Николай II (Том I)

На этот раз в большой столовой с белыми полуколоннами и резным гербом на спинке старых английских стульев завтракало всего шестеро.

По сторонам хозяйки сидели приехавшие накануне в Петербург Софи и Сашок. Напротив – прогостившая у неё всё лето хорошенькая восьмилетняя Бесси Репенина, между гувернанткой и подростком в гимназической куртке. На девочке шуршало накрахмаленное платьице. Белокурые локоны украшал парадный бант.

Всякий завтрак и обед со взрослыми казался Бесси тяжким испытанием. Приходилось держаться тихо и чинно. Строгая miss Nash нет-нет, да и бросит укоризненный взгляд, и всё, чего хочется, нельзя: ни болтать ногами, ни смеяться, ни самой выбрать вкусную грушу.

Тётя Ольга отлично это понимала. Бесси с гувернанткой подали бы отдельно, в детской, не будь к столу неожиданного гостя, пятнадцатилетнего князя Феликса. Этот отдалённый родственник Броницыных был единственным сыном у родителей, которые обладали самым крупным состоянием в России. Узнав, что Феликса присылают к ней на поклон, тётя Ольга позвала его завтракать. Сначала – без всякой задней мысли, но затем подумала о Бесси, прикинула, что не успеешь оглянуться, как девочка подрастёт, и замечталась… Последовало распоряжение англичанке привести свою воспитанницу вниз завтракать со всеми.

Случайная мысль прочно засела в голове тёти Ольги. Не отвлекли ни подарки, привезённые из Парижа Софи, ни свежие анекдоты, которыми щегольнул Сашок, ни даже замечательные brochettes de gelinotte [293] несравненного Прохора Ильича. С начала завтрака её внимание сосредоточилось на сидящем перед ней мальчике-подростке. У тёти Ольги долголетним опытом сложилось убеждение, что человека распознать легче всего за картами или за едой. Но чем ближе она присматривалась к маленькому Феликсу, тем менее лежало к нему сердце. Было что-то тревожное в его редко красивом женоподобном лице и странной улыбке, напоминавшей портреты школы Леонардо [294] .

293

Рябчики на вертеле (фр.).

294

Художественная традиция итальянского живописца Леонардо да Винчи, наиболее ярко воплощённая в его портрете Моны Лизы («Джоконда») с её загадочной улыбкой.

Феликс держал себя весьма уверенно, изредка принимал даже участие в общем разговоре. А говорили обо всём понемногу: о долголетии попугаев, о лечении виноградом, о причудах последней парижской моды и о вновь открытой – третьей – Думе. Затем перешли почему-то на потустороннее и гороскопы. Зеленоватые русалочьи глаза подростка обвели присутствующих. Он рассказал про странный случай. Прошлым летом в Крыму какая-то прохожая цыганка согласилась показать его матери редкое гаданье на козлиной крови и, кстати, нагадала про него: в жизни без труда он достигнет всего – успеха, высших почестей и знаменитости.

– Excusez du peu [295] , – не удержалась Софи.

«Нет, положительно, Бог с ним!» – разочарованно решила тётя Ольга и сейчас же успокоила себя приятным сознанием: Бесси всё равно будет так богата!.. Старухе стало даже как-то досадно на себя за интерес, проявленный к дрянному мальчишке.

Сашок иронически полюбопытствовал, какую изберёт Феликс карьеру. Оказалось, что родители вскоре отсылают его заканчивать образование в один из английских университетов.

295

Малого захотели (фр.).

Тётя Ольга неодобрительно поморщилась:

– Напрасно! Там учат только спорту.

– Mais c'est toute une discipline civique [296] , – заметил Сашок.

– Просто – рассадник самодовольной умственной лености, – отрезала хозяйка дома, предупреждая взглядом старого дворецкого, чтобы тот отодвинул ей стул.

Сашок не угадал её намерения и продолжал:

– Английский fair play, self respect [297] , палата лордов…

296

Но ведь это целая система воспитания гражданского духа (фр.).

297

Честная игра, чувство собственного достоинства (англ.).

– К чему всё это? – нетерпеливо перебила тётя Ольга.

У неё начинала затекать нога.

Сашок загорячился:

– Лучше, что ли, наше павловское: на Руси дворянин тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю?

Тётя Ольга с изумлением откинула седую голову:

– Как, и вы «с подболткой» [298] ?

Это прозвище она давала либералам.

Добродушное лицо статс-дамы на мгновение стало строже и значительней. Характерный нос очертился резче над тяжёлой губой, придавая её профилю неожиданное сходство с постаревшим Людовиком XIV [299] .

298

«С подболткой» – от глагола «болтать»; прозвище либералов.

299

Людовик ХIV (1638 – 1715) – французский король с 1643 г.

– Сашок, затронутый освободительным движением… Quelle plaisanterie!.. [300] – сказала старуха, будто недоумевая, правдоподобна ли вообще такая чепуха.

Сашок промолчал. Повздорить с графиней Броницыной было рискованно, в особенности ему: её расположение и дружба были одним из главных козырей в его светском положении.

Хозяйка дома поднялась и расправила длинный хвост кружевного платья.

– Votre bras [301] , доморощенный Мирабо [302] !

300

Что за вздор!.. (фр.).

301

Вашу руку (фр.).

302

Мирабо Оноре-Габриель-Рикети (1749 – 1791) – граф, деятель Великой французской революции; приобрёл популярность обличениями абсолютизма.

Все перешли в одну из гостиных с окнами на Неву пить кофе.

Софи собиралась уже было прощаться, когда хозяйке доложили: флигель-адъютант Адашев. Забыв мгновенно, что дома ждут, она осталась.

Адашев не принадлежал к числу бывавших запросто, без приглашений, у тёти Ольги. Увидев его, в орденах и с какой-то картонкой в руке, статс-дама вопросительно прищурилась: не прислан ли свыше? Стянутая жёстким корсетом поясница по-молодому выпрямилась.

В начале царствования юная императорская чета нередко обращалась за советом или справкой к опытной, всезнающей графине Броницыной. Когда царь ездил после коронации за границу [303] , на неё была даже негласно возложена вся иностранная переписка монарха. Но за последние два года царская семья замкнулась, уединилась, стала приглашать к себе всё реже, и государь почти совсем перестал заговаривать с графиней о серьёзных вопросах…

303

В 1896 году Николай II предпринял первую после коронации поездку за границу: к австрийскому императору Францу-Иосифу; германскому императору Вильгельму II; десять дней пробыл в Дании; семь – в Великобритании, у королевы Виктории; неделю – в Париже.

Адашев поспешил объяснить причину своего визита и передал баумкухен из Роминтена. Извинился, что приехал в парадной форме, прямо из Царского.

Оттенок озадаченной натянутости, с которым встретила его статс-дама, мгновенно улетучился. Глаза её словно смеялись. Конечно, она была польщена и тронута заграничным августейшим вниманием… Но первым порывом хлебосольной хозяйки было справиться: позавтракал ли гость? Жаль, что он не доставил ей удовольствия пожаловать без стеснения прямо к столу!..

Начались расспросы. Адашеву пришлось подробно рассказать свой день при германском дворе. Он описывал живо и красочно, тактично выдвигая Репенина на первый план.

Софи молча, с интересом следила за рассказом. Разве Серёжа способен всё так подметить и передать?

Ей померещился муж: почему-то – его жилистая шея и волосатая грудь… простоватый раскатистый смех… вечные сигары!.. Она чуть вздрогнула.

– Доктор Кудрин, – внушительным басом доложил седовласый дворецкий.

– С Мишей?.. – радостно воскликнула, вся покраснев, маленькая Бесси, благовоспитанно сидевшая поодаль с гувернанткой.