Никуда от меня не денешься

— Я рада, что ты начинаешь ценить свою жизнь, — отвечаю лаконично. — Я постоянно боюсь, что может случиться что-то плохое.

— Не случится, — категорично и зло. — Тебе пора идти, скоро двери общаги закроют, — смотрит на часы Ян.

Может, намекнуть ему, что мы можем продолжить этот вечер у него дома? Но тут я вспоминаю, что он уезжает на несколько дней в Москву.

— Да, пора…

«Прелюбодеяние откладывается», — даже хихикнула себе под нос из-за своих мыслей. Ян заводит двигатель и этого не слышит.

До закрытия еще семь минут, четыре из которых мы жарко целуемся. Забегаю в фойе, ловлю на себе строгий взгляд комендантши. Она многозначительно смотрит на большие настенные часы, потом хмыкает, останавливая взгляд на моих «искусанных» губах.

— Спокойной ночи, — бросаю я, спеша к себе в комнату. Ночью я долго не могу уснуть. Сортирую свои воспоминания, бережно перекладываю их с полки на полку, пролистываю по нескольку раз, чтобы ничего не забыть…

Глава 47

Ника

Я немного простыла, но это не повод пропускать занятия. Не хочется перед сессией нахватать хвостов, и, вместо того чтобы готовиться к экзаменам, придется бегать на отработки. Завариваю с утра противовирусный порошок, он должен убрать симптомы и снять небольшую температуру, из-за которой раскалывается голова. Один пакетик порошка беру с собой, кидаю в кармашек рюкзака, выпью на перемене после второй или третьей пары. Есть у этих порошков один недостаток — после приема сильно тянет спать.

— Может, останешься дома и нормально подлечишься? — спрашивает Раяна, убирая вымытые чашки в сушку.

— Нет, я нормально себя чувствую, — преувеличиваю немного… или много? Если Самсонов узнает, что я со шмыгающим носом и с температурой пошла на занятия, точно похитит и запрет у себя в доме. Он и так с трудом терпит мои отказы переехать к нему. А тут такая причина.

Возможно, я бы уже вернулась к Яну, чтобы проверить наши отношения. Хочу дать нам второй шанс. Только совместное проживание даст понимание, сможем ли мы построить крепкие отношения. Ян не настаивает на близости, но пора переступить последний барьер, не мучить нас обоих.

Наверное, я еще несколько недель назад могла остаться у него на выходные, тогда бы все и произошло, но я не могла оставить Раяну. Болезненный разрыв с Кайсыновым убивает ее. Она на себя стала не похожа: бледная, несчастная, грустная, потерянная. Я понимаю подругу. Когда мы с Яном расстались, я думала, умру от боли. Я не решаюсь ей признаться, что у нас с Самсоновым все налаживается. Хотя знаю, что Раяна за нас порадуется, но я не хочу оставлять ее одну. Вот если бы их помирить с Демоном… но как это сделать?

Выходим с Раяной из общежития. Начинаю ощущать действие порошка — нос почти не течет, но очень хочется спать. На улице морозно, холодный воздух обжигает дыхание, слег слепит глаза. Чувствую себя разбитой и очень слабой, все-таки нужно было сегодня остаться и провести время в постели.

Проходим через проходную, мой телефон начинает вибрировать в кармане, раздается любимый рингтон. Удивляюсь, увидев на экране имя отчима. Тревога заползает в душу, вдруг что-то случилось с Яном?.. Или с мамой?

— Доброе утро, Ника, — слышу приятный голос Эдуарда Викторовича.

— Доброе утро, — стараюсь не паниковать. Вроде бы голос бодрый. Значит, с Яном и мамой все хорошо?

— Я вот по какому вопросу звоню, Ника, — выдерживает паузу, словно собирается с мыслями. — Помнишь, ты банковскую карту потеряла?

— Да, помню, — чувствую какой-то подвох в его вопросе.

— Я сегодня нашел твою карту, — в голосе незнакомые мне ноты, они почему-то вызывают тревогу, как оказалось, не зря. — Она была у Алисы. Я был уверен, что ты пользуешься картой, с нее все время происходило списание средств, — ощущение, что меня обвиняют.

Ма-а-ама! Ну как так можно? У тебя ведь есть карта! Эдуард Викторович всем тебя обеспечивает! У тебя есть своя карта! Закрадывается нехорошее предчувствие.

— Ника, почему ты не сказала, что не нашла карту? На что ты жила все это время?

— Мне много не надо… у меня были деньги… — лепечу я.

— Ника, как давно ты потеряла карту? — спрашивает он. Это самый неудобный вопрос, который он мог задать! Я не могу солгать Эдуарду Викторовичу. Но своим ответом боюсь подставить маму. Я не знаю, какие суммы она снимала, какие совершала покупки. В голову лезут подозрения, а вдруг она не только к Яну приставала? Вдруг у нее есть молодой любовник? — Ника? — поторапливает Эдуард Викторович, потому что я молчу.

— Эдуард Викторович, я не забирала карту. Она все время была у меня в спальне. Я вспомнила о ней только в тот день… — неубедительно мямлю. Не знаю, во что это все выльется. Мама сделает меня крайней, если ее брак даст трещину.

— Я все понял, Ника. Владимир привезет тебе карту… — чувствую, что мой ответ расстроил его. Наверное, у мамы была другая версия, которая не совпала с моей.

— Не нужно, у меня все есть, — говорю, но он уже не слышит, сбросил вызов.

Боюсь звонить маме. Если она до сих пор мне не позвонила, чтобы предупредить, значит, Эдуард Викторович лишил ее этой возможности. Пробую прогнать беспокойство, напоминаю себе, что они взрослые люди, пусть сами разбираются! Настроение на нуле. Еще и простуда постоянно о себе напоминает. Нос течет, вторая пачка бумажных салфеток заканчивается на второй паре. Раяна одалживает открытую пачку, в которой всего три платочка, нужно продержаться до перемены.

Звенит звонок. Герман просит Раяну задержаться. Он оказался неплохим другом, с ним не страшно оставить подругу. Нужно купить салфетки, но я спускаюсь в столовую за кипятком, хочу заварить еще один пакетик порошка, может, удастся остановить протечку носа?

— В столовую? — догоняет меня Романовский. — Я с тобой, — не дожидаясь ответа. Я молча соглашаюсь. Неплохой парень Ромка, последнее время мы поддерживаем дружеское общение.

— Болеешь? — интересуется он.

— Угу, — вытирая нос.

— Меня только не зарази, — шутит парень.

Сталкиваюсь в коридоре первого этажа с Самсоновым. Улыбается мне. Бросает косой взгляд на Романовского, он почти спокойно реагирует на парней рядом со мной. Мы учимся доверять друг другу. Как только замечает, что я вытираю нос, начинает хмуриться.

— Небольшая простуда, — подходя, спешу оправдаться. Романовский пожимает руку Яну и тут же исчезает.

— Почему ты не в постели? — в голосе слишком много строгих нот.

— Наверное, потому что в этом нет необходимости, — пытаюсь отстоять свое право принимать решения, хотя знаю, что сражение проиграно еще до его начала.