь, после всех гостей, а вставать из-за стола полагалось вместе с отцом, они зачастую ходили голодными. Однажды Николай набросился на полый золотой крест, в который был помещен пчелиный воск с кусочком Животворящего Креста. «Ники был настолько голоден, что он открыл крест и съел все его содержимое вместе с реликвией, – вспоминала сестра его Ольга Александровна. – Потом ему стало стыдно, но он признался, что это было „невероятно вкусно“». Когда дети оставались одни, им перепадало больше, хотя, оказавшись без родительского надзора, они часто принимались безобразничать, обстреливая друг друга хлебными шариками.

Цесаревича Николая Александровича учили домашние учителя. Они преподавали ему языки, историю, географию; был среди них и украшенный бакенбардами учитель танцев, который требовал, чтобы всякий раз на рояль тапера ставили огромную вазу с цветами. Однако самым главным наставником был Константин Петрович Победоносцев. Крупный мыслитель, реакционный философ, он получил прозвище «верховного жреца социального застоя» и оказал решающее и вредное влияние на последнего царя. Сухой, лысоватый, с холодными глазами аскета, смотрящими сквозь стекла очков в стальной оправе, он впервые обратил на себя внимание еще будучи профессором Московского университета, когда написал фундаментальный труд «Курс гражданского права» и ряд работ по истории русского права. Он учил еще детей Александра II, и будущий царь Александр III с отрочества стал его верным и убежденным учеником. Когда Александр III взошел на трон, Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода, являясь светским главой Русской Православной Церкви. Кроме того, ему было поручено воспитание наследника престола, цесаревича Николая Александровича.

Обладая блестящим умом, Победоносцев исповедовал идеи национализма и самодержавного фанатизма. Он придерживался мизантропических воззрений Гоббса на человечество в целом. Славян он называл людьми медлительными и ленивыми, которым нужна сильная рука. Россия же, по его словам, представляла собой ледяную пустыню, «по которой бродит лихой человек». Полагая, что для сохранения этой огромной, населенной многочисленными народностями империи необходимо национальное единство, он верил в два объединяющих Россию принципа: самодержавие и православие. Требуя беспощадной борьбы с малейшей оппозицией двум этим началам, он выступал против всяческих реформ, называя их «базаром прожектов… шумихой дешевых и низменных страстей». Конституция, по его словам, «это первая и самая ужасная язва… Газеты – царство лжи. Печать доведена до небывалой распущенности». Всеобщее избирательное право он рассматривал как роковую ошибку. Но больше всего Победоносцев ненавидел парламентаризм. «Одним из самых лживых политических принципов, – заявлял он, – является принцип верховной власти народа… которым, к сожалению, заморочены головы некоторых неумных русских… Парламент – это институт, который служит для удовлетворения личных амбиций, тщеславия и самолюбия его членов. Парламентаризм поистине одна из самых наглядных иллюстраций человеческих заблуждений… Судьба уберегла нашу Россию с ее многонациональным населением от подобных бед. Страшно подумать, что бы с нами произошло, если бы судьба послала нам роковой дар – антирусский парламент. Но этого никогда не случится».

По той же причине, будучи, по существу, министром по вопросам религии, Победоносцев преследовал всяческие религиозные течения, не желающие приобщиться к православию. Особенно он ненавидел упорствующих. Ярый антисемит, он заявлял, что еврейскую проблему в России можно решить, если треть еврейского населения эмигрирует, другая треть примет православие, а остальные исчезнут. Проникнутый идеями Победоносцева, Александр III написал на полях доклада о бедственном положении русского еврейства в 1890 году: «Не следует забывать, что евреи распяли Господа нашего и пролили Его драгоценную кровь».

Победоносцев относился с предубеждением не только к евреям, но и к католикам-полякам и мусульманам, разбросанным по огромному пространству империи. Не кто иной, как Победоносцев подписал в 1901 году документ об отлучении Л. Н. Толстого от церкви [5] .

Россия, какой изображал ее цесаревичу Победоносцев, не имела ничего общего с мятущимся гигантом за окнами царского дворца. То была древняя, отсталая, уважающая силу страна, объединенная тремя принципами: самодержавие, православие, народность. «Царь – это помазанник Божий», – внушал наследнику наставник. Божий промысел не допускает вмешательства народа в управление государством. Следовательно, царь, который не правит единолично, не исполняет обязанностей, возложенных на него Всевышним. Возможно, рассуждения старого наставника звучали для юного Николая Александровича несколько схоластически, но железная их логика убеждала.

5

Л. Н. Толстой отошел от церкви, и отлучение явилось лишь формальным признанием этого факта. Но, возможно, Победоносцев получил личное удовлетворение, отлучив от церкви великого писателя. Начиная с 1877 года, после завершения «Анны Карениной», ходили слухи, будто образ Алексея Каренина, холодного и чопорного бюрократа, которому изменяет жена и который разводится с ней, списан с К. П. Победоносцева. – Примеч. авт.

Наиболее убедительным подтверждением доводов Победоносцева для Николая Александровича было зверское убийство его деда, Александра II, самого либерального русского монарха XIX столетия. За отмену крепостного права Александра II назвали царем-освободителем, и все же основной целью русских революционеров-народовольцев было его убийство. К каким только ухищрениям не прибегали убийцы! Однажды они приобрели здание возле железной дороги, неподалеку от Москвы, и, сделав подкоп, заложили под железнодорожные пути мощную мину. Царь уцелел, поскольку поезд ушел из Москвы в другом направлении [6] .

6

Взрыв все-таки произошел (19 ноября 1879 г.): были убитые, раненые, искалеченные (царский и свитский поезд поменялись местами в пути). (Гаврилов Ю. Казенный дом // Огонек. 1989. С. 12–15.)

Было предпринято еще шесть покушений, и 1 (13) марта 1881 года по иронии судьбы через несколько часов после того, как царь одобрил решение о введении института присяжных, попытка удалась. Когда царская карета ехала по набережной Екатерининского канала, террорист метнул бомбу, которой разбило в щепы карету, ранило лошадей, кучера и лейб-казака. Сам царь остался невредим. Вопреки настоятельной просьбе кучера вернуться боковыми улицами во дворец, император стал помогать раненым. В эту минуту подбежал второй убийца и с криком «Бога славить рано!» бросил бомбу прямо под ноги императору [7] . Взметнулся сноп огня и осколков. Взрывом Александру II оторвало обе ноги, распороло живот, изуродовало лицо. Находясь все еще в сознании, царь прошептал: «Во дворец… там умереть».

7

Первая бомба, замаскированная под кулич, оторвала голову проходившему мимо мальчику-разносчику. Вторая бомба, которая смертельно ранила царя, тоже имела вид кулича. (Там же.)

Изувеченные останки государя внесли в Зимний дворец. «Большие пятна черной крови указывали нам путь по мраморным ступеням и потом вдоль по коридору в кабинет государя, – вспоминал великий князь Александр Михайлович. – Император Александр II лежал на диване у стола. Он был в бессознательном состоянии… Ему оставалось несколько минут жизни. Вид его был ужасен: правая нога была оторвана, левая разбита, бесчисленные раны покрывали лицо и голову. Один глаз был закрыт, другой – смотрел перед собой без всякого выражения. Ники, смертельно бледный, стоял в своем синем матросском костюмчике. Его мать, цесаревна, была тут же и держала в дрожащих руках коньки. У окна стоял отец, цесаревич Александр Александрович, опустив могучие плечи. Кулаки у него то сжимались, то разжимались. Агония императора продолжалась сорок пять минут. „Государь император скончался“, – объявил лейб-медик, отпустив окровавленную кисть Александра II. Новый царь, Александр III, угрюмо кивнул и сразу преобразился. Какой-то огонь святого мужества загорелся в его спокойных глазах, – вспоминал великий князь. – Александр Александрович дал рукой знак цесаревне, и они вышли вместе. Коляска двинулась, окруженная сотнею донских казаков, которые скакали в боевой готовности, и их пики ярко сияли красным отблеском в последних лучах багрового мартовского заката». В своем манифесте, обнародованном в связи с его восшествием на престол, Александр III заявил, что дает обет посвятить всю свою жизнь «попечениям о благоденствии, могуществе и славе России». И все тринадцать лет своего царствования император правил Россией, руководствуясь принципами, разработанными Победоносцевым.

В двадцать один год цесаревич был стройным юношей среднего роста, с квадратным открытым лицом, унаследованным от отца, выразительными, как у матери, глазами и неотразимым личным обаянием. Он был воплощенным благородством, добротой и дружелюбием. «Ники улыбнулся своей обычной мягкой, робкой, чуть-чуть грустной улыбкой», – вспоминал его двоюродный дядя и близкий друг, великий князь Александр Михайлович (Сандро). Готовый любить всех, Николай Александрович надеялся, что и окружающие любят его. И действительно, несмотря на лесть и подобострастие окружающих, так оно и было.