Никто

– Вы даже представить себе не можете, - сказал Крайер.

– При психогенной амнезии наблюдается ретроградная потеря памяти, то есть неспособность воспроизводить важную информацию о себе, которая предшествовала уязвлению.

Крайер оживился:

– Уязвлению?

– Событию, которое явилось первопричиной амнезии. Насколько я понимаю, в вашем случае это была тяжёлая черепно-мозговая травма.

Уязвление. Ну да, подходящее название. Тот парень всадил мне в лоб семь сантиметров стали. Немного чертовски обидно.

Она продолжала:

– Но в то же время вы не утратили способность запоминать последующие события, вопреки травме. Поэтому вам не составит труда найти работу. Может быть, у вас есть какие-то предпочтения? Чем бы вы хотели заниматься?

Он попытался на время забыть о своей первостепенной миссии. Если не брать её в расчёт, то чем бы он хотел заняться? Хотел ли он вернуться к нормальной жизни? Найти новую жену, завести ещё детей? Энни бросила бы Фила ради него? Мог бы он приударить за мисс Эйвери?

– Я об этом не задумывался, - сказал он.

– Нет? Ну что ж, стоит задуматься.

И снова обезоруживающая дружелюбная улыбка. Теперь он понимал, что эта улыбка была не только очаровательна, но и ужасно наивна. Её послали сюда, не поставив в известность, с кем ей придётся иметь дело, и на что он способен. Его беспокоило, что с ней так обошлись. Система проглотила её так же, как и его самого.

Она просмотрела один из документов.

– Вас не интересует работа на заводе?

– Вряд ли. Мне быстро надоедает рутина.

– А фаст-фуд индустрия?

– У меня аллергия на жирные сковородки.

– Ладно. Садоводство?

– Мне нравится работать в саду, но вот на скошенную траву у меня тоже аллергия.

Её это не смутило.

– Хм, посмотрим, что ещё тут у нас есть. О, вот… Вы любите животных? У нас есть вакансия собачьего парикмахера. Но придётся пройти обучение, научиться обращаться с собаками. Ну, знаете - стричь им ногти, прочищать им задний проход.

– Прочищать задний проход?

– Да, это важная составляющая здоровья собаки.

– А я и не знал.

– О да, это так, - утверждала мисс Эйвери и просто сияла при этом. Вряд ли ей было больше двадцати пяти, и Крайер уже заранее жалел о том дне, когда эта работа с психами добьёт её. Она была таким искренним человеком.
– У меня три лабрадора шоколадного цвета.

– Жаль, но в детстве меня укусила собака. Теперь я их очень боюсь и не могу ничего с собой поделать.

– Какой ужас. А я не представляю себе жизни без моих собак. Они мои лучшие друзья.

– Готов поспорить, вы взяли их из приюта.

Она протянула руку и прикоснулась к его руке.

– Как вы догадались?

– По вам видно, мисс Эйвери. Видно, что вы любите проявлять заботу о слабых и беспомощных.

– Это так. Мне в жизни очень повезло, и я думаю, что не следует принимать это как должное. Я чувствую, что это мой долг - помогать другим.

– Я вас почти не знаю, но верю, что это так. Я вижу это. У вас есть высокое призвание.

– Думаю, оно есть у каждого из нас.

– Но у вас оно сильнее, чем у остальных.

Она снова взглянула на его анкету, сделала несколько записей и сказала:

– Что ж, я вернусь через пару дней и принесу другие вакансии. И мы с вами обсудим ваш переезд в квартиру.

– Спасибо за заботу, мисс Эйвери. Я уже чувствую себя другим человеком.

27

Вошёл Босс и встал, прислонившись к стене. Гипс он держал на уровне груди, будто боксёрскую перчатку.

– Красотка.

– Она бывала здесь раньше?

– Не, старик, она новенькая, а ты её единственный клиент в этом доме. Другие соцработники, в основном, пожилые дядьки с расстройством желудка. Они приходят ещё до обеда, но уже пьяные, и следующие 45 минут торчат на толчке. Вряд ли они вообще разговаривают с психами. Зато они мои постоянные клиенты, всё время берут травку, чтобы дать своим морщинистым задницам возможность отдохнуть. У нас тут одна дамочка лежит уже два года, и никто к ней не приходит. Думаю, никто и не помнит, что она ещё жива. Наверно, подшили в её дело не ту бумажку, где сказано, что она скончалась. Чёрт их знает, может, они и похороны уже устроили, и имущество разделили. А она когда-нибудь отсюда выйдет и пойдёт проведать своих деток. Те увидят её и обосрутся от страха. Подумают, что она зомби и вышибут ей мозги.

– Но ты по-прежнему за ней присматриваешь.

– Да, старик. Это моя работа.

Значит, даже у Босса в глубине души остались человеческие чувства. Мудак, наркоторговец, который следит за тем, чтобы старушки не забывали принимать лекарства.

– Слушай, - сказал Босс, - я насчёт того дела, которое мы на днях обсуждали. Думаю, завтра я смогу достать то, что тебе нужно. Как я уже говорил, ты берёшь это и сваливаешь отсюда. Так что начинай подыскивать себе подземный переход или канализационный люк, где будешь ночевать.

– Этого не потребуется. Я остаюсь тут. Я передумал. Мне больше не нужна пушка.

Босс подался вперёд и расправил плечи:

– Чего-чего ты сейчас сказал?

– Мне больше не нужна пушка.

– Эй, эй, тот парень, с которым я разговаривал, рассчитывает продать её тебе!

– Переживёт. Просто сделай ему скидку на следующую дозу.

Крайер сунул руку в карман и достал половину от той суммы, которую в тот день забрал у Босса.

– Вот, это поможет вам уладить разногласия.

– Хочешь откупиться от меня моими же деньгами?

– Нет. Я хочу откупиться от тебя деньгами, украденными у тебя.

– Как-то это бестактно. Ну а почему тебе больше не нужна пушка? Потому что я вышвырну тебя отсюда?

– Нет.

– Я думал, кто-то сильно тебе насолил.

– Так и есть. Но теперь я хочу использовать нож.

Босс поднял голову и медленно окинул Крайера таким взглядом, будто внезапно увидел что-то новое. Ты можешь годами глядеть на человека, но не знать, что он из себя представляет. Можешь годами смотреть в зеркало, но не знать свою истинную внешность. Босс почесал подбородок рукой в гипсе.