Никто, кроме тебя

— Я лягу в постели, — сказала она в конце концов. — Но давай не будем проверять твою теорию, ладно? Ты поспишь на диване.

Разочарование промелькнуло в его глазах с такой скоростью, что она не была уверена, видела ли его. Потом Дэвид улыбнулся, и снова на его щеке возникла очаровательная ямочка.

— Как пожелаешь и все такое прочее.

— Это тоже из руководства по рыцарскому этикету? Думаю, тебе еще практиковаться и практиковаться.

Джейси отбросила одеяло и опустила ноги на пол. На ней все еще был костюм Таши, включая жакет, но она не могла заставить себя переодеться. Пойти в ванную Дэвида, раздеться до белья, натянуть джинсы и тенниску — это казалось слишком интимным, слишком опасным. Лучше оставаться пока в чем есть, держаться уверенно и профессионально. В отсутствие реальности можно довольствоваться иллюзиями.

— Еще не так поздно, но у тебя был долгий день. — Дэвид кивнул в сторону спальни. — Если хочешь рухнуть, не нужно из вежливости оставаться на ногах.

— Мне не до вежливости, — сказала она и прикрыла рот ладонью, осознав, как это прозвучало. — Я хотела сказать…

Он засмеялся.

— Не переживай.

— Знаешь, как говорят? Дай палец — откусит всю руку.

— Может, вместо руки желаешь чего-нибудь сладкого? — Дэвид пошел на кухню. — Ты голодна?

Джейси кивнула, только сейчас осознав, что после ланча с Ташей пила только чай Милли.

— Умираю от голода.

Он оглянулся на нее.

— Хочешь как следует наесться? — Уголок его рта пополз вверх медленным, каким-то томным движением. — Я могу снова заказать китайскую еду.

Двусмысленность его предложения не прошла мимо внимания Джейси, и все же она чувствовала себя на редкость спокойно.

— Просто десерт, — решительно заявила она. — Кроме того, ты должен мне мороженое.

— Это точно.

Дэвид скрылся на кухне.

Джейси отправилась следом и прислонилась к кухонному столу, глядя на симпатичный зад Дэвида, достающего из нижнего ящика шкафа сковородку с длинной ручкой. Зад выглядел так же мило, как и в первый раз, когда она обратила на него внимание. Может, разумнее было бы дожидаться десерта на диване?

— Тебе повезло, — сказал Дэвид. — Я сегодня пробежался по магазинам. У меня есть мороженое и все, что угодно для души.

— У тебя что, помешательство на почве домоводства? — спросила она, вспомнив о проплешинах, которые заметила в свалке, называемой им «гостиной».

Дэвид положил на сковородку кусок масла. Оно зашипело, и Джейси подскочила от неожиданности, жадно вдыхая запах горящего масла.

— Ничего столь радикального. Просто решил пополнить свои запасы.

Как бы в подтверждение своих слов он открыл шкаф и вытащил оттуда сахар и корицу.

Когда он повернулся к ней, Джейси узнала это выражение на его лице: то же вдохновенное возбуждение она видела в зеркале, когда работала над коллажем или фреской.

— Не заглянешь вон в тот шкафчик? — спросил он. — Мне нужен банановый ликер.

Было приятно помочь, пусть совсем чуть-чуть. Кулинарные навыки Джейси оставляли желать лучшего, хотя она могла приготовить салат с тунцом, если, конечно, на кухне имелся тунец и остальные ингредиенты. На ее кухне это было маловероятно.

Дэвид, напротив, двигался так, словно чувствовал себя на кухне совершенно естественно. И по правде говоря, выглядел очень эротично.

Она нашла бутылку и протянула ему.

— Что мы готовим?

— Сюрприз. Ты когда-нибудь бывала в Новом Орлеане?

— Нет.

Она всегда хотела туда поехать — по слухам, там изумительные галереи, — но так и не собралась.

— В Новом Орлеане это блюдо обожают, — сказал Дэвид. — Думаю, тебе понравится.

— Ничуть не сомневаюсь.

Черт, да уже одно масло пахло восхитительно!

С бутылкой в руке Дэвид вернулся к кухонной плите и начал смешивать сахар с корицей. Несмотря на сильные, мускулистые руки, он выглядел удивительно на месте с металлической чашей и сбивалкой. Зачарованная его плавными движениями, Джейси просто смотрела, воображая, во что они трансформировались бы в постели. Где-то в области горла отчаянно забилась какая-то жилка, и Джейси сглотнула. Во рту внезапно пересохло — по-видимому, от жара, растекшегося по телу и скапливающегося между бедрами.

Дэвид вылил сахарную смесь на сковородку и принялся мешать свою стряпню, пока она не начала булькать. Сладкий запах сиропа манил Джейси, она подошла ближе и остановилась, глядя через плечо Дэвида и глубоко дыша. Этот запах пробудил в ней воспоминания о благотворительных ярмарках, где торговали сластями, и о маме, продававшей там же свои моментальные портреты.

— Хочешь помешать? — спросил Дэвид.

Она подскочила, увидев, что он протягивает ей ложку.

— Ой, я не умею…

— Это невозможно испортить. Не волнуйся.

Не успела она возразить, как он отошел в сторону, освобождая для нее место перед кухонной плитой. Она схватила деревянную ложку и взмахнула ею над сковородкой, уверенная, что в результате ее действий получится что-то липкое, вязкое, несъедобное.

Дэвид встал позади нее; его дыхание щекотало ей ухо, а негромкий смех вызвал пробежавшую вдоль позвоночника дрожь.

— Не так.

Он придвинулся ближе, прижавшись к ее спине, и протянул руку к ее руке. Джейси была польщена, но отнюдь не удивлена, ощутив его эрекцию. В конце концов, ее тело тоже реагировало на его близость, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы тут же не начать умолять его заняться с ней любовью.

Собственно, и умолять не обязательно, достаточно слегка поерзать бедрами. Раздразнить его, чтобы он утратил самоконтроль, и тогда она получит наконец то, что хочет.

Но нет. Нельзя заходить так далеко. Заниматься любовью с Дэвидом не входит в ее планы, даже если становится все труднее помнить почему. Джейси затаила дыхание и сосредоточилась на плите. Рука Дэвида накрыла ее руку, мягко, но настойчиво. Мужская рука, пальцы которой способны ласкать ее до тех пор, пока ей не останется ничего, кроме как умолять его.

О господи! Она часто задышала, чувствуя, что мозг остро нуждается в кислороде.

— Не надо прилагать таких усилий, — сказал Дэвид, твердыми, но плавными движениями водя ее рукой. — Вообрази, что рисуешь заход солнца.

Она кивнула, стремясь угодить ему и одновременно продемонстрировать, что способна сделать это. Закрыла глаза и представила себе, что держит кисть, которую только что окунула в золотисто-оранжевую краску.

— Вот так-то лучше, — сказал он.