Никто не ждет испанскую инквизицию!

Голова шла кругом, а вопросы все не заканчивались.

Во мне сейчас только зарождалась жизнь, но нежность к этому созданию, которое было частью нас обоих, уже затопила меня с головой. Я положила руки на живот, стараясь что-то почувствовать, чего, естественно, не случилось. Оно и понятно, срок-то микроскопический.

Тата, как самая практичная из нас, тут же позвонила нашей старейшине - Ольге Геннадьевне, которая на своем веку приняла не одни роды и, рассказав ей наши новости, подвинула к себе ручку с блокнотом, лежащие на столике, и начала записывать подробный инструктаж.

– Ты отцу-то рассказывать будешь?
– поинтересовалась Стефа, - нехорошо это, такие новости скрывать. Тем более, что сама от него сбежала.

– Расскажу. Только телефона его у меня нет, придётся на работу звонить. А ехать туда я не могу. Инквизиторы меня ещё при въезде в город головы лишат, с них станется.

На следующий день я позвонила в свой бывший офис, но секретарша сообщила, что Павлова на месте нет и когда будет неизвестно. Его личный номер она мне тоже не дала, да я и не надеялась.

Так и прошла неделя. Каждое утро я начинала со звонка и каждый раз один и тот же ответ. Было только два варианта, почему я не могу его застать: либо Павлов забил на работу и страдает дома (именно на это я и надеялась), либо попросил его со мной не соединять.

Каждую минуточку я ждала звонка от него или стука в дверь. Часто выглядывала в окно, вдруг увижу там его. Сестры сочувствовали мне, а Стефа лишь улыбалась и просила не беспокоиться. Вредно мне, видите ли.

Когда к глазам поступали слезы, а в сердце вгрызалась тоска, я бежала в ванную, запирала дверь, садилась на пол и тихонько ревела.

На восьмой день дома, Тата записала меня на приём к людскому доктору. Я как раз стояла у шкафа в одной прозрачной ночнушке чёрного цвета, которая едва доставала мне до середины бедра (мне ее ещё Радмила дарила на девятнадцатилетние), выбирая в чем пойти на приём, как вдруг раздался стук в дверь.

Стефа еще раньше убежала по каким-то своим делам, поэтому я, в чем была, поплелась открывать, решив, что это кто-то из сестёр забыла дома ключи и вернулась после занятий.

За дверью меня ждал сюрприз в виде разъярённого, судя по выражению лица, Павлова. Не успев подумать, что я делаю, я резко захлопнула дверь перед его носом.

Бывшего босса это, естественно, не остановило. Дверь отлетела в сторону, а на меня стала надвигаться огромная туша с совсем неблагими намерениями. Забежав на кухню, я попыталась прикрыть дверь, но Яр ворвался вслед за мной, схватил меня в охапку и мягко посадил сверху на стол.

– Воля, если бы я сейчас не был так нереально зол, то отшлепал бы тебя за милую душу. Но так как могу ненароком причинить боль, пробовать не буду... пока. Почему ты от меня сбежала?
– чуть ли не в лицо мне прорычал Павлов.

По щекам потекли слезы радости. Он тут, он рядом, он вернулся за мной. Значит у нас может получится, и он не просил секретаршу меня динамить.

– Воль, ты чего ревешь?
– тут же сменил гнев на милость мой инквизитор. Он взял мое лицо в ладони и стал поцелуями осушать слезы.
– Прекрати сейчас же. Я не буду тебя бить, честное слово.

– Я, - «хнык», - думала, что ты не приедешь. Звонила на работу, а тебя там не было, а личный номер мне твоя секретарша не дала.

– Уволю ее к чертям, - продолжал успокаивать меня Яр.

– Где ты был целую неделю?
– «хнык», я все не могла перестать реветь.

– Я бросился за тобой в тот же день, когда ты уехала. Попытался сунуться к вам в город, но на нем стоит очень сильная, древняя защита, она даже на нас, инквизиторов, действует, надо, кстати, выяснить почему. Вот поэтому я неделю ошивался на границе и ждал, когда мне дадут разрешение на въезд. Кого я только на уши не поднял, чтобы его получить. Чертова ведьминская бюрократия. Я не звонил тебе, чтобы не спугнуть. Думал, узнаешь, что я тут и сразу в бега подашься, я же до сих пор не знаю, почему ты сбежала.

– Ты рассказал о своей маме и о том, кто ее убил. Я решила, что ты никогда не сможешь простить нас, ведьм, и что у нас с тобой нет будущего. Ты всегда будешь видеть во мне уродливое зло и не сможешь принять мою внутреннюю сущность, как бы сильно я тебя не любила. Вот почему сбежала, - я спрятала лицо в ладонях, рассказывая ему о своих чувствах и переживаниях.

– Глупенькая, глупенькая ведьмочка. Ну какое, к черту, уродливое зло. Ты для меня самая прекрасная на свете и снаружи, и внутри. Еще увидев твое фото в резюме, я сразу решил, что такую красавицу надо срочно прибрать к рукам. А познакомившись поближе тут же влюбился. Да со мной в жизни ничего подобного не происходило, даже сначала решил, что ты меня чем-то околдовала. Но я и сам дурак. Вместо того, чтобы признаться сразу во всем, увез тебя в лес и наплел, что за нами охотятся стражи. Надеялся, что за отведенное нам время ты успеешь влюбиться в меня, простишь за то утро в моей квартире и останешься со мной навсегда.

– Наплел про стражей?
– зацепилась я за «интересную» деталь в его монологе.
– Что это значит? Они же хотели меня обезглавить? Верховный сам вынес приговор.

Яр чуть замялся, но ответил:

– Вынес-то он вынес, да только приговор можно опротестовать, если ведьма является женой, или будущей женой действующего инквизитора. Ну я и сказал им, что собираюсь сделать тебе предложение. Верховный сильно возмущался, но поделать ничего не мог, так нас и отпустили.

Ну и что я могла думать? С одной стороны я негодовала, что меня так ловко водили за нос, а с другой... он хочет на мне жениться, даже не зная о малыше.

Пока я переваривала свалившуюся на меня новую информацию, Павлов, наконец, заметил, что на мне практически ничего нет, плотоядно улыбнулся, развел в сторону мои бедра и, встав между ними, положил руки на стол. Он наклонялся все ниже и ниже, пока его губы не соприкоснулись с моими.

– Ты выйдешь за меня замуж, малышка?
– хриплым голосом прошептал он мне прямо в губы.
– Прости, кольцо не захватил, так как очень торопился догнать одну своевольную ведьмочку.

– Да, - не задумываясь ответила я.

Больше Яру ничего и не требовалось. Горячие губы нежно скользили по моей шее, спускаясь все ниже. Его дыхание обжигало мне кожу и невероятно возбуждало.

– Пожалуйста, - выдохнула я.

Одной рукой Яромир придерживал меня за талию, а пальцами другой приподнял край ночнушки, отодвинул в сторону трусики и начал гладить влажные складочки, скрывающие мое женское естество.

В сладостном безумии мы забыли обо всем. И очень зря!

– Великая богиня, к нам в дом проник инквизитор и, кажется, сейчас запытает до смерти мою сестренку, - в притворном ужасе Тата, стоявшая в дверях с Радой и Стефой, прижала руки к щекам еле сдерживая смех.