Низкий криминал, или Банный вор
Шрифт:
– Но ты же хотел через полгода?
– Перестань вспоминать мои глупые слова… Чего тянуть кота за хвост? Ведь ты меня любишь? Любишь…
– Может, на эти деньги лучше стенку взять? Она так украсит квартиру…
– Со стенкой всегда успеем. Да ты только представь, что мы с тобой разгуливаем по Москве! Но первым делом – в загс… И еще – я отращиваю усы, здоровые такие усища… Ты как, не против?
– Можешь даже бороду, как Лев Толстой!
– С бородой пока обождем… Значит, завтра с утра…
– Вернемся из Москвы, и я сразу выйду на работу. Надоело сидеть, да и без
– Вот по пути и его заберем… В этой квартире места всем хватит… В загс завтра же едем на такси, и обратно тоже… Шиковать так шиковать…
13
Через два дня они улетели в столицу. Под носом у вора пробилась робкая полоска, и он стал походить на юнца.
Ленчик поминутно улыбалась без всякой причины.
В стеклянной гостинице администраторша даже не улыбнулась в ответ, даже не подняла глаз от журнала.
Отражаясь в зеркалах, они отошли в сторону, поставили чемодан и дипломат на полированную скамью, приуныли.
– Сними чемодан, – прошептала Ленчик, заметив надвигающегося мужчину с галунами и блестящими пуговицами.
– Значит, молодым людям негде приземлиться… – сказал швейцар утвердительно и подмигнул.
– Так точно, – вор опустил чемодан и глянул в зеркало – там высилась отутюженная спина швейцара.
– Могу посодействовать…
– Правда? – Ленчик уронила дипломат – хрупкое эхо затерялось в молочных плафонах.
Она зашли за инкрустированный столб, на котором торчал телефон.
– Не обидите старика?
– Сколько? – вор полез в карман – теперь в зеркале отражался оставленный чемодан и прозрачные двери с плоскими надраенными ручками.
– Червонец. Оплата после услуги, – швейцар снял телефонную трубку. – Погодите чуток, – набрал номер, важно сказал какие-то непонятные слова.
– Спасибо, – сказал вор, когда швейцар, скромно улыбаясь, протянул раскрытую потную ладонь.
– Здесь близко, можно даже пешком. Дом этот сразу увидите, он там один такой ветхий остался… Спросите тетю Валю… Человек доброй души: отдельная комната и прочее… Если не сговоритесь, шуруйте обратно до меня – новый адресок выдам…
Они поднялись по стертой лестнице на второй этаж.
Высокая облезлая дверь моментально после звонка отворилась, и пестрая женщина, не говоря ни слова, отступила в коридор с выпирающей вешалкой.
Так же молча женщина поднырнула под висящую сырую простыню, и они, оставив чемодан у порога, тоже поднырнули и следом за ее колыхающимся халатом очутились в кухне с щелкающими попугайчиками.
– Так на сколько дней, мои милые? – спросила женщина, присев к столу. – А чайку не хотите? Свеженький, – она придвинула к себе чашку, бросила туда два звонких кусочка сахара.
– На день, на два… – сказала Ленчик робко и уставилась на клетку с попугайчиками.
– Не пойдет, – женщина швыркнула носом, приподнялась за чайником. – Не выгодно, поймите сами, мои хорошие… Одной стирки завал, сами видите… Вот если бы дней на пять, а еще лучше на недельку… Зачем торопиться, у нас тут магазинов только на год хватит…
– Можно и на недельку, – торопливо подтвердила Ленчик. – Я про день-то
с испугу сказал, думала, надолго неудобно…– Все-таки, может, чайку отведаете? Да не трепещите вы, пожалуйста, у меня такса божеская, два пятьдесят с человека в сутки, зато тридцать три удовольствия… Комната отдельная, две койки… Ключи я вам выделю – когда захотите, придете, когда захотите, уйдете… И последнее, так сказать, для проформы: разрешите одним глазом на паспорта ваши глянуть… Сами понимаете…
– Мы еще не расписались…
– Дело молодое. Да и не за этим я спрашиваю. Мне только ваши личности удостоверить.
– Возьмите, пожалуйста, – вор протянул хозяйке паспорта и деньги.
– Теперь можно и на комнату глянуть, – женщина вернула паспорта и небрежно сунула деньги в карман.
Они гуськом вышли из кухни и мимо развешенного пододеяльника, мимо старинного шифоньера – прямо в отворенную комнату.
Там, кроме двух одинаковых кроватей и тумбочки посередине, ничего не было. С высокого потолка свисала на длинном шнуре лампочка, походившая на заблудившегося в пустыне.
Потолок отливал бледной желтизной, обои по стенам были желты, и даже солдатские одеяла на кроватях рябили песком.
– Окно-то мы заколотили, оно, проклятое, на лестницу выходило, а сами знаете, какая ныне ребятня баловная, все норовят какую-нибудь пакость сотворить… Да вы располагайтесь… Сейчас я ваш чемодан принесу и ключи… Сейчас…
Вор сел на кровать.
Над дверью – фрамуга, открытая наполовину, подпертая палкой.
– Ну что, теперь осталось закусить, и можно покорять столицу!
– Мне страшно…
– Ерунда… Не мы первые, не мы последние… Сейчас спросим, где здесь поблизости самый шикарный ресторан… Осетрина, шашлыки, грибы под соусом, марочное вино… А завтра с утра – в музей. Давно мечтаю посмотреть на Матисса в подлинниках. А Ван Гог, а Ренуар, а Пикассо!.. Даже не верится, что они где-то здесь, рядышком, и только ждут, когда мы предстанем перед ними, тихие и восторженные…
– Я дальше Репина не понимаю…
– Зачем понимать? Надо смотреть – это как музыка…
Вернулись они к одиннадцати вечера.
На кухне хозяйка гладила белье. В соседней комнате по телевизору передавали хоккей. В приотворенную дверь был виден неподвижный мужчина на стуле – свет экрана нимбом охватывал его лысую голову.
– Неплохо провели вечер, – вор скинул пальто на кровать. – Как в Эдеме…
– Салат больно дорогой.
– Зато какое название: «Европейский»!
Неожиданно в дверь постучали.
Вор выпрямился и застыл.
– Да, – Ленчик запахнула пальто.
– Милые мои, – хозяйка просунула голову. – Совсем забыла предупредить, что разуваться надо у порога и верхнюю одежду оставлять на вешалке… Зачем через всю квартиру тащить грязь?..
– Учтем, – вор снял ботинки, взял их в руки за края и осторожно отнес под вешалку.
– Я вам все свежее постелила, – сказала хозяйка, когда он вернулся за пальто. – Если желаете чайку, то прошу на кухню в любое время… Стакан десять копеек… Цейлонский…
Они легли каждый на свою кровать.
Ленчик сразу отвернулась к стене.