Нимай Дас

–  Алло, Гурудева?

Это звонил Нимай. После нескольких неудачных попыток Нимая и Гурудеву наконец соединили. Гурудева несколько раз поднимался в офис, но телефон был постоянно занят, комната и сейчас была заполнена разговаривающими людьми.

–  Пожалуйста, примите мои почтительные поклоны, Гурудева, - сказал Нимай.
– Я уже четыре дня на санкиртане и думаю, что больше не выдержу. Что мне делать?

–  Ты говорил с Вибху Прабху?
– спросил Гурудева. Он прикрыл левое ухо рукой, чтобы лучше слышать Нимая.

–  Да, я разговаривал с Вибху по телефону. Он сказал, что я его огорчил. Он сказал, что если я оставлю санкир-тану, то в результате будет распространено на сотни книг меньше, и книжный фонд недополучит сотни долларов. Он также сказал мне, что я должен поговорить с вами. А еще он сказал, что, возможно, мне не следует оставаться брахмачари. Мне не хотелось расстраивать вас, Гуруде-ва, но я больше не могу. Мне нравится это служение, но мое тело и ум не выдерживают. Здесь слишком холодно, и у меня совсем не остается времени на себя. Мне очень жаль, что приходится в этом признаться.

–  Ты не можешь потерпеть еще чуть-чуть? Осталось меньше полутора месяцев, - сказал Гурудева.

Гурудева старался сосредоточиться, несмотря на шум в комнате. Его внимание отвлекал спор одного человека с преданным о молоке. Этот человек утверждал, что молоко содержит холестерин, опасный для здоровья, а преданный, в качестве контраргумента, говорил о преимуществах сбалансированной белковой диеты. Гуру-дева пытался сфокусироваться на вопросе Нимая, чтобы решить, нужно ли попросить ученика и дальше терпеть аскезу или разрешить ему вернуться в храм. В прошлом Гурудева несколько раз использовал свой авторитет духовного учителя, чтобы убедить того или иного ученика продолжать санкиртану, в результате чего некоторые из них оставили Движение сознания Кришны и потом обвиняли в этом его. С другой стороны, если он проявит мягкость, его будет осуждать Вибху. Что же лучше?

На другом конце провода Нимаю тоже не удавалось мыслить ясно. Он просто высказал свою настойчивую просьбу, чтобы ему позволили вернуться в храм. Но когда Гурудева попросил его объяснить причину, Нимаю захотелось рассказать о многом. Он был возбужден после замечания Вибху о том, что ему, возможно, не следует оставаться брахжачари. Вибху все равно не разрешал ему жениться, почему же он это сказал? Неужели Нимаю следует жениться лишь потому, что он не может жить в машине? Нимай также хотел рассказать Гурудеве о Чхоте: о том, что теперь он совсем поправился и что он хоро61

ший преданный. Теперь с ними были две новые мыши, они тоже стали преданными. Но как вставить все это в разговор?

–  Мне трудно сказать, что для тебя лучше, Нимай, -сказал Гурудева.
– Дай мне подумать. Ты не мог бы потерпеть еще хотя бы два-три дня?

–  Я думаю, да, - ответил Нимай.

–  Это хорошо, - сказал Гурудева. Он почувствовал облегчение: ему уже не нужно было принимать немедленного решения. Гурудева и Нимай немного помолчали, обдумывая, что еще сказать. Гурудева думал о том, что услышал от Флоры. Она рассказывала, как дети, больные аутизмом, играя с дельфинами, научились воспринимать издаваемые ими звуки. Также была одна горилла, которая научилась говорить жестами, и она попросила подарить ей ручное животное ко дню рождения. А несколько шимпанзе так привыкли общаться с людьми, что потом уже не могли нормально общаться с другими обезьянами в зоопарке. Она рассказала о Диане Фостер, изучившей все повадки горилл, и о женщине по имени Джой Адамсои, которая жила со львами. Флора сказала: «В наше время опыт подобного общения есть у многих людей». Гурудева хотел спросить у Нимая про мышь, но потом передумал.

Нимаю также хотелось сказать о Чхоте хоть что-нибудь, или хотя бы упомянуть его имя перед тем, как повесить трубку. Если кто-то и мог его понять, так это Гу-рудева. Он был очень добр к Чхоте, а тот считал Гурудеву очень возвышенным преданным. Нимай хотел сказать, что мыши тоже на санкиртане и что им тоже нелегко. Это было одной из причин, по которой Нимай собирался вернуться, и даже очень важной причиной, но Нимай так и не смог заставить себя сказать об этом.

–  Тогда я перезвоню вам дня через два или три, хорошо, Гурудева? Вы еще будете там?

–  Да, я буду молиться Кришне, чтобы Он дал мне понять, что Он хочет от тебя, и ты тоже молись о том, чтобы у тебя были силы выполнить Его волю. Хорошо?

–  Да, Гурудева. Большое вам спасибо. Пожалуйста, примите мои поклоны.

–  Слава Шриле Прабхупаде.

На следующий день по всей Пенсильвании шел снег. Нимаю было очень трудно вести машину, а пытаться готовить завтрак на улице было просто смешно. Он не мог поверить тому, что Бхима собирается выгнать всех на санкиртану в такую погоду! Некоторые брахмачари стали жаловаться, что в машине слишком холодно. Ожидалось, что снега выпадет еще больше.

На полпути между банком и прачечной Нимай остановился, чтобы поговорить с Чхотой.

–  Я волнуюсь за вас, ребята, - сказал Нимай.
– Я бы с радостью отвез вас в какое-нибудь теплое местечко.

Чхота признался, что этой ночью им пришлось очень нелегко.

–  У моих духовных братьев появились серьезные сомнения, - сказал Чхота.
– Они согласились, чтобы я рассказал тебе об этом.

Двое мышей сидели, забившись в угол клетки, и шевелили усами, в точности как обычные домашние мыши, попавшие в беду.

–  Они вспомнили, что им говорили родители. Им кажется, что они совершили ошибкзг, последовав за тобой. Мы здесь как в тюрьме, наше положение ничуть не лучше, чем положение мыши, которую люди поймали для того, чтобы убить или мучить. Сегодня ночью Ямала дас сказал мне: «В чем разница между тем, как с нами обращается Нимай, и тем, как поступают люди, которые, как мы слышали, ловят мышей и заставляют их бегать в колесе, пока те не умрут? Кто знает, вдруг мы ему надоедим, или он подумает, что мы ему мешаем, и просто убьет нас?» - Чхота вопросительно посмотрел на Нимая. Нимай собрался было спросить: «А что ты сам думаешь?» - но решил не злоупотреблять преданностью своего друга. Чхота, несомненно, проповедовал им, хотя общее напряжение сказывалось и на нем.

–  Ни о каком принуждении речи быть не может, - сказал Нимай.
– Если вы захотите, я просто верну вас обратно в храм, и вы сможете отправиться к себе домой. Но я не думаю, что вы действительно этого хотите, не так ли? Всему виной эта аскеза. Я и сам устал от нее, и я представляю, как тяжело вам. Мой Гурудева попросил меня потерпеть еще пару дней, но я не уверен, выдержу ли. По крайней мере я мог бы отвезти вас в дом Гурудевы.

–  Дело в том, - сказал Чхота, - что сами мы еще не можем поддерживать свое сознание Кришны. Сами читать книги мы не можем, и если мы не видим и не слышим тебя регулярно, я даже не могу повторять свои круги. Поэтому ничего не изменится, отвезешь ли ты нас домой, в храм, или в дом Гуру девы, но при этом сам не останешься с нами. Мы все погрузимся в майю.

–  А может быть и нет, - пропищал Арджуна.
– По крайней мере, там мы будем в тепле.

Нимаю захотелось дать им возвышенную, вдохновляющую философию. Он вспомнил, как Гурудева приводил пример Арджуны из «Бхагавад-гиты». Никому еще не доставалась такая трудная задача, как Арджуне. Нам же не нужно убивать своих родственников на поле битвы, не так ли? Арджуна не хотел сражаться, но Кришна убедил его. Нам следует поступать так же. Однако Нимай не нашел в себе смелости сказать об этом. Как мог он призывать их пренебречь физической болью и одолевавшим их беспокойством, если сам он почти был согласен с их доводами? Он просто подвергал их мучениям, держа на холоде, запертыми в темной коробке, и не находя времени, чтобы позаботиться об их садхане. С тех пор, как мыши отправились с ним в эту поездку, у них не было регулярных занятий по философии, они больше не пели вместе картоны и не повторяли вместе джапу. Две новые мыши вообще не имели ясного представления о сознании Кришны, поэтому они естественным образом оценивали все в зависимости от того, как с ними обращались. Единственное, что они поняли, - это то, что их заставляли страдать. Нимай тоже чувствовал себя замученным, хотя и предполагалось, что он должен лучше понимать ситуацию.