Ночь на озере Нарочь

— Признак особой чести и знати. К тебе так просто никто не может подойти, только из свиты Терезы.

— Это хорошо или плохо? — спросила я.

— Хорошо, ты же теплая. Сразу поймут, что живая.

* * *

Я оглянулась. На поляне шло буйное веселье. Там танцевал колченогий Пан, наигрывая на свирели, там водили хоровод черноволосые девушки в полупрозрачных сарафанах. Вокруг них отплясывали парни в лихо заломленных фуражках, широких шароварах, подвязанных ярко-красными кушаками, около самой воды расположились прямо на мокрой траве влюбленные парочки, они о чем-то шептались, а потом разражались громким, неуемным смехом. Над всем этим весельем кружились огромные, в человеческий рост, стрекозы с желтыми глазами и прозрачными крыльями. В лапках они держали подносы, уставленные тонкостенными бокалами, полными прозрачного желтоватого напитка. Одна подлетела к нам. Я взяла бокал, и он засветился в моей руке. Стрекоза осуждающе покачала головой и улетела.

— Пей скорее, видишь же — светится! — зашептал дядя Бронислав.

Я выпила залпом. Это оказалось шампанское, очень вкусное, сухое, как я люблю. Подлетела снова стрекоза. Я поставила пустой бокал на поднос.

— Не бойся, не выдам, — прошептала она, — но больше ни у кого ничего не бери. Только у меня. Узнаешь?

Я присмотрелась к ней. Желтые глаза где-то в глубине отсвечивали синим, тонкие лапки заканчивались ярким красным лаком, грудь и хвост зеленые и между ними поясок красно-оранжевого цвета со стразами.

— Узнаю, — ответила я.

Стрекоза взмахнула крыльями и улетела. Я проследила за ней взглядом. На дальнем конце поляны, почти перед дворцом, бил фонтан. Несколько ярких девушек в коротких голубых туниках наполняли бокалы льющейся из фонтана жидкостью, расставляли на подносы, подбрасывали вверх. Стрекозы подхватывали их и разносили гостям, а пустые бокалы вместе с подносами бросали в озеро. Появились огромные жуки с вазами на спинах, полными фруктов и конфет. Они перелетали от компании к компании, угощая желающих.

Я осталась одна. Мавки включились в общее веселье. Их обнаженные белесые тела мелькали среди полуодетых смуглых женщин и парней. Танец становился все стремительней, откуда-то понеслась быстрая торопливая музыка, казалось, танцующие наступают себе же на пятки. Свирель Пана захлебывалась в скором ритме. Под ногами дрожала земля. Поднялся ветер, волны накатывали на поляну и обдавали брызгами пляшущих. Среди всего этого веселья медленно ходил Летавица. Он надевал на головы девушкам венки из желтых кувшинок и шел дальше. Наконец, он повернул в сторону замка, сделал несколько шагов и растворился в воздухе. Я поняла — он выяснил тайну похищения моего брата.

— Я пойду во дворец, — шепнула дяде Брониславу.

— Ни в коем случае! Ждем здесь, я тоже все видел.

Неожиданно музыка оборвалась, танцующие, стрекозы, сидящие и лежащие на траве — все застыли в вычурных позах, там, где были. Через мгновение висящие в воздухе танцоры медленно опустились вниз, сидящие поднялись. Все смотрели на замок. Опустилась его передняя стена, оттуда вышли несколько фигур. Тереза в белом кружевном коротком платье, с венком из белых кувшинок на золотых волосах и Летавица шли слева. Справа — высокая стройная брюнетка в черном длинном шелковом платье, туго охватывающем фигуру. "Морана", — догадалась я. Рядом с ней — мой брат. Показалось, что он стал выше ростом в строгом черном костюме и белой, фосфоресцирующей рубашке. Василько смотрел в собственную ладонь, где пылал огонек. "Так же, как и когда он плыл на лебеде", — подумала я. Посредине и немного сзади вышагивал высокий и очень худой мужчина. Волосы у него были расчесаны на прямой пробор, слева — совершенно белые, справа — иссиня-черные, костюм слева — белый, справа — черный, в правой руке черная трость, в левой — белый цилиндр. Процессия шла медленно и спокойно. На середине поляны они остановились. Мужчина картинно поклонился на все четыре стороны и хлопнул в ладоши. Из воздуха образовался круглый покерный столик, три кресла.

— Кто это? — спросила я шепотом.

— Кощей, нечистый, как хочешь, так и называй, — ответил дядя Бронислав.

— Куда же мы попали?

— Ежегодный Бал, — прошептал дядя Бронислав, — оглянись. Это русалки, домовые, ведьмы, лешие, кикиморы. Нечисть и нежить.

— А стрекозы и жуки?

— Это живые люди, попавшие в рабство.

Тем временем троица села за стол, Кощей снова хлопнул в ладоши и все вокруг ожило. Полилась веселая музыка, возобновились танцы. То там, то здесь раздавались игривые похохатывания. Стрекозы не успевали подносить новые бокалы, жуки наполнять угощениями вазы.

Огромная бабочка, черный махаон, заняла место крупье у стола. Игра пошла. Слышно не было, что они говорили, но я видела, что Морана и Тереза проигрывают. Тереза играла спокойно, она легко расставалась с деньгами. Морана нервничала, злилась. Наконец, Тереза отказалась от игры. Она проиграла все и со смехом вывернула наизнанку пустой кружевной кисет. Морана продолжала играть, она срывала с себя украшения, бросала их на стол, злобно шипела. Кощей весело хохотал.

Я не заметила, что медленно подвигаюсь ближе к игрокам. Очнулась только, когда передо мной встала знакомая стрекоза. Тогда и услышала, наконец, возбужденный шепот дяди Бронислава:

— Остановись! И сама пропадешь, и брата погубишь.

Я замерла, прислушиваясь к тому, что творилось за столом. А там шел спор. Морана хотела отыграться, предлагала сыграть в долг, но Кощей отказывался:

— Ты мне еще с прошлого бала должна, — хохотал он, — не отыграться тебе! Что ты можешь предложить? Снег да болезни? Хвори да горе? Я и сам могу, этого у меня хватает.

— Ставлю мальчика, — вскричала Морана.

Сразу возникла тишина. Казалось, слышно, как трава шевелится. Замолкла музыка, стихли разговоры, прекратились танцы.

— Мальчика, говоришь, — громким шепотом произнес Кощей, — а он живой? Что-то не похож.

— Живой, еще как живой, — расхохоталась Морана.

Она дунула, и с ладони Василько взмыла вверх и обосновалась в небе одинокая звезда. Василько подскочил, оглянулся, меня он не увидел. Он смотрел на Морану:

— Ты сказала, она моя! Ты сказала, звезда моя. Отдай!

— Ох, какой прыткий, — засмеялся Кощей, — идет, играем!

— Послушай меня, Морана, — вмешалась в спор Тереза, — ты все равно проиграешься. Отдай мне мальчика, я отыграю твой проигрыш.

— Ты хочешь отыграть и отдать Моране? Что за альтруизм? — удивился Кощей.

— Бывают, знаешь ли, и у меня странности, — усмехнулась Тереза.

— А что ты захочешь за это от меня?

— Слово.

— Какое?

— Отыграюсь, узнаешь.

— Играй, мальчишка твой! — со злостью сказала Морана.

Крупье — черный махаон, раздал карты.

Я не знаю, как, но Тереза выиграла! Я хотела позвать брата, только открыла рот, как синяя жаба закрыла его собою. Вокруг меня плотным кольцом стояли мавки, над головой кружила стрекоза. Я испугалась: почти не стало видно, что делается на поляне. Я старалась рассмотреть, где Василько. Вдруг он появился за моей спиной вместе с Летавицей. Я прижалась к нему и заплакала.

— Сейчас, Василько, мальчик мой, сейчас мы уйдем, — шептала я ему.

— Что это? — спросил он, показав на синюю жабу на моем лице.

— Ничего, не бойся, я потом тебе расскажу.

Дядя Бронислав в это время уже перепрыгнул с лица обратно на плечо. Я услышала продолжающийся разговор:

— Так какое слово ты хочешь? — спросила Морана.

— Поклянись, что больше обманом заманивать людей не будешь!

— Ах, Тереза! — воскликнула со смехом Морана, — а сама-то какова? Не обманом ли ты притащила сюда девчонку? Знает ли она, что ты потребуешь с нее за спасение брата?