Николай I без ретуши
Шрифт:
Вдруг через несколько минут государь обратился ко мне с громким хохотом и с протянутой рукой:
– Что, хорошо ли я сыграл свою роль избалованного могуществом и лестью? – сказал он. – Нет, я не переменился и не переменюсь никогда, и если ты в чем не согласишься со мною, то можешь по-прежнему смело сказать: Николай, ты врешь!»…
В поездку государя в 1834 году по разным губерниям при нем находились только генерал-адъютант граф Бенкендорф, управлявший в то время корпусом жандармов и III отделением Собственной его величества канцелярии, статс-секретарь Позен и врач Енохин [38] . Вот что на одном из остановочных пунктов Позен слышал из соседней с государевым кабинетом комнаты.
38
Между графом Бенкендорфом и Позеном
В кабинете с государем один Енохин. Государь весел и разговорчив.
– Ты, Енохин, – говорил он, – из духовного звания и, следственно, верно знаешь духовное пение.
– Не только знаю, государь, но в молодости часто и сам певал на клиросе.
– Так спой же что-нибудь, а я буду припевать.
И вот они поют вдвоем церковные стихиры.
– Каково, Енохин?
– Прекрасно, государь, вам бы хоть самим на клиросе петь.
– В самом деле, у меня голос недурен, и если б я был тоже из духовного звания, то, вероятно, попал бы в придворные певчие. Тут пел бы, покамест не спал с голоса, а потом… ну, потом выпускают меня, по порядку, с офицерским чином хоть бы в почтовое ведомство. Я, разумеется, стараюсь подбиться к почт-директору, и он назначает меня на тепленькое местечко, например почт-экспедитором в Лугу. На мою беду, у лужского городничего хорошенькая дочка. Я по уши в нее влюбляюсь, но отец никак не хочет ее за меня выдать. Отсюда начинаются все мои несчастья. В страсти моей я уговариваю девочку бежать со мною и похищаю ее. Об этом доносят моему начальству, которое отнимает у меня любовницу, место, хлеб и напоследок отдает меня под суд. Что тут делать, без связей и без протекции?
В эту минуту вошел в кабинет Бенкендорф.
– Слава Богу, я спасен: нахожу путь к Бенкендорфу, подаю ему просьбу, и он высвобождает меня из беды!
Можно представить себе, какой неистощимый смех произвел в слушателях этот роман ex abrupto (экспромтом), доказывающий, вместе со многими другими анекдотами, веселую обыкновенно настроенность покойного государя и игривое его воображение.
Из воспоминаний Виктора Михайловича Шимана
В первом часу дня, невзирая ни на какую погоду, государь отправлялся, если не было назначено военного учения, смотра или парада, в визитацию, или, вернее, инспектирование, учебных заведений, казарм, присутственных мест и других казенных учреждений. Чаще всего он посещал кадетские корпуса и женские институты, где принимались дети с десятилетнего возраста, и реже заведения даже закрытые, где приемный возраст учащихся напоминал нечто университетское. В таких заведениях он входил обыкновенно во все подробности управления и почти никогда не покидал их без замечания, что одно следует изменить, а другое вовсе уничтожить. При своей необычайной памяти он никогда не забывал того, что приказывал, и горе тому начальству заведения, если при вторичном посещении последнего он находил свои замечания хотя не вполне исполненными. И не в одни учебные заведения и казенные учреждения проникал бдительный глаз Николая Павловича. В Петербурге ни один частный дом в центре, в России, ни одно общественное здание не возводились и не перестраивались без его ведома: все проекты на таких родов постройки он рассматривал и утверждал сам. Когда успевал он этим заниматься, было для всех загадкой, но что он вникал в характер каждой постройки, было видно из замечаний и надписей, делавшихся им на проектах. Иногда те и другие имели шуточный характер в отношении приближенного лица, строившего или переделывавшего свой дом; иногда же в дурном расположении духа делалась придирка к какой-нибудь детали, и проект не утверждался. Так, на одном из таких проектов составитель его нарисовал 2 1/2 аршинную масштабную фигуру человека, долженствовавшую наглядно изображать высоту цоколя, в цилиндре, цветном фраке, жилете и панталонах. Государь зачеркнул фигуру с надписью: «Это что за республиканец!», и только. По поводу этой заметки по Корпусу путей сообщения был издан приказ, чтобы масштабные фигуры на проектах изображались только в виде солдат в шинели и фуражке. На проектах церквей и других общественных зданий в провинции Николай Павлович, утверждая их, часто надписывал: «Витберг!» Или: «Работа Витберга!» Известный строитель проектированного храма, московского храма Христа Спасителя на Воробьевых горах, был обвинен в разных злоупотреблениях, лишен всего имущества и сослан в Вятскую губернию. Выдающийся талант его как зодчего, каких немного было в то время в России, привлекал к нему немало заказчиков на разного рода проекты, тем более что, нуждаясь в средствах, он недорого брал за работу. Николай Павлович по одному взгляду на фасад, сделанный рукою выдающегося художника, узнавал эту
руку, утверждал проект, но Витберга не помиловал. Военных и все военное государь отличал и любил по преимуществу: войска в строю, мундир и воротник, застегнутые на все крючки и пуговицы, военная выправка и руки по швам тешили его глаза.Николай Павлович любил окружать себя военными и всегда и во всем отдавал им предпочтение. Ни у одного из русских императоров не было столько флигель-адъютантов, свиты генерал-майоров и генерал-адъютантов, сколько у него, и ни у кого не было так много министров в военном мундире. Несомненно, что трех своих министров, носивших гражданские чины, он с удовольствием заменил бы военными, если бы нашел между сими последними специалистов, способных принять их портфели.
Вот список министров начала сороковых годов.
1. Генер[ал]-адъют[ант] князь [П. М.] Волконский – министр императорского двора, впоследствии светлейший князь и генерал-фельдмаршал.
2. Граф [А. И.] Чернышев – военный министр, позднее светлейший князь.
3. [Е. Ф.] Канкрин – министр финанс[ов]. С 1843 г. тайный советник [Ф. П.] Вронченко.
4. [А. Х.] Бенкендорф – шеф жандармов.
5. [Л. А.] Перовский – министр внутренних дел.
6. [С. С.] Уваров – мин[истр] народного просвещения.
7. [Н. А.] Протасов – обер-прокурор Святейшего Синода.
8. [К. Ф.] Толь – главноуправляющий путями сообщения и публичных зданий.
[П. А.] Клейнмихель – тоже с 1842 г., позднее министр путей сообщения.
9. Вице-канцлер [К. В.] Нессельроде – министр иностранных дел, позднее государ[ственный] канцлер.
10. Статс-секр[етарь] [В. Н.] Панин – министр юстиции.
11. Генер[ал]-адъют[ант] [П. Д.] Киселев – министр государственных имуществ.
12. [В. Ф.] Адлерберг – главноначальствующий над почтовым департаментом, позднее и министр императорского двора.
13. Светлейший князь [А. С.] Меншиков – управляющий Морским министерством.
Последние шесть министров пережили Николая Павловича, а прочих девять он сам проводил на вечный покой.
Из рассказов генерал-лейтенанта Евгения Андреевича Егорова
Производя однажды артиллерийские маневры под Петергофом, Николай Павлович скомандовал залп из всех орудий. Само собой разумеется, что залп должен был последовать холостыми зарядами, но каково, однако, было изумление и ужас всех, когда внезапно из одной пушки вылетел настоящий заряд и, шипя, пронесся над головой государя, заставив его сделать невольное в подобных случаях нервное движение головой вниз.
Вне себя от гнева, Николай Павлович позвал своим громким голосом батарейного командира, в батарее которого оказался столь непростительный недосмотр, и когда последний, бледный как смерть, подскакал к нему, он облегчил свое сердце, выругав его трехэтажным непечатным словцом. Обезумевший от страха батарейный командир до того растерялся, что ни с того ни с сего брякнул вдруг невпопад: «Почту за особенное счастье, ваше императорское величество!»
Не к слову сказанная фраза произвела свое смехотворное действие на всех, и государь, долго силясь удержать себя от душившего его хохота, отворачивался от присутствующих, потряхивая своими густыми эполетами. Все окружавшие его, глядя на него, смеялись также, и только одному виновнику, вызвавшему такое настроение у всех, было не до смеха: его нашли без чувств у злополучного орудия…
К рассказанному у места сказать, что в обуявшем батарейного командира страхе не было ничего преувеличенного, если припомнить, до какой строгости была доведена дисциплина в царствование Николая I. Строгость эта господствовала над всем и доходила до непонятных в наше время мелочей. Так, когда однажды этот государь, находясь в Петергофе же на водосвятии в лагерной церкви кадетских корпусов, позабыл, войдя в церковь, снять перчатку с правой руки, то никто из присутствующих военных, безотчетно во всем ему подражавших и следивших за каждым его движением, не посмел и подумать снять перчатки до тех пор, пока он, желая перекреститься, не снял свою с руки… Удивительно ли после того, что такой действительно крупный факт, как приведенный выше, мог произвести столь сильное действие на его виновника!
Из воспоминаний офицера, чиновника, писателя Якова Ивановича Костенецкого
Не помню в котором году проходил я в Петербурге Летним садом. Вижу – вдали едет верхом какой-то генерал, в котором я узнал потом государя Николая Павловича. Он поворотил направо в поперечную широкую аллею и остановился против Марсова поля, где в то время происходила репетиция майского парада под командою тогдашнего наследника престола.
Я подошел поближе к государю, около которого начала собираться кучка зрителей, сначала небольшая, потом постепенно увеличиваясь. Появились и дамы. Заметив их в толпе, государь обратился к ним с разговором. Передние зрители тотчас подались назад, а дамы подошли к самому государю.