Никто не уйдет
Шрифт:
– Быстрее!
Теперь выход был один – бежать в главный корпус, одна из стен которого была неслабо разрушена, того и гляди, крыша обвалится. Но выбирать не приходилось, и оба сталкера рванули вперед, к пролому, по краям которого угрожающе торчали обрывки ржавой арматуры. В мрачный полумрак огромного цеха, откуда вновь слышалось гудение.
Но на этот раз не один «Бродяга Дик» раскручивал невидимую шарманку. Впечатление было такое, будто несколько гигантских вентиляторов включили одновременно, и сейчас они медленно раскручивали свои лопасти, набирая обороты. И от этого гудения как-то сразу нехорошо стало внутри. Будто все кости скелета завибрировали, того и гляди сейчас рассыплются, и стечешь вниз однородной массой, словно в «ведьмин студень» с головой окунулся…
Словом, организм настойчиво, на уровне первобытных
Через проломы в крыше цеха лился тусклый солнечный свет, рассеянный перекрытиями, но при этом вполне позволяющий разглядеть происходящее.
Прямо над кучами мусора, наваленными на полу, над ржавыми станками и переплетениями труб, дрожал воздух. Словно какой-то волшебник поставил вертикально нереально прозрачное озеро и одновременно швырнул в него три огромных камня. От центров невиданных аномалий расходились круги, а из них самих лезло наружу нечто, напоминающее бесформенные, черные облака. И в центре этих облаков угадывались очертания каких-то больших предметов, имеющих правильную форму. Предметов, чем-то очень знакомых Шухарту… Та же форма, те же размеры…
– Турбоплатформы… – прошептал Рэдрик. – «Галоши», мать их за щиколотку…
Действительно. То, что лезло сейчас прямо из воздуха, гудя и вибрируя так, что штукатурка сыпалась с колонн, очень напоминало платформы, на которых ученые и лаборанты Института совершали свои походы в Зону. Только уже сейчас можно было понять – эти аппараты были больше институтских раза в два, и не люди стояли за перилами пассажирского отсека. Совсем не люди. Так, бесформенные образования, кляксы в пространстве, угрожающе шевелящие ложноножками, внутри которых явно просматривалось что-то типа ядра. И похожи эти ядра были на четырехконечные звезды…
– Мусорщики, – негромко проговорил Снайпер. – Те самые уроды в спецкостюмах, вываливающие в вашу Зону их дерьмо. Вот он во всей красе, пикник на обочине Розы Миров.
– Это наша Земля-то обочина миров? – прорычал сквозь зубы Рэдрик, положив руку на кобуру с пистолетом. – Хармонт мой обочина?
– Погоди, – сказал Снайпер. – Может, все-таки удастся с ними договориться…
В его словах не было уверенности, это Шухарт сразу почувствовал. Этому русскому, как и наивным ученым, некогда вывесившим возле Института плакат с надписью «Добро пожаловать, господа пришельцы!», хотелось верить. В разумное, доброе, вечное. В то, что можно подойти, и просто, по-человечески поговорить с этими тварями, что сейчас медленно и величественно выползали из своего мира в наш мир. Но на свалке ни шофер мусоровоза, ни водитель бульдозера, разравнивающий слой отходов, никогда не будет разговаривать с крысами и червями. Прежде всего, свои же психом сочтут и в дурдом отправят. Да и языка крысье-червячьего люди не знают. Но самое главное – говорить не о чем с теми, кого люди считают паразитами. Уничтожить, если помешают, – это запросто. Опыты поставить над низшими существами – тоже не проблема. А разговаривать с ними… Да ну, глупость какая-то. Любой ребенок знает, что крысы и черви говорить не умеют…
Все это промелькнуло в голове Рэдрика словно молния от «электрода». Вспыхнуло – и погасло. И после этой вспышки ясно все стало, светло и понятно. И даже думать не надо, с какой целью пришелец с ближайшей платформы медленно поднимает гибкую конечность в направлении двух сталкеров. Не поздороваться, нет, и не щупальцей своей помахать, привет, мол, наконец-то встретились мы, представители двух цивилизаций, так долго ждавшие контакта с братьями по разуму…
Это и до Снайпера дошло, потому что он вдруг резко, с места прыгнул в сторону, под прикрытие какого-то станка, густо поросшего паутиной. Шухарт сделал то же самое, только в другую сторону. Навык старый, как профессия сталкера. Если стреляют, даже самая крошечная группа бросается врассыпную. Так хоть кто-то, да выживет…
А оттуда, с платформы, действительно выстрелили. Только странно как-то. Ни звука не было, ни вспышки. Просто вдруг скользнуло по бетонному полу нечто вроде темного луча, похожего на стремительно удлиняющуюся тень от телеграфного столба. И на пути этой тени съежился бетон,
рассыпаясь в пыль, и половина стального станка, за которым укрылся Снайпер, вдруг резко просела вниз, будто была слеплена из тончайшей серо-ржавой пыли…– Ах ты, жаба! – прорычал Шухарт, выдергивая из кобуры пистолет. – Гнида безголовая, в бога тебя, в ангелов и в Стервятника душу!
Он кричал еще что-то, а пистолет зло тявкал, посылая пулю за пулей в размытое пятно, за которым угадывался силуэт гуманоида, смахивающего на морскую звезду, у которой кто-то откусил верхний луч. Только огрызок от него и остался – толстый, короткий, с какими-то торчащими кверху лоскутами.
Но даже русскому пистолету это размытое облако оказалось не по зубам. Рэд явственно увидел, как пули ударили в него – и, мгновенно расплавившись, брызнули во все стороны горячими капельками свинца. А еще он увидел, как невидимый луч сместился в сторону и неторопливо пополз к нему – мол, куда ты денешься, крыса, загнанная в угол и скалящаяся на высшее существо? Правильно, некуда тебе деваться. Потому что справа изогнутое колено огромной трубы, провешенной над полом, а слева движется, движется, движется к тебе страшная, невиданная, реально потусторонняя смерть…
Два фута… Фут… Говорят, когда человек умирает, время замедляется. Не врут люди… А может, платформа специально остановилась, зависла над полом. Может, безголовые гуманоиды нарочно притормозили последнюю минуту. Эксперимент решили провести, посмотреть, насколько быстро рассыплется в пыль биомасса, не имеющая права называться разумным существом…
Не получилось.
Краем глаза Рэд увидел, как слева на облаке, защищающем гуманоида, брызнули в разные стороны новые свинцовые кляксы. Но на этот раз безголовый пришелец из иномирья отреагировал на них. Дернулся, словно током ударенный, и тут же скрючило его в комок. Изнутри на защитное облако плеснуло зеленовато-желтым, и растеклось, словно нарыв лопнул.
Тут же облако почернело, скрыв от взгляда землянина его содержимое, примерно как на стекло бронешлема опускаются светофильтры в случае опасности поражения глаз. Но Рэдрик уже не смотрел на раненого пришельца. Он видел: на платформе покачивались еще два таких же бесформенных защитных костюма с гуманоидами внутри. Которые, кстати, от произошедшего слегка ошалели. Прям как люди, на которых та самая обреченная крыса бросилась, отчаянно пища и скаля крохотные зубки. И тут же вдобавок по второму облаку неторопливо прошлась свинцовая строчка.
Словно в замедленном фильме видел Шухарт, как разбрызгивается на мутноватой поверхности бесполезный свинец, и как крохотные иглы, тут же раскаляясь добела, проникают сквозь защиту пришельцев… Ну да, в руках Снайпера российский автомат «Вал» с бронебойными пулями. Но неужто эти земные пули могут пробить защиту высокоразвитых гуманоидов?
Получается, смогли. Правда, второй пришелец оказался шустрее. Успел броситься на пол, и огненные иглы прошили лишь его левую конечность. Отчасти еще и потому повезло ему, что третий гуманоид резко рванул платформу влево и вниз, выдергивая ее хвостовую часть из портала.
Платформе это на пользу не пошло. Ее корма треснула с омерзительным хрустом и скрежетом, из хвостовой части полыхнуло холодно-голубое пламя. Но две оставшиеся платформы, не тормозившие ради сомнительных экспериментов, уже освободились из плена пространственных порталов. Сейчас они величаво разворачивались в сторону сталкеров, и из облаков, клубящихся на них, уже тянулись по полу цеха длинные тени, пропахивая в нем широкие борозды и превращая бетон в грязно-серую пыль…
Но тут случилось странное. Левая половина одной из платформ вдруг рассыпалась в пыль. Только что была – и нет ее, будто отрезало. Только облако серо-стальной крошки, пока еще держащее форму странной машины, медленно осыпается книзу, да страшно, жутко кричит гуманоид, у которого вместе с его защитным костюмом-облаком внезапно исчезли две конечности. Длинный, тоскливый скрип несется из его раззявленной пасти, которую теперь хорошо видно. Она как раз две трети верхнего обрубка занимает, а над ней – глаза. Круглые абсолютно, паучьи какие-то. И много их. Черные, ничего не выражающие, опоясывающие «голову» по кругу, будто кто-то бусы из «черных брызг» на нее надел навроде короны. А из широкого обрубка прямо на пыльное облако хлещет зеленовато-желтая кровь и, пропитавшись той пылью, на пол шлепается бесформенными, полужидкими кусками.