"Никто" так не смотрит

– Я принимала участие в трех экспериментах.
– И все-таки слова сорвались с губ.

Она почти сразу пожалела о сказанном. Хватит «презентаций» с нее.

Потап сидел, повернувшись к ней. Когда он занял такую позу, ее мозг тоже не отпечатал. А это плохо! Очень. Она привыкла замечать действия людей, особенно противоположного пола. Годы в детдоме научили.

Детдом у них был относительно положительным. Не беспредельным - так точно. Заведующая -безграничное ей спасибо за это - следила за порядком денно и нощно. Нещадно наказывала тех, кто беспределил, и даже переводила их в другие дома. Строгая тетка, но другая бы не выдержала в их системе или махнула рукой, как делало большинство.

Яся с первых дней понимала, куда она попала. Ее инстинкты обострились, она быстро научилась выживать.

А тут... Не получалось сосредоточиться, постоянно ритм сбивался.

Дальше - хуже.

Потап потянулся вперед. Точнее, к ней. Медленно. Неспешно.

Наклонялся. Все ближе и ближе.

Яся позабыла, как дышать.

В сумке у нее был перцовый баллончик. Во всех сумках и рюкзаках.

В оранжевой тоже был.

Лицо Потапа приближалось.

Как и он сам. Эти плечи. Торс.

Яся напряглась, сильнее вжалась в сиденье... Стекла у машины были тонированы, их не могли видеть снаружи. Или могли?

Но вот мимо нее проскользнула мужская кисть, покрытая темными волосками. Мозг Есении успел запечатлеть и небольшую татуировку, показавшуюся из рукава лонгслива. И вздутые вены. А также длинные пальцы со сбитыми костяшками.

Последний факт о многом говорил. Особенно в мире Есении.

– Беги, - сказал Потап, кинув на нее пристальный взгляд.

Дважды повторять не пришлось. Дверь уже была открыта. Есения едва заметно кивнула и поспешно выбралась из машины, придерживая подол платья, чтобы не споткнуться.

Первым делом она хапнула глоток свежего воздуха. Он проник в горло, в легкие. Но дышать легче не стало. На языке до сих пор катался запах Потапа.

Она решила, что он собирается ее поцеловать!

ГЛАВА 4

– Яся!

Звонкий девичий голос заставил девушку притормозить.

Голос был знакомым. Из той поры, когда мечты еще были расплывчатыми, а вера в добро непоколебима.

Сердце Яси пропустило удар. Она быстро обернулась и не смогла сдержать радостной улыбки.

Ей навстречу спешила Алена Баридова. Да-да, та самая Алена Баридова, дочка Галины Дмитриевны. И сейчас она шла к ней с улыбкой на лице.

– Аленка...

Девушки обнялись.

– Привет.

– Привет.

– Как же я рада тебя видеть, Яська! Мама говорила, что тебя пригласили к нам. То есть сюда.

– Правда? Говорила?

– Конечно!

Иногда Ясе казалось, что чья-то близость с родителями - это другой мир. Не наш. Не ее так точно. В горле предательски запершило, и Яся прокашлялась.

– Как у тебя дела?

– Нормально... вроде бы...

Есения не спешила сообщать Алене о своих проблемах. Зачем?

– Блин, это хорошо.
– Алена сжала ее руку.
– Сейчас особо не потрещим, давай в столовой.

– Давай.

– И, кстати, я теперь Табасова.

Алена, сообщая эту новость, засмущалась.

– О-о.

– Ага, сама в шоке.

– Постой... А Галина Дмитриевна...

– Тоже Табасова.

У Есении от шока округлились глаза.

– Мама замужем за Харитоном Валерьевичем, я за Гордеем.

– Вот это да.

– И не говори. А ты когда сюда приехала? Мама мне только вчера сказала, что ты теперь тоже учишься с нами.

Яся сразу погрустнела.

– Не факт, что учусь.

– В смысле?

– Я вчера подралась.

– Ешкин кот... Ладно, Яська, давай все же поговорим за обедом. Договорились?

– Договорились.

Что бы сегодня ни случилось, до обеда Есения в университете продержится. А дальше... День покажет.

На первую пару она не спешила идти. Сначала в деканат. Она шла по коридору, держа голову прямо. Боковым зрением старалась отмечать тех, кто готов был преградить ей дорогу. Но таковых не нашлось.

Зато шепот за спиной раздавался с завидной регулярностью. Ничего не скажешь, отлично она «вошла» в студенческую жизнь.

Ей повезло застать Степана Макаровича, выходящим из своего кабинета.

– Добрый день...

– Дакова?

Он, кажется, даже немного удивился ее появлению.

Яся вцепилась в сумку.

– Я насчет учебы...

– А что насчет учебы? Иди на пару, Дакова.
– Мальков нахмурился.

– Степан Макарович, так меня не исключают?
– севшим голосом уточнила она.

– Иди... Потом поговорим. После занятий ко мне зайдешь.

Девушка быстро-быстро закивала.

Если бы ее исключили, то не бы допустили до занятий. Правильно же? Правильно?

День прошел как в тумане. Одна пара. Вторая. Есения старательно впитывала в себя все, что давали учителя. Из студентов ее никто не трогал, не донимал. Иногда она ловила на себе любопытствующие взгляды и, если они не несли агрессии, сдержанно кивала или дежурно улыбалась.

В остальном держалась в стороне.

В столовую она входила опять же с опаской. Почему-то ей казалось, что Алена в курсе дальнейшей ее судьбы.

Баридовой-Табасовой в столовой еще не было, и Есения заняла свободный столик. Присела и лишь тогда поняла, что ничего себе не взяла. Нервозность сказалась. Хорошо, что Яся вообще не потерялась и не застряла где-нибудь в туалете.

С туалетами и подсобками у детей детдома особые истории. У каждого своя.

Аленка появилась едва ли не вслед за ней. Увидев подругу, Есения помахала рукой, привлекая к себе внимание. Та кивнула и поспешила к ней.

– Я звонила Гордею, - сразу перешла к делу Алена, отодвигая стоящий рядом стул.

Яся с силой сжала руки, короткие ногти впились в кожу. Иногда одну боль легче заглушить другой. У них в детдоме была девочка, которая наносила себе увечья, лишь бы попасть в больницу, где, как она думала, ее никто не будет трогать. Ясе всегда было ее жалко. Она пыталась помочь, подружиться с ней. Не получилось.

Алена села за столик, положив дизайнерский рюкзак на соседнее свободное кресло.

– Итак, смотри, что мы имеем, - сказала она. Яся перестала дышать.
– Как я поняла, никто тебя исключать не собирается. У тебя есть покровитель.