Ночь беззакония

Он схватил в горсть мою задницу и сжал, затем посмотрел на министра. — У вас есть пять минут.

Высокий, стройный священник тяжело сглотнул, затем прочистил горло и начал церемонию. Слова были не более чем фоновым шумом. Все, что меня волновало, это мужчина передо мной, его глаза, улыбка, то, как он смотрел на меня сейчас.

Священник замолчал, и Каспиан наклонил голову в мою сторону.

Он провел подушечкой большого пальца по нижней губе. — Хочешь знать, почему я называю тебя своей маленькой проказницей?

Я сглотнула. Теперь жар пылал, разливаясь по моим венам. Мое сердце колотилось и было полно, так полно любви к этому мужчине.

— С того момента, как я впервые увидел тебя, мое сердце знало, что оно в беде. Судьба словно знала, что нашим душам суждено вместе разрушить мир. Ты единственная, кто когда-либо бросала мне вызов и выходила сухой из воды. Ты принимаешь мое безумие. Ты позволила мне загнать тебя во тьму, а потом сидела со мной там. Ты — сердце моего сердца, душа моей души. И я потрачу каждую секунду вечности, а потом еще и еще, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.

Казалось, что я никогда не видела Каспиана таким совершенным, таким прекрасным.

Я поднесла руку к его лицу, потому что желание прикоснуться к нему было невыносимым. — Ты оберегаешь меня. Я люблю тебя так, что даже не подозревала, что это возможно. Ты делаешь меня сильной. Ты говоришь, что я бросаю тебе вызов, но это ты бросаешь мне вызов. В те моменты, когда думаешь, что тебя труднее всего любить, я люблю тебя больше всего. Никогда не было момента, когда я не любила бы тебя. Это всегда был ты. И всегда будешь только ты.

Каспиан прижался губами к моему лбу, затем поднял голову и повернулся к Чендлеру.

Чендлер протянул ему небольшой острый клинок.

Каспиан взял мою руку в свою и выдержал взгляд. Его глаза смягчились и засветились гордостью. — Ты готова?

Я раскрыла ладонь, приготовившись к боли, но готовый к спешке. — Готова.

Он провел лезвием по моей коже, и резкая режущая боль пронзила мою руку, за которой последовал кровавый след. Края реальности на долю секунды размылись, а затем вернулись в фокус. Он протянул мне лезвие, и я сделала то же самое с ним. Мы сцепили ладони, крепко сжав их, и Каспиан облизал губы. Я поняла, что он ведет обратный отсчет, по огню, горевшему в его глазах.

Чендлер протянул ему белый шарф, который он обернул вокруг наших рук, связывая их вместе, соединяя нас навечно.

— Повторяйте эти слова: Et sanguis sanguinem meum, — сказал он, и его глаза стали еще темнее.

— Et sanguis sanguinem meum.

— Кровь моей крови.

— Кровь моей крови, — повторил я.

Спокойствие и мир омывали меня. Голод и огонь горели во мне. Но так всегда было с Каспианом. В глубине души я знала, что именно здесь мне суждено быть всю жизнь.

Его губы искривились в медленной злобной ухмылке, а глаза сузились. Он медленно распутывал шарф с наших рук, считая по ходу дела.

— Пять... Четыре...

Я глубоко вздохнула. Министр, Лирика, Линкольн... все остальные были давно забыты. Были только он и я, и погоня, о которой я знала, что до нее остались считанные секунды. Погоня, которая назревала с тех пор, как он коснулся меня прошлой ночью в нашей постели. Погоня, которую он ждал с тех пор, как я вложила свою руку в его.

— Три... Два...

Мое сердце билось как барабан.

Он бросил шарф на землю и поднял глаза на меня.

— Беги.

БОНУС ЭПИЛОГ

Ночь беззакония…

Лирика

Malum Noctis, иначе известная как Ночь беззакония. Это была единственная ночь, когда правила не имели значения, а последствия не существовали.

Низкий тембр баса заставлял подземную комнату биться. Именно это сердцебиение побуждало меня идти дальше. Сквозь толпу я видела, как Каспиан Донахью выносит Татум из этого нечестивого места. Ей здесь было не место. Мне тоже.

Синие огни создавали неоновые тени на лицах людей. Под тенями мелькали улыбки и блеск глаз, полных озорства. Сильные, толстые руки ласкали мое тело, притягивая ближе со всех сторон.

Бас взывал ко мне.

Da pacerne domine...

Thump thumpthump

In diebus nostris...

Thump thumpthump

В воздухе витала зловещая вибрация, как будто стены этой гробницы издавали предупреждение. Вокруг меня люди отреклись от духа морали и танцевали на грани разврата. Белая пудра покрывала загорелую кожу. Руки проникали под короткие юбки. Головы покачивались между раздвинутых бедер.

Гарри Поттер ошибся.

Это была настоящая Тайная комната.

Кто-то схватил меня за локоть и оттащил от теплого тела, прижавшегося ко мне. — Пора идти.

Я подняла голову и посмотрела в ярко-зеленые глаза.

Чендлер Кармайкл.

— Пошел ты. Я только начала.

— Прибереги свое отношение для того, кому не наплевать. — Он продолжал тянуть меня сквозь толпу. Моя плоть болела там, где кончики его пальцев, несомненно, оставляли синяки.

Два парня в капюшонах у входа — или выхода в данном случае — открыли ему дверь, как будто он был королевской персоной.

Он положил руку на впадину в моей спине и подталкивал, пока я не добралась до верха каменной лестницы.

Я подумала о том, чтобы убежать, но мы были посреди кладбища. Куда бы я могла пойти? — Где Татум? — Я остановилась и посмотрела на него. Знала, где она, просто тянула время.

Чендлер был очень сексуальным. Если вам нравились безэмоциональные засранцы с умным ртом.

Я тоже была безэмоциональным засранцем с умным ртом, так что мы двое были как масло и вода.

— Она с Каспианом. — Он ухмыльнулся мне. — Но ты уже знала это.

Хорошо, умные, безэмоциональные засранцы с умным ртом.

— Куда ты меня везешь?

— Домой.

Он не сказал больше ни слова за всю оставшуюся дорогу до моего дома, и я не стала с ним спорить. Он был Чендлером, мать его, Кармайклом. В любом случае, я не могла победить.

***

Я слышала их голоса.

Я видела их лица.

Я чувствовала, как слезы отца падают на мое лицо.

Я пыталась дотянуться до него, но мои руки не двигались, словно мои кости были сделаны из бетона.

Я пыталась закричать, но звук застрял в горле.