Никто не узнает

Всего секунда отделяла меня от падения.

Что ж, если погибать, то на последок хотелось бы насладиться видом закатного неба. Пусть и не моего неба, пусть такого далекого от родного… Но даже этого у меня не вышло. Все, что увидели мои глаза – высокий мужчина в черном костюме. Я не могла рассмотреть его лица, потому что он целится в меня из пистолета… Да и если бы я увидела его, разве бы это что-то решило? Перед тем как упасть, я подумала о том, что так даже лучше. Погибнуть от пули не так томительно долго, как по кусочку уступать в последней схватке со зверем. Такому даже брат не учил меня.

[1]Намтонсен – обращение к младшему брату

Глава 6. Таинственный друг

– Больно, мне так больно… – с моих рук капает кровь, я дрожу, и на мне насквозь мокрая майка. Я тяну свои бледные, покрытые красными ручейками руки к брату, и когда вижу испуг в его синих глазах, понимаю, как низко я пала, позволив себе нечто подобное.

Пока он перевязывает мои порезы, пока несет в машину и усаживает на пассажирское, пока брат гонит по ночным улицам в больницу, я думаю о том, что не достойна его любви. Он так много делает для меня, а я… снова сплоховала.

– Прости, – шепчут губы, пока он бережно укутав в одеяло, несет меня в здание, и когда его горячие руки вдруг покидают меня, передавая холодным, профессиональным рукам врачей, я испытываю жгучий стыд и чувство вины перед Исаем.

Боль, тонкой нитью, пронизывала мое тело, охватывая его огнем. Сантиметр за сантиметром она подавляла, вырывая из забытья. И когда зрение немного прояснилось, а шум в ушах стих на несколько децибел, я обнаружила себя, лежащей на полу.

Справа у стены находилось пятеро девушек, все они были участницами моей команды. Прикрыв глаза, попыталась воспроизвести в памяти все произошедшее со мной. А когда кадры последних минут сознания всплывают в мозгу, меня пробивает ознобом.

Я пытаюсь согнуть руку, пошевелить ногами, дабы понять, есть ли ранения и какой степени. Кое-как приподнявшись на локтях, смотрю на перебинтованное предплечье… Помню ту боль, когда железная хватка волка обрушилась на мою плоть… помню, как из последних сил я висела на том дереве, цепляясь за последние шансы остаться живой… Помню того азиата, целящегося в меня, и то, как я потеряла сознание, рухнув на землю.

Выходит, он убил не меня, а волка?

Голова закружилась, и мне пришлось лечь снова. Рядом стояла тарелка, от которой исходил аппетитный запах еды. Желудок свело голодной судорогой, но малейшее движение причиняло боль. Как бы сильно я не была истощена, но, похоже, ужин мне не получить. И в последний момент, перед тем как мои глаза закрылись, я заметила сидящую в углу Аню. Она рыдала, прижимая к себе колени, в спешке поглощая еду из своей тарелки.

Чьи-то горячие руки разбудили меня снова. Я не хотела проспать что-то важное, но у меня не было сил открыть глаза. Убедившись, что я не поддамся его просьбе, он настырно поднял мою голову и уложил ее на свои колени. Я не знаю, кто он, но пах он знакомо… аромат его парфюма проникал в легкие, будоража кровь, и я распахнула глаза в тот момент, когда он поднес ложку с супом к моим губам.

– Ешь, если хочешь жить, – его голос был требовательным и грозным. Я послушно разомкнула губы и принялась неспешно пережевывать пищу, глотая ее. Я с такой жадностью пыталась его рассмотреть, но маска на его лице не давала мне сделать этого. И когда моя дрожащая рука потянулась к капюшону его худи, в попытке стянуть мешающую ткань, он уклонился и убрал мою кисть в сторону.

– Нет времени. Просто делай, что говорю, – голос такой родной, и эти бархатные нотки дрожью по обездвиженному телу. Мое сердце колотиться, а в голове вспыхивает мысль: «Он меня нашел».

– Ворон, – шепчу еле слышно, из последних сил цепляясь перебинтованными пальцами за рукав его худи, но свет в моих глазах вдруг гаснет, погружая в полную темноту.

Меня качает на волнах? Или меня куда-то несут?

Холодные пальцы касаются горла, мне не нравятся эти руки, они ничуть не похожи на касания Ворона.

– Не дышит, – знакомые нотки сарказма в мужском голосе заставляют злиться. О чем он вообще?! Не только дышу, но и слышу его бред!

– Пакуйте, эта отвоевала.

Что?! Пакуйте?!

Ужасное ощущение, словно ты заперт в собственном теле и сколько бы ни рвался, не можешь даже открыть глаз. Сердце клокочет в груди, мне невероятно страшно, когда они накрывают меня тканью и куда-то несут. И как бы я ни пыталась подняться, закричать, или хоть как-то дать понять, что я жива, у меня ничего не выходит. Вконец обессилев, я проваливаюсь в небытие.

***

Первое, что я слышу – их бесконечные разговоры на непонятном мне языке. Первое, что я вижу, когда открываю глаза – его лицо, склонившееся надо мной. Черный капюшон нависает мрачной тенью, делая красивые черты его лица пугающими. Губы азиата кривятся в улыбке, а тонкие пальцы осторожно убирают волосы с моего лица. Он делает это так нежно, словно я важна для него.

Я пытаюсь пошевелиться, но малейшее движение прокатывается волной боли по телу.

– Ты жива, – нотки радости в его голосе удивляют меня намного больше, чем факт нахождения моей головы на его коленях.

Сцепив зубы, я принимаю сидячее положение, облокачиваясь о стену. Парень остается на прежнем месте, взгляд его карих глаз ни на секунду не отпускает меня.

– Что произошло? Я ничего не помню…

Я осмотрелась по сторонам. Мы находились в доме, вокруг было темно, все спали. Рядом со мной лежала Аня. Судя по тому, как размеренно поднималась и опускалась ее грудь, девушка крепко спала.

– Тебя ранили на испытании, началась лихорадка. Теперь все в порядке, ты можешь не волноваться, – он протянул мне небольшой сверток. Я молча приняла его.

Мои руки от кистей и до локтя были перебинтованы, слабость была такой сильной, что даже сверток с едой казался мне неподъемным грузом.

– Что это? – я развернула бумагу. Там было нечто похожее на жареные вареники, только выглядели и пахли они немного странно.

– Это манду. Ешь, вкусно и питательно.

Я попыталась взять пальцами один из них, но в моем теле совсем не было сил даже на столь простое действо, так что несчастный манду свалился обратно.

– Эй, ты должна быстрей набраться сил, впереди последнее испытание! – парень невесть откуда вытянул палочки для еды, и умело подцепив один из них, протянул к моим губам.

– Советую тебе делать это скорей. С минуты на минуту тут появятся охранники, и мне придется уйти. Если увидят, что я кормил тебя… будет плохо.

Я послушно открыла рот и принялась в темпе разжевывать манду. Вкус был таким насыщенным и ярким, что на мгновение даже боль отпустила меня.

Когда последний вареник был съеден, открутив бутылку, он поднес ее к моим губам, позволив сделать несколько глотков, я вспомнила, что до того как впасть в бессознательное состояние, меня также заботливо кормили руки, так сильно напоминающие мне руки другого…