Ночь богонгов и двадцать три пули

Улыбчивая полная девица в фирменном серо-голубом комбинезоне принесла заказ.

Инспектор, вежливо поблагодарив официантку, отхлебнул кофе, удовлетворённо вздохнул и принялся за пирожные.

«Такси уехало, а парочка никуда не торопится», — глядя в окно, продолжил рассуждать про себя Смит. — «Похоже, решили перекурить перед расставанием…. А женишок-то моей напарницы, безусловно, приметная личность. Солидный такой мужик лет двадцати пяти-шести от роду. Широкоплечий? Чего нет, того нет. Но высокий, поджарый и резкий. Наверняка, занимается восточными единоборствами. Может, даже обременён и несколькими чёрными поясами — по разным видам единоборств означенных…. Кстати, а кто он такой? Э-э-э…. Что-то там говорили, мол, потомственный английский лорд. Чуть ли не принц крови. А фамилия начинается на букву — „Ч“. Чемберлен? Черчилль? Честертон? Не помню. Но что-то аналогичное…. Короче говоря, эдакий Джеймс Бонд, агент ноль-ноль-семь в молодые годы. Стоп-стоп. Может, действительно, агент легендарной британской спецслужбы МИ-6? Вполне реальная и жизненная версия. Вполне. Англичане, как известно, ребята хитрые и любопытные без всякой меры. Везде и всюду суют свои наглые бульдожьи носы…».

* * *

Такси, вежливо мигнув на прощанье задними фонарями, уехало.

— Всё ещё дуешься на меня? — виновато шмыгнув носом, спросил на эсперанто [2] коротко-стриженный блондин.

— Дуюсь, — доставая из кармана стильного жакета пачку сигарет и зажигалку, подтвердила на том же языке Танго. — Так всё бездарно испортить. Раззява и бестолочь. Не смог совладать с дурацким инстинктом. А ещё гордо именует себя охотником.

— Это не я так себя именую, а сослуживцы, — принялся неуклюже оправдываться белобрысый. — То бишь, товарищи по работе…. Ага. Не оборачивайся, пожалуйста.

2

Эсперанто — самый распространённый искусственный язык, созданный варшавским окулистом Лазарем Марковичем Заменгофом в 1887-ом году.

— Не оборачиваюсь…. Ну, что случилось?

— Не нукай, не запрягла.

— Хантер, заканчивай выёживаться. Что происходит?

— В окошке кафетерия, на втором этаже, мелькнула знакомая до боли физиономия. Мелькнула, а сейчас торопливо спряталась за развёрнутой газетой. Наверняка, шустрила, успел в газетном листе проковырять пару дырок для обзора. Конспиратор хренов.

— Чья физиономия?

— Угадай с трёх раз.

— Хантер!

— Да, Хантер. Так меня зачастую величают коллеги по благородному ремеслу. Что, собственно, из того? Угадывай давай, декадентка. И старайся говорить потише.

— Хавьер Эрнандес? — позабыв про незажжённую сигарету, предположила девушка. — Нет? Господин Окружной прокурор? Снова мимо? М-м-м…. Неужели, один знакомый нам генерал-лейтенант с короткой фамилией на букву — «Г»?

— Прекращай трепаться, танцорка, — обеспокоенно оглядываясь по сторонам, помрачнел белобрысый. — Нашла, понимаешь, чем шутить. Всему же надо знать меру. И никогда не стоит забывать о строгих служебных инструкциях и жёстких законах консперации. Если, конечно, нет устойчивого желания вкусить по полной программе серой штатской жизни…. За нами, милая, сейчас с интересом наблюдает твой здешний напарник. Официальный напарник по опасной полицейской службе, я имею в виду.

— Макс? — удивлённо охнула Танго. — В кафе аэропорта? Наблюдает за нами, старательно прикрываясь газетой? Странно. Он сейчас, по идее, должен следовать к Сиднею. Причём, с нескрываемой радостью и бодрым энтузиазмом…. Получается, что Смит эту радость умело разыграл, а меня в чём-то подозревает и поэтому следит? Да, подозревает. Наверняка. Недавно даже пошутил неуклюже.

— Как конкретно пошутил? — насторожился Хантер. — Выкладывай, боевая подруга.

— Мол, если я перекрашусь в блондинку, то стану похожа на молоденькую Мерлин Монро.

— Какая же это шутка? На мой взгляд — чистейшая правда. Стареющий ловелас сделал тебе заслуженный комплимент. Не более того.

— Комплимент, говоришь? — Танго принялась расстроено трясти зажигалкой. — Не знаю, не знаю. Вдруг, Смит в курсе, что я — природная блондинка? Не говоря уже про армейское прозвище…

— Откуда?

— От горбатого престарелого верблюда. Работает, к примеру, на одну из многочисленных спецслужб, коих развелось на нашей грешной планете — как собак нерезаных. Вследствие чего и ознакомился с моим служебным досье. Или же с отрывками из него.

— А для чего ты так активно упражняешься с зажигалкой?

— Демонстрирую всему окружающему нас Миру, что она — якобы — сломалась. То есть, окончательно и безнадёжно вышла из строя. Сейчас, понятное дело, поднимусь в кафе, чтобы купить новую…. Когда вылетает твой самолёт?

— Регистрация пассажиров начнётся примерно через десять-двенадцать минут.

— Успею.

— Что ты задумала, амазонка беспокойная? — уже всерьёз обеспокоился белобрысый джентльмен.

— Сама пока не знаю, — вздохнув, призналась Танго. — Буду импровизировать уже на месте. В таких нестандартных случаях рекомендуется слегка запутать потенциального противника. То бишь, постараться пустить его, тварь позорную, по ложному следу. По крайней мере, так учит один пожилой и заслуженный генерал, убелённый аристократическими сединами.

— Я категорически против. Ни к чему рисковать.

— Милый, ты — часом — не позабыл, что при проведении данной операции именно я возглавляю оперативную группу?

— Э-э-э…

— То-то же. Послушный мальчик. Возьми с полки буфета пирожок с аппетитной пармской ветчиной, а из холодильника достань банку с ирландским чёрным пивом. Я пошла.

— А мне что делать?

— Стоять здесь. Бдить. Охранять чемодан и сумку. Изображать из себя чопорного и высокомерного английского лорда. Брезгливо поплёвывать по сторонам. И, ёжики колючие, ждать меня…

Танго поднялась на второй этаж, прошла в кафетерий, купила новую зажигалку, подошла к окну, встала рядом с человеком, умело прикрывающимся развёрнутой газетой, прикурила и, любуясь на открывшийся пейзаж, задумчиво пропела — на иврите:

Всё, что задумано — скрыто в тумане. Всё, что приснилось — скрыто во мгле. Снова весна — на рассвете — обманет. Снова рассвет — улыбается — мне. Сколько же можно — бродить — непреложно? Странствовать в Мире, всем снам — вопреки? Сытая старость — она невозможна. Снова излучина — Дикой реки. Снова качает — качка морская. Старый баркас. Паруса. Доля нам, братец, досталась такая. Воля, терзанья, слеза…

Замолчав, Танго мстительно хмыкнула, отправила недокуренную сигарету в урну, развернулась и, спускаясь вниз, бойко зацокала каблучками по ступеням бетонной лестницы.

Подхватив чемодан и сумку, они прошли в зал вылетов-прилётов. Отстояв очередь средней паршивости, зарегистрировали отлетающего пассажира и сдали вещи в багаж. После чего, исподволь переглядываясь, отошли в сторонку.

Приближался момент прощания.

— Что с тобой…э-э-э, Джеймс? — смущённо отводя глаза в сторону, спросила Танго.

— Никак не можешь привыкнуть к моему теперешнему имени? — невесело усмехнулся мужчина.

— Извини, не могу. Прежнее было гораздо симпатичнее. Я уже не говорю про настоящее.

— А по мне — так нормально. Джеймс Честерфилд, эсквайр. Звучит гордо и солидно.

— Звучит, — мимолётно улыбнувшись, согласилась Танго. — А когда мне можно будет вернуться домой? По родителям ужасно соскучилась. Поцелуй их от меня…

— Когда Скотланд-Ярд пришлёт официальную бумагу с отзывом, тогда и вернёшься. Не раньше.