Низина

Волны были низкие, с красным отливом. Вслед за Субхашем Гори тоже сняла туфли и пошла босиком по камешкам и водорослям. Субхаш объяснил, что начинается прилив, и, указав на торчащие из воды камни, сказал, что не пройдет и часа, как они уйдут под воду.

— Давай пройдемся немного, — предложил он.

Но она смогла пройти только несколько шагов навстречу ветру — сразу устала и замерзла.

На берегу там и сям играли детишки, возились в холодной еще воде у самого берега, рыли траншеи и строили песочные замки, украшая их камешками. Гори наблюдала за ними, спрашивала себя: а будет ли ее ребенок играть вот так же?

— Ты имя еще не придумала? — спросил Субхаш, словно прочтя ее мысли.

Она покачала головой.

— А Бела тебе нравится?

Ее удивило не столько само имя, сколько сам факт, что он его предложил. Но сама-то она действительно еще не думала об имени для ребенка.

— Можно, — ответила она.

— А вот для мальчика у меня как-то ничего не придумывается.

— Я не думаю, что это будет мальчик.

— Почему?

— Не знаю. Просто мне так кажется, и все.

— Гори, ну а тебе вообще это помогло?

— Что?

— Приезд сюда. Вообще жизнь здесь.

Она ответила не сразу.

— Да, помогло. Хорошо, что уехала оттуда. — И, помолчав, она прибавила: — Твоему брату надо было быть сейчас здесь. Он должен был сейчас думать об этом ребенке, хотел он того или нет.

— Гори, ну я же тебе обещал, что этот ребенок будет моим.

Она не знала, как выразить ему свою благодарность за то, что он сделал для нее. Не знала, как передать ему, что он оказался лучшим человеком, чем Удаян, вместо которого он взял ее под свою защиту.

Оглянувшись, она смотрела на следы, оставленные ими на мокром песке. В отличие от следов Удаяна, навсегда застывших на цементном дворе в Толлиганге, их следы исчезали на глазах, смываемые морским прибоем.

Глава 2

К новому учебному семестру он приступил с двухнедельным опозданием из-за переезда на новую меблированную квартиру, предназначенную для женатых студентов. Он сделал в дом много покупок — двуспальное постельное белье, посуду, жадеитовое деревце в горшке, черно-белый телевизор и шаткий столик на колесиках под него.

Ее тело он мог видеть только мельком, когда она выходила из ванной комнаты после душа. Еще в одном доме с Ричардом он привык так жить — вроде вместе и в то же время порознь. Он с вечера доставал себе из комода в спальне одежду на завтра, чтобы не беспокоить ее по утрам.

По ночам он иногда слышал, как открывалась дверь ее комнаты и она шла в ванную попить водички из-под крана. Он старался не шевелиться и не издавать ни звука, когда слышал струю мочи в туалете. По утрам он видел ее с распущенными волосами — она проходила по гостиной, словно там никого не было.

Он верил, что все изменится с рождением ребенка. Что ребенок сплотит их сначала как родителей, а потом как мужа и жену.

Однажды ночью он слышал, как она стонала во сне. Это было жалобное, какое-то животное постанывание через стиснутые зубы. Вырывавшаяся наружу безмолвная ярость. Он лежал на диване в гостиной, слушая, как она страдает, как, возможно, снова переживает смерть его брата. И ждет, когда этот ужас пройдет.

Однажды он случайно встретил Нарасимхана и, когда тот спросил, рассказал ему свои новости. Рассказал, что учеба его заканчивается и в конце весны он будет сдавать экзамены. Рассказал, что в Индии у него умер брат. А сам он теперь женат, и его жена ждет ребенка. Но он, конечно, не рассказал Нарасимхану о том, что женился на жене брата.

— Он был болен?

— Нет. Его убили.

— То есть как?!

— Полиция застрелила. Он был наксалитом.

— Ой, как жаль… Для тебя это большая утрата. Но теперь ты будешь отцом.

— Да.

— Послушай, а вы с женой приходите как-нибудь к нам на ужин!

Он чувствовал себя немного заплутавшим среди неизвестных дорог и все время поглядывал на оборот конверта, где было записано, как проехать. Дом стоял в лесу, перед ним только глинистая тропинка, никакой лужайки и никаких других домов по соседству.

Субхаш и Гори были не единственной индийской четой из университета, приглашенной в тот вечер в дом Нарасимхана и Кейт. Некоторые приехали с детьми, и те играли с сыновьями Нарасимхана на веранде. Субхаша и Гори представили остальным супружеским парам — аспирантам с женами. Кое-кто из женщин привез традиционные индийские угощения, ставшие пикантным дополнением к лазанье и салату, приготовленному хозяйкой дома.

Гости собрались в просторной, обитой деревянными панелями гостиной — стояли, сидели, беседовали прямо с тарелками в руках. Здесь помещалось множество книг на полках, с потолка свисали в плетенках горшки с растениями, в углу на столике рядом с проигрывателем лежали пластинки. Занавесок не было вообще — только голый вид на деревья из окна. На стенах абстрактная живопись — смелые пятна цвета, созданные рукой Кейт.

Субхаш облегченно вздохнул, когда Гори влилась в компанию остальных женщин. На ней было миленькое сари. Он видел, как женщины обступили и трогали ее живот. Слышал, как они говорили о детях, о каких-то рецептах, о предстоящем фестивале Дивали. Он был рад, что приехал в гости с ней, что их восприняли здесь как одно целое.

Никто не сомневался, что Гори его жена, а он отец будущего ребенка. Все пожелали благополучных родов, и они уехали с целым ворохом детского добра — пеленок, распашонок, ползунков, которые Кейт сохранила после того, как ее дети подросли. Все вещи были такими крохотными, что, казалось, подходили только куклам.

По дороге в гости Гори читала книгу, но сейчас было уже темно, и Субхаш спросил:

— А женщины были вроде бы доброжелательны. Кто они?

— Я не запомнила их имен, — ответила она.

Общительность, с которой она держалась в компании, улетучилась. Гори казалась усталой и немного даже раздраженной. Трудно было понять вообще, понравилось ли ей в гостях, или она просто делала вид. И все же Субхаш спросил:

— Может, нам приглашать к себе кого-нибудь из них иногда?

— Как хочешь.

— Они могут чем-то помочь тебе, когда родится ребенок.

— Я не нуждаюсь в этом.

— А я имел в виду, как подруги.

— Не хочу проводить время с ними.

— Почему?

— У меня с ними нет ничего общего, — сказала она.

Несколько дней спустя он вернулся домой и не обнаружил Гори, как обычно в гостиной на диване с книжкой и чашкой кофе.

Он постучался в спальню и, не услышав ответа, приоткрыл дверь. В комнате было темно, но Гори там не было. Он громко позвал ее, гадая, куда она могла деться. Может, вышла прогуляться? Время близилось к ужину, на улице темнело, и она ни словом не упоминала о прогулке, когда он звонил несколько часов назад.