Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

При этом примечательно, что в дневнике Государыни нет ни одного упоминания о том, чтобы она либо кто-нибудь из Семьи провели бессонную ночь одетыми.

Зато сведения об этом мы встречаем у такого «правдивого» свидетеля, как М. Медведева (Кудрина): «Белобородовым, Войковым и чекистом Родзинским было составлено от имени русской офицерской организации письмо, в котором сообщалось о скором падении Екатеринбурга и предполагалось подготовиться к побегу ночью определенного дня. Записку, переведенную на французский язык Войковым и переписанную набело красными чернилами красивым почерком Исая Родзинского, через одного из солдат охраны передали царице. Ответ не заставил себя долго ждать. Сочинили и послали второе письмо. Наблюдение за комнатами показало, что две или три ночи семья Романовых провела одетыми — готовность к побегу была полной. Юровский доложил об этом Совету Урала». [987]

Сравним этот рассказ Медведева с рассказом Родзинского и обратим внимание, как они путаются в собственной лжи. Если бы Родзинский и Медведев являлись бы обвиняемыми и их рассказы были бы показаниями, то для установления истины потребовалось бы проведение между ними очной ставки. Но так как рассказы Родзинского и Медведева проходили в кабинете ЦК КПСС среди «старых партийных товарищей», а более конкретно в обществе А. Н. Яковлева, то сравнивать эти рассказы приходится нам. Во-первых, Медведев лжет об «определенном дне побега», о котором якобы речь шла в письмах «офицера». Мы уже видели, что ничего подобного в письмах не было. Во-вторых, Медведев говорит, что «ответ не заставил себя долго ждать», а Родзинский утверждает, что никаких ответов из Ипатьевского дома не было. В-третьих, совершенно невероятно, чтобы солдат охраны передавал Государыне какие-то письма [988]. Кроме того, что все общение с Узниками шло через Боткина, охране категорически было запрещено общаться с членами Царской Семьи, и если бы вдруг солдат внутренней охраны попробовал бы передать Императрице подобное письмо, то это немедленно бы вызвало подозрение у Государыни. В-четвертых, совершенно непонятно, каким образом ночью было установлено наблюдение за членами Царской Семьи и как было установлено, что они сидели одетыми? Они что же, сидели с включенным светом перед окнами для того, чтобы товарищ Медведев мог их хорошо разглядеть? А если свет был выключен, как Медведев определил, что они были одетыми, да еще «две или три ночи»? Этот пассаж Медведева очень похож на так называемую «запись» в дневнике Государя. Такое впечатление, что и Родзинского, и Медведева заранее проинструктировали, что и как говорить. Родзинскому, который, видимо, находился в плохой физической форме, этот спектакль давался с трудом, и его ведущий, А. Н. Яковлев, постоянно подсказывал ему правильные ответы. Отсюда и происходит такое косноязычие Родзинского. Впрочем, может быть и наоборот, Родзинский своим косноязычием и неопределенными ответами проявил вполне уместную осторожность. Примечательно, что из троих расспрошенных А. Н. Яковлевым людей (Родзинского, Медведева и Никулина) последние двое умерли почти сразу после беседы: Медведев в 1964, а Никулин — в 1965 году. И лишь Родзинский дожил до 1987 года. Время пребывания Царской Семьи в Ипатьевском доме было отмечено целым рядом таинственных происшествий, связанных с огнестрельным оружием и боеприпасами. Так, 1 июня в «Книге дежурств» появляется запись: «Около часа дня поступило заявление повара Харитонова о том, что что-то лежит на шкафу в комнате, где помещались раньше Седнев и Нагорный, по приходе моем туда оказалось, что на указанном Харитоновым шкафу лежат восемь заряженных бомб, <…> которые по приносе в дежурную комнату были разряжены. При дальнейшем расспросе гр. гр. Харитонова и Труппа выяснилось: ввиду кладки каменщиками новой плиты в комнате, где помещались Харитонов и Трупп, ими была занята рядом стоящая свободная комната, то он, Харитонов, желая очистить пыль в комнате, обнаружил лежащие на шкафу бомбы и заявил в дежурную комнату, о чем мной было сообщено коменданту Дома особого назначения тов. Авдееву, а им, в свою очередь, председателю областного Совета товарищу Белобородову». [989]

Как «бомбы», то есть, говоря современным языком, ручные гранаты, смогли попасть в дом Ипатьева? Нет никакого сомнения, что случайно они там оказаться не могли, ибо дом перед вселением туда Царской Семьи, естественно, тщательно проверялся. Таким образом, гранаты были положены на шкаф одной из комнат Ипатьевского дома либо в самый приезд в Екатеринбург Царя и Царицы, либо уже во время их пребывания в ДОНе. Непонятно также, о какой комнате идет речь, ибо, согласно целому ряду свидетельств, повар Харитонов и лакей Трупп жили на кухне дома Ипатьева, здесь же речь идет о какой-то свободной комнате. Вполне возможно, что эта свободная комната была подсобным кухонным помещением. Тем не менее природа появления ручных гранат на шкафу этой комнаты непонятна. Понятно, что это была какая-то большевистская провокация, но в чем была ее суть, до сих пор не ясно.

Но случай с «бомбами» был не единственным. 3 июня в «Книге дежурств» появляется следующая запись: «На посту № 9 часовой Добрынин нечаянно выстрелил, ставя затвор на предохранитель, пуля прошла в потолок и застряла, не причинив никакого вреда». [990]

Свидетель В. Я. Буйвид на допросе показал, что однажды летом с балкона Ипатьевского дома «красноармейцами была выброшена нечаянно воспламенившаяся ручная бомба». [991]

Если вспомнить, что 14/27 мая часовой выстрелил в сторону окна Ипатьевского дома, о чем имеется запись в дневнике Государя, то применение огнестрельного оружия приобретает характер последовательных действий. Цель этой последовательности, несмотря на то что существует множество версий, вплоть до того, что она заключалась в попытках убить Царскую Семью, продолжает оставаться таинственной.

Не менее таинственными представляются события, происшедшие в доме Ипатьева в конце мая 1918 года. 28 мая/11 июня Николай II записывает в свой дневник: «Тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасения чего-то у них! Непонятно!»

31мая/13 июня в дневнике Государя появляется следующая запись: «Пришел Авдеев и долго разговаривал с Евг. Серг. По его словам, он и областной Совет опасаются выступлений анархистов и поэтому, может быть, нам предстоит скорый отъезд, вероятно — в Москву! Он просил подготовиться к отбытию. Немедленно начали укладываться, но тихо, чтобы не привлекать внимание чинов караула, по особой просьбе Авдеева. Около 11 час. вечера он вернулся и сказал, что еще останемся на несколько дней. Поэтому и на 1-е июня мы остались, по-бивачному ничего не раскладывая. Наконец после ужина Авдеев, слегка навеселе, объявил Боткину, что анархисты схвачены и что опасность миновала и наш отъезд отменен! После всех приготовлений даже скучно стало!» [992]

Действительно ли опасения Авдеева были вызваны существованием анархического мятежа? Начнем с того, что так называемый «анархический мятеж» имел место 31 мая/13 июля, а непонятные действия тюремщиков в отношении Царской Семьи начались 28 мая/11 июня, то есть за два дня до этого. Вовторых, сам «мятеж» заключался в том, что ночью 31 мая/13 июня Павел Хохряков арестовал в гостинице «Пале-Рояль» двух подозрительных постояльцев, один из которых оказал вооруженное сопротивление. Позже выяснилось, что арестованные были членами партии анархистов. В ответ на арест своих товарищей анархисты днем 13 июня открыто выступили против большевиков, требуя освобождения соратников. Анархисты захватили здание Коммерческого собрания. К этому зданию был выдвинут небольшой отряд Хохрякова, который подогнал к Коммерческому собранию пушку и потребовал от анархистов сложить оружие, что последние, после некоторого раздумья, и сделали без единого выстрела. При этом никаких требований в отношении Царской Семьи анархисты не выдвигали. Таким образом, Авдеев, убеждая Царя, что предполагаемый увоз Царской Семьи из Екатеринбурга вызван действиями анархистов, по обыкновению лгал.

Но что же скрывалось за действиями тюремщиков? Определенные предположения об этом можно допускать, если проанализировать общую обстановку вокруг членов Дома Романовых, которая создавалась большевиками в те дни. 30 мая/12 июня, то есть именно в разгар «непонятных действий» тюремщиков, в Перми был похищен и убит Великий Князь Михаил Александрович и трое лиц из его свиты. В тот же день в «Книге дежурств» появляется следующая запись: «Был принят доктор Деревенько, который заявил, что в городе ходят слухи, будто бы Алексей Романов убит и схоронен сегодня ночью». [993]

Заметим, что «непонятные» действия тюремщиков происходят на фоне реального и вымышленного убийств двух наиболее возможных претендентов на престол. К этому следует добавить, что Авдеев называл возможным пунктом увоза Царской Семьи — Москву. Устранение и распространение слухов об устранении Наследников престола, а также упоминание Москвы заставляют нас задуматься о том, а не были ли «непонятные действия» тюремщиков отображением внутрипартийной борьбы, которая развернулась среди большевистского руководства в отношении судьбы Царской Семьи? Отправка в Москву могла вновь обозначать линию Мирбаха и Ленина, а убийство Великого Князя и слухи об убийстве Цесаревича — линию Свердлова. При этом ситуация могла начать развиваться по сценарию немцев, требовавших вывоза Царя в Москву, кстати, они могли также требовать вывоза туда же и Великого Князя Михаила Александровича, а закончиться победой линии Свердлова.

То, что описываемые выше события были связаны с внутрипартийными разногласиями среди большевиков и вмешательством в эти разногласия немцев, подтверждается усилением внимания к Узникам Ипатьевского дома как со стороны немцев, так и со стороны части советского руководства. Как мы помним, именно в этот период Ипатьевский дом по личному поручению Ленина посещает Берзин и именно в этот период все больше ощущается германская заинтересованность в судьбе свергнутого Царя и его Семьи. 19 июня 1918 года королева эллинов Ольга, находясь в Германии, имела в Берлине встречу с женой наследника германского престола принцессой Цецилией. Последняя в разговоре с королевой Ольгой сказала, что «Царь заявил, что он ни при каких обстоятельствах не желает быть спасенным немцами. Эта его позиция удручает германского императора, который проводит бессонные ночи, переживая за судьбу Романовых». [994]

А. Саммерс и Т. Мангольд в своей книге приводят письмо английского консула в Женеве министру иностранных дел Великобритании от 17 июля 1918 года, то есть дня убийства Царской Семьи, который сообщал о визите к нему двух русских монархистов. «Кажется, что герцог Лейхтенбергский, кузен бывшего царя, месяц тому назад был в Берлине. Он теперь возвратился в Россию. Вероятно, немцы вошли в контакт с царем и предложили ему свою помощь, от которой он прежде отказывался. Берлин рассматривает возможность похитить царя и его семью, затем отправить их в Германию». [995]