Но кому уподоблю род сей?

«Когда выходил Он в путь, подбежал некто, пал пред ним на колени и спросил Его: Учитель благий!.. Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог...» (Мк 10:17,18; Мф 19:16,17). Некоторые толкователи мотивируют такой ответ тем, что Иисус, якобы видел стремление спровоцировать Себя, уловить в словах. Такими эпизодами и на самом деле изобилуют Евангелия (Мф22:15; Мк 12:13; Лк 10:25 и др.), при этом используются выражения: лукавые люди, притворившиеся благочестивыми, чтобы уловить Его в каком-нибудь слове, чтобы предать Его (ср. Лк 20:20), и Евангелисты не избегают прямого указания на подобные инсинуации книжников, фарисеев и и же с ними. Блестящим примером такого рода является следующий фрагмент: «Когда Он говорил им это, книжники и фарисеи начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его, чтобы обвинить Его.» (Лк 11:53,54).

В данном случае, однако, справедливость требует, чтобы подобные подозрения были сняты, ибо, хотя Матфей с Лукой здесь вполне нейтральны, то что касается Марка, у него не только нет намека на какое бы то ни было лукавство со стороны юноши, не могущее ускользнуть от взора Иисуса, но, напротив, недвусмысленно написано: «Иисус, взглянув на него, полюбил его.» (Мк 10:21), — то есть Иисус не усмотрел никакого желания со стороны юноши спровоцировать себя. И сей эпизод тем паче заставляет нас еще глубже вдуматься в проблему права человеков судить.

Попробуем коснуться сего вопроса еще с одной стороны. В начале этой главы мы уже слегка затрагивали проблему того, что Иисус не мог не предвидеть перспективы развития Своего учения, не мог не видеть тех заблуждений, к которым могли придти люди в результате действия соблазнов, которым необходимо придти (Лк 17:1). И, конечно, не только к современным Иисусу фарисеям, книжникам и саддукеям, держащимся предания старцев, обращена Его фраза: «Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим.» (Мф 15:7-9), «ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого... И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание.» (Мк 7:8,9). В любой Библии приводится указание на стих из Исаии, который упоминает Иисус: «этот народ приближается ко Мне устами своими, и языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня и благоволение их предо Мною есть изучение заповедей человеческих.» (Ис 29:13). Тем, кто не поленится сопоставить слова Иисуса с Исаией, должно броситься в глаза, что Иисус обращается со сказанным пророком весьма вольно. Между тем, именно дословная цитата должна была бы заставить задуматься фарисеев и книжников. Однако вместо этого Иисус даже добавляет целую фразу от Себя: «Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим.» (Мф 15:9; Мк 7:7). Да любой фарисей, знающий книгу Исаии наизусть, сразу мог бы уличить Иисуса в искажении Писания, так что единственным разумным объяснением такового «искажения» является то, что Иисус обращается не только и не столько к фарисеям и книжникам, но к потомкам — к нам с вами. И, когда Он в этой фразе говорит «Меня», то и имеет в виду Себя и Свое учение и положение с Ним в современном христианском мире.

5

Проблема развития церковного предания является темой слишком серьезной, чтобы ее можно было рассматривать в одной из первых глав нашей работы только на основании исследованного нами материала о тайном учении. Сему вопросу будет посвящено изложение, приступить к которому можно лишь после ознакомления с некоторыми тайнами, кои нам дано открыть. Целью же нашей на этом этапе является просто доказательство первичности богодухновенного Священного Писания но отношению к человекотворному преданию, «развитие» которого привело к неразрешимым противоречиям последнего с Писанием.

При традиционном понимании и христианства вообще, и взаимосвязей Священного Писания с тем, что называется священным преданием, никак не уйти от мыслей, вложенных в уста таких столпов традиционной концепции христианства, как блаженный Августин (мы пользуемся православной терминологией, ибо католицизм почитает Августина за святого, тогда как лютеранство считает его учителем), заявивший, например: «Я бы тоже не верил Евангелиям, если бы мне не повелевал авторитет церкви.» (Contra Taustum Manichaeum XXV, 1,3). Более дипломатично, и потому не столь шокирующе, высказался отец протестантизма Мартин Лютер, давший такой совет: «Если возникает какая-нибудь трудность относительно Священного Писания, и мы не сможем ее разрешить, то нам просто не нужно касаться этого вопроса вообще.» В приведении подобного рода цитат нам нельзя не коснуться и высказывания одного из отцов церкви — Тертуллиана, которое можно использовать как девиз всем желающим провозгласить свою собственную глухоту, слепоту и неразумение. Вот этот перл: «Credo quia absurdum» — «Верую, ибо абсурдно». Что же скажем? Да все то же: У неимеющего отнимется и то, что имеет.

Дерзнем, однако, предположить, что праведность Евангелиста Луки превосходит праведность блаженного Августина, Тертуллиана и Мартина Лютера вместе взятых, и посему воспользуемся словами Луки: «Рассудилось и мне, по тщательному исследованию всего сначала, по порядку описать тебе,.. чтобы ты узнал твердое основание учения, в котором был наставлен.» (Лк 1:3,4). Обращаем внимание читателя на последние слова — требуется узнать основание учения, изучать его, вникать в него: «кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действовании.» (Иак 1:25). Иаков говорит не об учении, а о законе, однако это не есть обычный закон, главным в котором является накладывание ограничений, но сей закон, напротив, — закон совершенный, закон свободы.

Сказанному Иаковом вторит и Павел: – «вникай в себя и в учение; ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя.» (1 Тим 4:16). Вот сие вникание в учение, в закон совершенный, закон свободы, а не в заповеди человеческие, и есть наша цель.

Вникая в учение, ища истолкования благовествованного в Писании, попытаемся пойти тем же путем, каким шел и Павел, писавший: «я не стал... советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам.» (Гал 1:17). Так же и мы не пойдем к учителям, предшествовавшим нам, говорящим о себе, что они апостолы, — мы не пойдем ни в Иерусалим, ни в Рим, ни, тем более, в Никею, ни в какой другой город, но будем искать Нового Иерусалима.

В заключение приведем еще одну цитату из Павлова послания к Тимофею: «Обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь. А ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен. Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса.Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления.» (2 Тим 3:13-16). Вот это-то богодухновенное Писание мы и используем в первую очередь для исправления и для научения, затем для наставления. Придет время и для обличений. Аминь.

III НАЧАЛА СИМВОЛИКИ

Кто возделывает землю свою, тот будет насыщаться хлебом.

Притчи Соломона 28:19

Пришел Сын Человеческий: ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино.

Евангелие от Матфея 11:19

Священное Писание необходимо исследовать теперь в поисках исправления и научения с точки зрения того, какие же понятия понятия сокрыты в конкретных образах и символах. Это нужно сделать прежде, нежели мы станем размышлять над притчами. Итак, дабы нам быть в состоянии продвигаться в нашей работе далее, надо новыми глазами, глазами младенцев, взглянугь на целые системы образов, которые всегда казались привычными, но оказывается, что нам нужно вновь знакомиться с ними.

Первой из таковых является система символики одежд, и встречается этот образ на протяжении всего Священного Писания. Другой достаточно сложной системой образов является символика пищи, наитеснейшим образом связанная с символикой одежд. Скажем даже, что символика пищи и символика одежд органически неотделимы друг от друга, причины чего мы тотчас же изложим читателю. Если в истолковании изучаемой нами символики следовать библейской хронологии, то лучше всего начинать с Адама и Евы. Как известно, поначалу «были оба наги Адам и жена его, и не стыдились» (Быт 2:25), а затем, уже вкусив от древа познания добра и зла, в чем отчетливо проглядывается символика пищи как познания, «узнали они, что наги и сшили смоковные листья, и «сделали себе опоясания.» (Быт 3:7).

Что же скажем? Какая здесь тайна? В размышлениях над тайной опоясания нам нужно отдать должное и новозаветной аналогии: «Да будут чресла ваши препоясаны ...» (Лк12:35). А Апостол Петр поясняет: «Препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать.» (1 Пет 1:13). Петр своими словами полностью раскрывает сию тайну, сперва говоря о чреслах ума, указывая тем самым на иносказание, и тут же раскрывая смысл сего символа — бодрствование. А ведь бодрствование, будучи противопоставлено сну, то есть наготе, обнажению чресл, является качественно более высоким по сравнению со сном состоянием сознания. Возвращаясь к Адаму с Евой, вспомним, что несколько позже «сделал Господь Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их.» (Быт 3:21).