Низина
Шрифт:
Она чувствовала: теперь ему нужно было от нее только это, от остального он начал отказываться.
Она стала замечать — на нее обращает внимание какой-то мужчина. Она видела это краем глаза, чуть поворачивая голову, когда проходила мимо. Он сразу отводил глаза и никогда не приближался, чтобы представиться, причины для этого не было. Она понимала свою непохожесть на других женщин-индусок в студенческом городке. Большинство ходило в сари, а она носила джинсы, сапоги и подпоясанный ремешком кардиган. Но она знала — несмотря на эту одежду, а может быть, и благодаря ей, выделяется среди остальных.
Сначала внешне он показался ей непривлекательным.
Он носил коричневый вельветовый пиджак и водолазку. В руке всегда держал потертый кожаный портфель. Хотя пути их все время пересекались до комичного предсказуемо и они молча узнавали друг друга, она ни разу не видела его улыбки. Однажды она заметила у него на пальце обручальное кольцо.
Она подозревала, что он преподаватель, но конечно же понятия не имела, с какого факультета. Она всегда встречала его по пути на занятия по немецкому языку. Всегда только на одном и том же отрезке пути.
Как-то она посмотрела ему вслед пристально, с вызовом, как бы приказывая остановиться, сказать что-нибудь. Она не знала, что сделает, но очень хотела, чтобы он остановился, то есть посылала по воздуху свою волю. Тут она почувствовала реакцию своего тела — как сильно забилось ее сердце, как напряглись ее члены, как увлажнилось внизу между ног.
Ночью, занимаясь сексом с Субхашем, она представляла себя с этим мужчиной — в номере отеля или у него дома, — как они целуются и… делают все остальное.
По средам — она его встречала на дороге — начала готовиться к этим встречам. Представляла себе, как встретится с ним на часик, перед тем как забрать Белу. По вторникам старалась приготовить больше еды — на следующий день.
Но совершенно неожиданно она встретила его в понедельник днем, в другой части студенческого городка. Она узнала его со спины. Через полчаса ей нужно было забирать Белу. Гори просто шла в библиотеку взять книгу, но, увидев его, она изменила маршрут и пошла за ним — не отставая и в то же время держа дистанцию.
Она следовала за ним до студенческого клуба и чувствовала: рушились запреты, внутренние барьеры, которые воздвигала. Она готова была подойти к нему сама, заглянуть ему в глаза, сказать: «Пожалуйста…»
Она вошла следом за ним в двухкомнатное помещение с диванами и телевизорами по углам. Он остановился у входа, купил газету, потом подошел к дивану и наклонился, чтобы поцеловать сидевшую там в ожидании женщину, дотронулся до ее колен.
Гори убежала в дамскую туалетную комнату — единственное место, куда она могла спрятаться. Буквально ворвалась туда и, промчавшись по толстому ковру, заперлась в кабинке. Она была там одна, соседние кабинки пустовали, и она, уткнувшись лбом в металлическую дверцу кабинки, просунула руку себе под блузку и стала ласкать свои груди, другой рукой расстегнула джинсы и запустила туда пальцы.
Она привела себя в спокойное состояние в считаные секунды, потом вымыла руки, пригладила волосы перед зеркалом, заметив, как покраснело лицо. Она прошла по вестибюлю и даже не посмотрела в ту сторону, даже не проверила, сидят ли мужчина и его женщина до сих пор на диване.
В среду, идя на занятия, она изменила маршрут, чтобы никогда больше не встречаться с ним и, если что, иметь возможность повернуть обратно.
Однажды днем Бела ножницами вырезала аппликации из цветной бумаги. Стоял июль. Школа Белы была закрыта на каникулы. Опустел и весь студенческий городок. Субхаш утром вел летние курсы в Провиденсе, а вторую половину дня
проводил в лаборатории в Наррагансете. Гори же вынуждена была все время находиться с Белой, без отдыха и без машины.Гори так и сидела дома, стараясь не отрываться от книги — «Этики» Спинозы, — пыталась дочитать очередную главу до конца. И она вдруг поняла: что-то изменилось. Теперь стало возможно, будучи с Белой, читать книгу. Быть вместе, но при этом заниматься своими делами.
Телевизор был выключен, в квартире стояла тишина, нарушаемая лишь пощелкиванием ножниц Белы.
На кухне Гори хотела приготовить чай и обнаружила — у них кончилось молоко. Она вернулась в гостиную. Бела сидела спиной к ней и бубнила что-то себе под нос, разговаривала на разные лады со своими бумажными куклами.
— Обувайся, Бела!
— Зачем?
— Нам надо выйти.
— Я занята! — отозвалась Бела, и интонации ее голоса больше походили не на интонации шестилетней девочки, а двенадцатилетней. Эти интонации, словно ножницы, отрезали Гори с ее домашними проблемами.
Она быстро сообразила, как поступить. Магазин находился в двух минутах ходьбы от дома, был виден из окошка.
— Я только спущусь вниз взять почту.
Гори выскочила из квартиры, заперла дверь на ключ и бросилась вниз по ступенькам, потом через парковочную стоянку помчалась по жаркой улице.
В магазине она чувствовала себя как будто бы воровкой — все боялась, что охранник у кассы, вечно сюсюкавший с Белой, заподозрит ее в краже пакета молока.
— А где же ваша дочка?
— Оставила с подругой.
С улыбкой он протянул ей мятную карамельку:
— Передайте ей, скажите: от меня.
Быстро, но старательно она пересчитала сдачу, не забыла сказать спасибо. Подходя к квартире с пакетом молока в авоське, она достала из кармана подаренную карамельку.
На следующий день она усадила Белу за столиком перед телевизором. Она продумала каждую деталь — поставила стакан воды на случай, если Бела захочет пить, блюдо с печеньем и виноградом. Запасной набор карандашей, если какой-нибудь грифель сломается. Полчаса сборов, чтобы отлучиться на пять минут.
Потом пять минут удвоились до десяти, а иногда и больше. Пятнадцатиминутная возможность побыть наедине с собой, проветрить голову. За эти пятнадцать минут она успевала сбегать в университетскую библиотеку и сдать книжку. Она могла сделать это и в любое другое время, но хотелось именно тогда. Успевала заскочить на почту и отправить письмо в очередной рекомендованный Отто Вайсом университет с заявлением о приеме в аспирантуру. Иногда старалась подумать о том, какой могла бы быть ее жизнь без Белы и Субхаша.
Каждая такая вылазка походила для нее на подвиг, и она спешила совершить этот подвиг снова и снова. Перед выходом из дома она обязательно проверяла, выключена ли плита, закрыты ли окна, не лежат ли на виду ножи. Хотя Бела была не из тех детей, за которых надо бояться.
Так она начала предпринимать свои дневные вылазки. Не каждый день, но часто. Даже слишком часто. Сбитая с толку ощущением свободы, она жадно цеплялась за эти счастливые минутки.
Иногда она просто ходила в магазин и обратно, ничего не купив. Иногда она и в самом деле получала почту и тогда садилась на улице на лавочку, разбирала письма. А подчас бегала в студенческий клуб купить свежий номер университетской газеты. А потом сломя голову бежала домой, счастливая и довольная, в ужасе от своей дерзости. Отпирала дверь квартиры, заставала Белу за тем же занятием, за каким ее оставила. Бела никогда не спрашивала, где она была, и никогда ни в чем ее не подозревала.