Ночь богонгов и двадцать три пули

Девицы, радостно смеясь, толкаясь и улюлюкая, резво побежали к овальной травянистой лужайке, над которой беззаботно кружили крупные, чёрно-жемчужные бабочки.

«Плохи наши дела», — загрустил внутренний голос, неплохо разбиравшийся в ботанике. — «Непростой этот лужок, ей-ей…. Телопея, пустынный горошек Стерта, банксия и кенгуровая лапка [4] ? Там, гадом буду, располагается топкое болото. Вернее, самая натуральная трясина. Потонут глупые инопланетные девчонки. Жалко…. Что теперь делать? Как им помочь?»

4

Перечисляются виды австралийских трав, произрастающих во влажных и болотистых местах.

* * *

Исидора, мысленно велев внутреннему голосу немедленно заткнуться, поднялась на колени, поднесла к губам ладони, сложенные рупором, и завыла, подражая зову голодных полярных волков, наполненному — до самых краёв — нечеловеческой тоской и лютой яростью, обещавшей скорую, но чрезвычайно-мучительную смерть…

Где она научилась этому высокому искусству? Глупый вопрос. Конечно же, в театральной студии. Там много чему учат: бесполезному, на первый взгляд, но — по глубинной сути — бесценному.

Чуткое лесное эхо послушно подхватило и тут же многократно усилило эти зловещие звуки, превращая их в безобразно-ужасную какофонию.

Наивные любительницы бабочек тут же остановились, развернулись на сто восемьдесят градусов и, дружно вопя от страха, припустили со всех ног назад, к спасительному фургончику…

Глава двадцатая Плохие приметы сбываются

Австралия, город Сидней

Вообще-то, изначально город именовался — «Новый Альбион». Но в дело, как и всегда, вмешалась высокая политика, и название было срочно изменено на — «Сидней», в честь Британского секретаря внутренних дел, высокородного лорда Сиднея Томаса Тауншенда. Бывает.

Инспектор Смит обосновался в маленькой скромной гостинице — «Тихая бухта», расположенной в центральной части городской гавани, в районе, именуемом — «Круговой причал».

Почему был сделан такой выбор?

Рельеф Сиднея напоминает собой огромное плоское блюдце, щедро изрезанное многочисленными речными долинами, образовавшимися здесь ещё в седые времена легендарного Ледникового периода. Самым красивым местом в городе (по мнению всех-всех-всех), является прибрежная гавань, условно разделяемая на залив Вулумулу, Сиднейскую бухту и на так называемую «Дорогую гавань» — место паломничества беззаботной и любопытной туристической братии. «Дорогая гавань» непосредственно примыкает к центру Сиднея, и именно на её территории располагаются фешенебельные гостиницы, разномастные музеи, шикарные рестораны, пивные бары, ночные клубы, симпатичные сувенирные лавки и дорогущие бутики.

Но Макс — всеми фибрами души — терпеть не мог шумных и беспардонных туристов. Зато очень любил морские пейзажи, свежий ветер и экзотические запахи-ароматы, присущие всем крупным торговым портам этого Мира. Поэтому и предпочёл тихий и незатейливый «Круговой причал», у пирсов которого постоянно разгружались-загружались солидные океанские суда, прибывшие из Европы, Китая и Японии.

Кроме того, от южного мола «Кругового причала» регулярно, строго соблюдая расписанье, отходили маленькие и уютные пассажирские теплоходики — «ферри», доставлявшие местных жителей и приезжих туристов в разные части города. От южного мола «ферри» отходили, а к северному молу — через определённое время — возвращались. Очень удобный вид общественного транспорта, ничего не скажешь.

Смит добрался до гостиницы в четырнадцать тридцать. Добрался, припарковал тёмно-зелёный «Пежо» на тесной подземной стоянке, поднялся на лифте на первый этаж, зарегистрировался у стойки портье, взял ключ, прошёл в номер, наскоро принял контрастный душ, переоделся в курортную форму одежды (чтобы не выделяться на общем легкомысленном фоне), и задумался: — «На дверях значится — „№ 13“. Нехорошо это. Плохая примета. Очень негативная и мутная. Портье, мерзкий сукин сын, воспользовался моей невнимательностью. Без чаевых теперь, понятное дело, останется…. Ладно, проехали. Надо определиться с дальнейшими планами…».

Торопиться, собственно, было некуда — встреча была назначена на поздний вечер.

С кем — встреча? С единомышленниками? С подчинёнными? С носителями важной информации?

— Со старательным, но глупым расходным материалом, — хищно скривился Макс. — Обычное дело, если вдуматься. Туповатые и доверчивые исполнители всегда востребованы. Во все времена и у всех народов. Планида у них, бедолаг, такая…

Прихватив из номера тощую барсетку с деньгами и документами, он отправился на прогулку.

На улице было просто замечательно — бездонное ярко-голубое небо, лёгкий свежий бриз, дувший с Океана, температура окружающего воздуха держалась на уровне плюс двадцати трёх-четырёх градусов по Цельсию. Идеальная погода для лёгкого променада, короче говоря.

Смит, с любопытством оглядываясь по сторонам, дошагал до южного мола «Кругового причала», купил в кассе билет, прошёл — по узким деревянным сходням — на борт прогулочного «ферри» и занял свободное место на верхней смотровой площадке, рядом с толстой низенькой мачтой, выкрашенной в приятный сиреневый цвет.

«А клотик-то у мачты — тёмно-синий», — скрупулёзно отметил Макс. — «Симпатично смотрится, надо признать. Только название у кораблика какое-то неудачное. Мол: — „Наивный странник“. Что, собственно, имеется в виду? Неуютно как-то на душе. Тринадцатый номер. Плюсом, намёк на хроническую наивность. О-хо-хо! Грехи наши тяжкие…».

Теплоход, коротко и хрипло прогудев, отчалил. По низеньким морским волнам весело и бестолково запрыгали шустрые солнечные зайчики. Мрачные мысли, ехидно похмыкав напоследок, трусливо отступили.

«Наивный странник» ловко лавировал между островами, океанскими лайнерами и элегантными яхтами нуворишей, и уже через сорок пять минут проплыл под знаменитым мостом Сиднейской Гавани. Вскоре впереди замаячили величественные песчано-бурые скалы.

— Перед вами, уважаемые господа и дамы, самая старая часть нашего прекрасного Сиднея, — объявил через мегафон молоденький экскурсовод. — Она называется — «Скалы». Вон на тех приземистых утёсах когда-то и были построены первые бараки переселенцев. Там проживали жестокосердные каторжники, сосланные в Австралию человеколюбивой английской Короной…

В восемнадцать ноль-ноль, строго по расписанию, теплоходик успешно пришвартовался к северному молу «Кругового причала». Широкоплечие и вежливые матросы перебросили на берег сходни.

— Счастливого вам пути, дамы и господа! — попрощался молоденький экскурсовод. — Заходите ещё. Всегда будем рады видеть вас на борту «Наивного»…

После очередного упоминания «про наивность» настроение у инспектора Смита вновь резко ухудшилось. Сплюнув под ноги и досадливо покачивая головой, он нервно зашагал по бетонной, покрытой сетью мелких трещин поверхности северного мола.