Николка Персик. Аня в Стране чудес
Шрифт:
«В таком случае это не совпадает», – сказал Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье.
«Это – игра слов!» – сердито добавил он, и все стали смеяться.
«Пусть присяжные обсудят приговор», – сказал Король в двадцатый раз.
«Нет, нет, – прервала Королева. – Сперва казнь, а потом
«Что за ерунда? – громко воскликнула Аня. – Как это возможно?»
«Прикуси язык!» – гаркнула Королева, густо побагровев.
«Не прикушу!» – ответила Аня.
«Отрубить ей голову», – взревела Королева. Никто не шевельнулся.
«Кто вас боится? – сказала Аня. (Она достигла уже обычного своего роста.) – Ведь все вы – только колода карт».
И внезапно карты взвились и посыпались на нее: Аня издала легкий крик – не то ужаса, не то гнева – и стала от них защищаться и… очнулась… Голова ее лежала на коленях у сестры, которая осторожно смахивала с ее лица несколько сухих листьев, слетевших с ближнего дерева.
«Проснись же, Аня, пора! – сказала сестра. – Ну и хорошо же ты выспалась!»
«Ах, у меня был такой причудливый сон!» – воскликнула Аня и стала рассказывать сестре про все те странные приключения, о которых вы только что читали. Когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала:
«Да, действительно, сон был причудливый. А теперь ступай, тебя чай ждет; становится поздно».
И Аня встала и побежала к дому, еще вся трепещущая от сознанья виденных чудес.
А сестра осталась сидеть на скате, опершись на вытянутую руку. Глядела она на золотой закат и думала о маленькой Ане и обо всех ее чудесных приключениях и сама в полудреме стала грезить.
Грезилось ей сперва лицо сестренки, тонкие руки, обхватившие голое колено, яркие, бойкие глаза, глядящие ей в лицо. Слышала она все оттенки детского голоса, видела,
как Аня по обыкновению своему нет-нет да и мотнет головой, откидывая волосы, которые так настойчиво лезут на глаза. Она стала прислушиваться, и все кругом словно ожило, словно наполнилось теми странными существами, которые причудились Ане.Длинная трава шелестела под торопливыми шажками Белого Кролика; испуганная Мышь барахталась в соседнем пруду; звякали чашки – то Мартовский Заяц со своими приятелями пили нескончаемый чай; раздавался резкий окрик Королевы, приказывавшей казнить несчастных гостей своих; снова поросенок-ребенок чихал на коленях у Герцогини, пока тарелки и блюда с грохотом разбивались кругом; снова вопль Грифа, поскрипыванье карандаша в руках Ящерицы и кряхтенье подавляемых морских свинок наполняли воздух, мешаясь с отдаленными всхлипываниями горемычной Чепупахи.
Так грезила она, прикрыв глаза, и почти верила в страну чудес, хотя знала, что стоит глаза открыть – и все снова превратится в тусклую явь: в шелестенье травы под ветром, в шуршанье камышей вокруг пруда, сморщенного дуновеньем, – и звяканье чашек станет лишь перезвоном колокольчиков на шеях пасущихся овец, а резкие крики Королевы – голосом пастуха. И все остальные звуки превратятся (знала она) в кудахтанье и лай на скотном дворе, и дальнее мычанье коров займет место тяжелого всхлипыванья Чепупахи.
И затем она представила себе, как эта самая маленькая Аня станет взрослой женщиной, и как она сохранит в зрелые годы свое простое и ласковое детское сердце, и как она соберет вокруг себя других детей и очарует их рассказом о том, что приснилось ей когда-то, и как она будет понимать их маленькие горести и делить все простые радости их, вспоминая свое же детство и длинные, сладкие летние дни.