Ниточка памяти

Что же касалось меня, то я снова был голоден. Нужно было раздобыть доллар—два на сэндвичи. Я подошёл к кровати и окликнул Фостера. Он даже не пошевелился. Если он так крепко спит, то я вряд ли смогу его разбудить…

Я осторожно извлёк из кармана его пиджака бумажник, подошёл с ним к окну и проверил содержимое. Он был полон. Я вытащил десятку и положил бумажник на стол. Мне припомнилось, что Фостер говорил что-то о деньгах в машине. Ключи от неё лежали у меня в кармане. Я обулся и тихо вышел. Фостер так и не шелохнулся.

Оказавшись на улице, я подождал, пока пара местных охламонов, разглядывавших машину Фостера, не уберётся по своим делам, сел в неё, наклонился и поднял коврик пола. Сейф был установлен в жёлобе рамы. Я соскрёб с замка дорожную грязь, открыл его ключом из связки Фостера и вынул содержимое. Там был пакет документов на довольно жёсткой бумаге, паспорт, несколько карт с пометками и пачка денег, от которой у меня сразу пересохло в горле. Я пробежался пальцем по её срезу — пятьдесят тысяч, никак не меньше.

Я положил документы, деньги и паспорт назад в сейф, замкнул его и выбрался из машины на тротуар. Через несколько домов вниз по улице я увидел грязную витрину с надписью: “Закусочная Мэя”. Я зашёл туда, заказал гамбургеров с кофе и сел за стойку, положив перед собой ключи Фостера к не переставая думать о машине, на которой мы прибыли. Небольшая переделка фотографии на паспорте позволит мне уехать, куда заблагорассудится, а деньги обеспечат широкий выбор островов. Фостер хорошенько отоспится, сядет на поезд и вернётся домой. При его деньжатах он вряд ли заметит пропажу той суммы, которую я прихвачу.

Человек за стойкой положил передо мной бумажный пакет, я расплатился и вышел. Поигрывая ключами на ладони, я стоял у машины и размышлял. Через час я уже буду в Майами, а там я знаю, кого попросить поработать над паспортом. Фостер был отличным парнем, он мне нравился, но такой шанс никогда больше не подвернётся. Я уже протянул руку к дверце, как услышал голос: “Газету, мистер?” Я аж подпрыгнул от неожиданности и обернулся. На меня смотрел чумазый мальчонка.

— Конечно, — ответил я. Я дал ему доллар, взял газету и развернул её. Моё внимание привлёк раздел мейпортских новостей:

“ПОЛИЦИЯ ОВЛАДЕЛА ПРИТОНОМ”

“Сегодня в городе в результате внезапного налёта полиции обнаружен тайный, хорошо укреплённый притон гангстеров. Шеф полиции Мейпорта Четерс заявил, что налёт последовал за прибытием вчера в город известного члена гангстерской шайки с севера. Во время налёта на особнях, расположенный в девяти милях от Мейпорта по Фернандина-роуд, было" захвачено большое количество оружия, в том числе армейские пулемёты. Налёт, по словам Честерса, стал кульминационным моментом расследования, которое проводилось в течение длительного времени.

Владелец особняка, Ч.Р.Фостер, пятидесяти лет, исчез. Предполагается, что он мёртв. Полиция разыскивает рецидивиста, который прошлой ночью гостил у него. Существуют опасения, что Фостер мог стать жертвой гангстерского убийства…”

Я с шумом ворвался в затемнённую комнату и встал как вкопанный. В полумраке я увидел Фостера, который сидел на краю кровати и смотрел в мою сторону.

— Взгляните на это! — заорал я, тряся газетой у него перед носом. — Сейчас полиция поднимает против меня весь штат. Да ещё по обвинению в убийстве! Садитесь на телефон и исправляйте положение. Если сможете. Вы, с вашими маленькими зелёными человечками! Полицейские убеждены, что напали на арсенал Аль Капоне. Я посмотрю, как вы объясните это…

Фостер смотрел на меня с интересом. Он улыбался.

— Что тут смешного, Фостер? — рассвирепел я. — Вы с вашими деньгами откупитесь, а что будет со мной?

— Извините за любопытство, — сказал он вежливо. — Но кто вы?

Временами я туго соображаю. Но это был не тот случай. Последствия того, что сказал Фостер, дошли до меня с такой ясностью, что я почувствовал слабость в коленях.

— Только не это, мистер Фостер, — пролепетал я. — Вы не должны снова потерять память. Только не Сейчас. Ведь меня ищет вся полиция. Вы — моё алиби. Вы — единственный, кто может объяснить всю эту заваруху с пулемётами и объявлением в газете. Я ведь просто приехал разузнать о работе, помните?

В моем голосе стали появляться истеричные нотки. Фостер продолжал сидеть и смотреть на меня. Лицо его выражало нечто среднее между неприветливостью и улыбкой, как у менеджера по кредитам, отклоняющего просьбу клиента.

Он слегка покачал головой:

— Меня зовут не Фостер.

— Послушайте, — выпалил я. — Ещё вчера вас звали Фостер, и это всё, что имеет для меня значение. Вы тот, кому принадлежит дом, который так переполошил полицейских. Вы тот, кого я, по их предположению, превратил в труп. Вы должны пойти со мной в полицию, сейчас же, и сказать им, что я простой свидетель, не имеющий ко всему этому никакого отношения.

Я подошёл к окну, поднял жалюзи, чтобы в комнате стало светлее, и повернулся к Фостеру:

— Я объясню им, что вы опасались преследования этих человечков…

Я смолк и вытаращил глаза на Фостера. На какое-то мгновение мне пришла в голову дикая мысль, что я ошибся: ввалился не в ту дверь. Я уже хорошо знал лицо Фостера, и в комнате было достаточно светло, чтобы отчётливо разглядеть, что человеку, к которому я обращался, — не более двадцати лет от роду.

Я подошёл поближе, не сводя глаз с его лица. У него были те же холодные голубые лаза, но морщины вокруг них исчезли. Чёрные волосы сделались гуще и, насколько я помнил, стали больше прикрывать его лоб. Кожа стала гладкой.

Выдохнув “Mamma mia”, я плюхнулся на кровать.

— Que es la dificultad? [1] — спросил Фостер.

— Заткнитесь, — простонал я. — Я уже и в одном языке путаюсь.

Я попытался обмозговать ситуацию, но никак не мог уловить, с чего начать. Всего несколько минут назад я держал фортуну за хвост, но она развернулась и цапнула меня. Мой лоб покрылся холодной испариной, когда я вспомнил, как близок был к тому, чтобы угнать машину Фостера. Сейчас, наверное, за ней охотится каждый полицейский штата. И если бы меня обнаружили в ней за рулём, то присяжным заседателям и десяти минут бы не понадобилось, чтобы признать меня виновным.

1

В чем дело? (исп.).

И тут мне в голову внезапно пришла ещё одна мысль, из тех, от которых внутри все цепенеет, зубы стискиваются, а сердце начинает бешено колотиться: здешним захолустным полицейским понадобится не много времени, чтобы найти у входа в гостиницу машину, которую они ищут. Они придут сюда. Я заявлю, что она принадлежит Фостеру. А они посмотрят на него и скажут: “Чушь! Парню, которого мы ищем, пятьдесят лет. Куда ты дел тело?”

Я вскочил и стал кружить по комнате. Фостер уже говорил мне, что не оставит ничего, что могло бы подтвердить его связь с домом в Мейпорте. Его соседи достаточно хорошо знали его в лицо, чтобы, по меньшей мере, подтвердить, что он был пожилым человеком. Мне пришлось бы из кожи лезть вон, уверяя, что этот двадцатилетний сопляк и есть Фостер, но мне всё равно никто бы не поверил. Я ничем не могу подтвердить свой рассказ. Полиция посчитает, что Фостер мёртв и что убил его я. И тот, кто верит, что для доказательства убийства нужен труп, пусть перечитает Перри Мейсона.