Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Мне его булки даром не нужны.
– А гниль?
– Такие как он гнилью не болеют – мрачно усмехнулся Мнут – Слава Матери! Представляешь такую тварь в виде зомби?
– Сам ты тварь! – Хван клацнул двойными жвалами, но остался на месте.
Пришлось вмешаться и зло рыкнуть:
– Ты тварь и есть. Забыл, как выглядишь? Ждешь что тебя ангелом небесным называть станут?!
– Нет… но…
– Запихни свои комплексы в жопу и держи там. Понял?
– Понял.
– Рэк стяни с него штаны, куртку и остальное.
– Мля… ок…
– Так чего ты ищешь?
–
– А она чем страшна?
– Сводит с ума. Заставляет нападать на все живое. Одним словом – превращает в скабба.
– И спятивший скабб нападает на всех без разбору?
– Да.
– И чем тогда он отличается от зомби? Хотя… быстрота? Сила?
– В точку. Скабб – заразный чесоточный безумец. Ревет, весь в крови и царапинах, чешется, прыгает, крутится. Выглядит жутко. Но, по сути, обычный спятивший доброс. Дал по башке дубиной и оттащил в медблок. А что еще важнее – скаббы в засадах не сидят, тайком не подкрадываются, с ветвей и скал на голову не прыгают, подземных ловушек не устраивают.
– А зомби?
– Делают все это и не только. Да еще и объединяются в стаи. А скаббы – всегда одиночки. Но одно дело безумный доброс. Теперь представь это – Мнут ткнул пальцем в раздетого призма Хвана – Представь этого бронированного скабба. С таким руками….
Хм…
Бронированный, быстрый, спятивший и безумно агрессивный призм посреди города мягкотелых и далеко не таких быстрых добросов…
Это как богомола бросить в клубок дождевых червей….
– Почесуха лечится?
– Да. И нет.
– Точнее можешь?
– Зависит от стадии – ответил Мнут, медленно обходя вокруг спокойно стоящего голого призма – Чем раньше понял, что подхватил заразу – тем лучше. Всего три стадии. От первой – один укол и проблем нет. От второй поможет только холодный сон. Третья стадия… это стадия скабба. Если живым возьмут, Мать отправит на лед. Но я не слышал, чтобы скаббы возвращались. Как по мне – билет в один конец. Разве что кровь подземных великанов спасет. Но егеря здесь редкость. Да и кто сумеет купить такую редкость волшебную?
– Ты меня снова запутал, верг – признался я, натягивая штаны – Что за холодный сон?
– Блаженна ваша жизнь островная – вздохнул тяжело Мнут – Все больше склоняюсь прыгнуть в лодку, дойти до острова и остаться там жить. Пасти оленей, жрать мясо и рыбу, смотреть на далекую землю и радоваться жизни. Как думаешь – меня примут в ваше племя?
– Как система решит – развел я руками – Медблок там есть.
– Может и попробую…
– Так что за холодный сон?
– Никто не знает. Но пробужденные и излеченные от почесухи добросы помнят темноту, сонливость, ледяной холод и много нагих тел лежащих тесными рядами на светящемся льду. Многие вспоминают висящие связками изуродованные тела – лишенные рук и ног. Обрубки с головами, подвешенные гроздьями. Может то кара материнская для грешников великих?
– Может и так – усмехнулся я, вспомнив, с каким интересом верги рассматривали мои шрамы на руках и бедрах – Хладный сон значит…
– Он самый. Исцеляет вторую стадию почесухи. Может
и третью – но там уже счет не на месяцы, а на годы.– А гнилью призмы не болеют?
– Нет. Эта зараза обошла их стороной.
– Гены? – вслух предположил я и, возясь с сапогом, вернулся к расспросам – Егеря кто такие? Волков отстреливают, когда те излишне расплодятся?
– То охотники – махнул рукой Мнут – Или вергов Мать посылает. Что там делов то?
– Ну да. А егеря что делают?
– Чудовищ уничтожают по приказу материнскому.
– Каких?
– Всяких. Задрал ты с вопросами. Глотка пересохла.
– Так смочим в городе. В гостевом доме. Я угощаю.
– Ну…
– И за нами заодно присмотришь. Вдруг мы все скаббы и зомби замаскированные?
– Ушлепки вы хитрожопые всей правды не говорящие. Я таких как вы сразу отличаю – жизнью и судьбой битые, озлобленные. Вы – и сыроеды? Чушь!
– Уж какие есть – улыбнулся я – Так что за чудовищ егеря мочат?
– Егерями или истинными охотниками их мы называем. Чаще молва их по-другому зовет – героями. Или геррами. Потому как они страшных тварей уничтожают. Ты вот когда-нибудь слышал про чудище, что может взорваться само по себе и оставить на месте деревни огромную воронку? Запамятовал название…
– Откуда нам о таких слышать? На острове такого нет и не было.
– Еще егеря порой призмов особо опасных уничтожают. Таких, с которыми верги справиться не могут.
– Есть и такие?
– Бывает.
– А призмы в законе бывают? Или Хван первый?
– Слышал, что бывает такое – неохотно признался верг – Говорят, такое случается, когда грешный призм искупает свою вину и Мать прощает его. Но как можно искупить вину, если не помнишь о ней?
– Делами добрыми – пожал я плечами – Услугами интимными.
– Эй – возмутился из-под вернувшегося на голову капюшона Хван.
– Интимными – покосился Мнут на призма – Ладно. Дальше шагаем. Ты проставляешься, сыроед Оди.
– Как обещал. А кровь великанов… это что за лекарство с таким названием?
– Не название. Суть как есть. Настоящая кровь подземных великанов. Исцеляет почесуху на любой стадии. Так же быстро как гниль.
– А что гниль?
– Если скабб заразится гнилью – гниль мигом очистит тело от намека на почесуху. Зараза заразу не терпит. Но так лечиться… оно того не стоит…
– Ну да. А великаны подземные как выглядят?
– А хрен его знает. Но водятся великаны в какой-то подземной стране и добраться туда так тяжело, что не каждый егерь сумеет.
– А егерь… это должность? Как у вергов? Или надо родиться избранным?
– Помолчи ты хоть немного… говорливый как бродос! И столь же надоедливый.
– Бродос? Кто такие?
– Ох дритт… бродосы обычные! Тропниками их еще зовут!
– Кто зовет? Мы сыроеды народ наивный и несведущий.
– Ты не сыроед. Я бы тебя вергом бывшим назвал. И его – Мнут ткнул пальцем в зевающего Рэка – Повадки знакомые. Хотя ты вроде чем-то похуже был. Кровью от тебя несет.
– Я сегодня мылся. Так что за бродники?
– Бродосы…
Бродосами и тропниками оказался бродячий этнос.