Но кому уподоблю род сей?
Шрифт:
Говоря о посвящении в тайны Царства Небесного, мы рискуем упустить очень важное звено в цепи того, что по человеческому разумению ведет к изменению сознания. Говорим мы о том, что мир сей в девяти случаях из десяти связывает предмет нашего исследования с контекстом посвящения во что-то, — «посвящение в тайны», например. Потому-то и мы сказали, что легче всего связать посвящение с тайнами Царства Небесного. Гораздо реже человек употребляет это слово в смысле того, чему или кому посвящается нечто, — для нашей темы мы должны были бы даже написать «Кому» (с прописной буквы) посвящается не нечто, но вся жизнь человека. То есть речь идет о посвящении себя Богу. Именно такой контекст и является для Библии единственно возможным, и именно в нем-то явно звучит слово «посвящение»: «Все первородное... посвящай Господу, Богу твоему.» (Вт 15:19), «Сегодня посвятите руки ваши Господу.» (Исх 32:29); «Вы посвятили
Как понимает читатель, в подобных случаях опять идет речь об отказе от любви к миру сему и тому, что в мире, в пользу Того, «Кто в вас».
Наше изложение темы посвящения может с некоторых точек зрения показаться непоследовательным, и мы не можем не признать сего, ибо последовательное изложение этой темы предполагает знакомство с очень обширным материалом. А в нашем исследовании нам предстоит пройти огромный путь, и на грядущих этапах изысканий нам придется уточнять выводы и суждения, наподобие того, как берущемуся за изучение геометрии Лобачевского, придется некогда пересматривать представления Эвклида, но на пути к первому нельзя миновать второго. Поэтому в отношении более совершенного повествования о посвящении читателю придется подождать до последующих глав нашей книги, а, возможно, и книг будущих, удовлетворившись пока лишь сказанным.
И если позволительно завершить настоящую главу художественной притчей, то обратимся к таким строкам: «Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит в сию минуту. Ты представляешь сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится первая смутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью... Тысячи жизней... десять тысяч! А потом еще сто жизней, прежде чем мы начинаем понимать, что
существует нечто, называемое совершенством,
и еще сто, пока мы убеждаемся:
смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства
и рассказать об этом другим.
Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы попадаем в следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на ногах.» (Ричард Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»).
IХ АПОКАТАСТАСИС
И возвращается ветер на круги
Книга Екклесиаста 1:6
Зачем народ мой говорит: "Мы сами себе господа"?
Книга пророка Иеремии
Среди предшествующих глав содержалось достаточно авансов по поводу фрагмента Нового Завета, известного под названием притчи о блудном сыне, хотя наш анализ этой притчи покажет, как мы надеемся, что блудный сын есть лишь один из персонажей сей притчи, и поведение его "примерного" брата не менее назидательно, так что и из этого образа мы извлечем некоторую мудрость. Итак, мы надеемся, что в определенной степени заинтересовали читателя. Но, прежде чем приступить к истолкованию ее, мы должны обратить внимание на некоторые особенности сей притчи.
Первое, что сразу бросается в глаза, - это ее размеры: фрагмент сей является самым длинным неделимым явным иносказанием Нового Завета. Уже одно только это привлекает внимание.
Вторая особенность притчи о блудном сыне заключается в том, что она излагается одним лишь Лукой, и, несмотря на сходства синоптических Евангелий, она, как лишь редкие другие притчи, подобные притче о неверном управителе, фактически стоит особняком, не имея параллельных мест и перекрестных ссылок. Исключениями являются короткий пассаж об одной потерянной овце у Матфея (Мф 18:12-14), в символике которого без труда угадываются те же мотивы, что и в предмете нашего нынешнего исследования, и который синоптичен фрагменту, непосредственно предшествующему (Лк 15:4-10) притче, а также притча о двух сыновьях у того же Матфея (Мф 21:28-31), в которой есть определенное сходство с притчей о блудном сыне. О чем свидетельствует сей факт? Да о том, что в нее вложен столь тайный смысл, что другие синоптики - Марк с Матфеем - просто не посчитали возможным передавать сию тайну даже в зашифрованном символикой виде, в виде притчи. Однако по мере нашего продвижения в истолковании сей притчи мы найдем множество взаимных переподтверждений ее смысла и у синоптиков, и у Павла, и у Иоанна, и в посланиях, и в Деяниях Апостолов, и даже в Ветхом Завете.
Третьей особенностью этой притчи, уже в гораздо большей мере роднящей ее с остальным библейским материалом, является та неохота и осторожность, с которыми традиционные экзегеты всех конфессий и времен, начиная с Иринея Лионского, берутся за ее толкование. Да что там толкование - даже упоминание этой притчи бывает не очень желательно. Совет Мартина Лютера о необходимости избегать касательства трудных фрагментов Писания читается у них между строк.
Несмотря на то, что,
как было нами отмечено, притча о блудном сыне является самой длинной, а, может быть, именно по сей причине, нам не надо жалеть места для приведения ее целиком (Лк 15):11 Еще сказал: у некоторого человека было два сына; 12 и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. 13 По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону, и там расточил имение свое, живя распутно. 14 Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. 15 И пошел, пристал к одному из жителей страны той; а тот послал его на поля свои пасти свиней. 16 И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи; но никто не давал ему. 17 Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! 18 Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, 19 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. 20 Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею, и целовал его. 21 Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим. 22 А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте ему перстень на руку его и обувь на ноги; 23 и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! 24 ибо этот сын мой был мертв, и ожил; пропадал и нашелся. И начали веселиться. 25 Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование. 26 И, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? 27 Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. 28 Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. 29 Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; 30 а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. 31 Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. 32 А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв, и ожил; пропадал, и нашелся.
11. Упражнения в истолковании притчей Нового Завета уже научили нас угадывать в образе хозяина или отца Единого Всемогущего Бога Творца - здесь невозможно ошибиться. И мы бы ничем не рисковали, если бы во всех комментариях, да и в самой притче написали "Отец" с заглавной буквы. Нынешний уровень наших знаний антропологии и палингенезии избавляет нас от мучительных сомнений с бессонницей в отношении образа младшего сына, который символизирует собой ту составляющую человека, которая является в нем вечной, той в нем субстанции, о которой повествует и притча о незаметном росте семени (Мк 4:26-29). Иначе говоря, сын блудный - тот самый внутренний человек или, что то же, муж, которому мы уделили так много внимания в одной из прошлых глав, субъект совершенствования, переходящий, обновляясь, из одной палингенезии в другую.
В отношении же образа старшего сына, отличающегося от своего младшего брата на первый взгляд выгоднейшим образом, нам не следует торопиться. Конечно, по человеческому разумению поведение старшего сына во всех отношениях примерно и заслуживает всяческого поощрения: он все время остается вместе с Отцом и "никогда не преступал приказания" Его. В этой связи может напрашиваться истолкование, опирающееся на фрагмент книги Иова, где говорится о сынах Божиих, восклицающих от радости при положении основания Земли (Иов 38:7). Легко допустить, и по этому соблазнительно легкому пути пошел, к примеру, упоминавшийся нами уже теософ Джефри Ходсон, представляющий, что старший сын является символом или образом созданий, никогда не терявших единства с творцом: Архангелов, Херувимов, Серафимов, или кого-то другого из тех, о ком вскользь упоминает Апостол Павел в послании к Римлянам (Рим 8:38). Но оставим в покое старшего сына, по крайней мере, до той поры, покуда он всерьез не выступит на арену событий, и займемся судьбой младшего сына. Старший же брат пусть остается для нас пока загадкой.
Комментируя этот стих, мы заглянем и в следующий, где говорится, что отец разделил имение. Последнее наблюдение прямо указывает на то, что стих, истолковываемый нами сейчас, относится ко времени, когда имение пребывало неразделенным, единым. И здесь нам самое время вспомнить, что символ имения Божия мы смогли изъяснить как образ человека. Хотя упомянутое единство достойно отдельного изучения, которому мы и посвятим следующую главу, мы уже теперь обращаем внимание на первоначальное единство отчего имения.