Ночь над прерией

— Придет Джо Кинг еще раз, мистер Хаверман?

— Ко мне — вряд ли. Но я посоветовал ему, если он хочет непременно разводить животных, заняться кроликами. Фабрика рыболовных крючков была бы, разумеется, лучше. Между прочим, его надо бы проконтролировать. Хотя бы в течение дня.

Кэт Карсон посмотрела на часы.

— Нам надо идти завтракать, уже половина первого. Пойдете с нами, Эд?

— Благодарю.

Слепой вместе с ними вышел в палисадник, дошел до скамьи, которая тут стояла. Он попрощался и сел в тени деревьев. Юноша-индеец, ученик садовника, поливал газон. Для улицы агентуры еще хватало в глубокой скважине воды, хотя земля под голубым небом высохла, как в сушильной камере. Юноша хотел тоже сделать перерыв на обед, однако, когда увидел, что слепой сел, он принялся выпалывать сорную траву. Эд Крези Игл жевал кусок сухого хлеба, это был его любимейший ленч. В кроне дерева над скамьей чистила перья птица.

Юноша остановился перед кучкой сорняков.

— Что нового? — спросил его Крези Игл.

— Ни-и-чего.

Значит, что-то было. Ну конечно же, что-то было. Паренек видел Джо Кинга. Возможно, он позавидовал его белой рубашке и ковбойской шляпе, а может быть, еще и тому, что у того подходящая для джинсов фигура. Садовник был маленький, незаметный и старательный. Эд знал это.

— Когда женишься? — спросил он его.

— Отец не соглашается. Он считает, что я намного моложе невесты, школу не окончил, обучение не закончил, а Лаура имеет лучшую перспективу. С тех пор как она стала здесь секретаршей.

— Что же говорит она сама?

— То, что и все девушки.

— Идете вы завтра на танцы?

— Она хочет твист, а я не могу. Завтра, так или иначе, не иду…

— Почему?

— Джо Кинг снова тут.

— Тогда, значит, драка?

— Наверняка.

— Разве вы уже не мужчины, чтобы впятером или вдесятером объединиться против него?

— У него тоже есть друзья. Да он и в одиночку с пятью может померяться силами. Он не постесняется и нож в дело пустить.

Птица в кроне дерева устроила себе полуденный перерыв. Улица лежала пустынной. Только припаркованные автомобили напоминали о том, что в домах живут люди.

— Стоунхорн был здесь на машине?

— Он пришел пешком. Как он добрался сюда из Нью-Сити, кто знает? Если у него есть автомобиль или лошадь, он это нам не покажет.

— Почему не покажет?

— Потому что он, наверное, больше не хочет находиться здесь… завтра, послезавтра.

— Почему не захочет?

— Спросите Гарольда Бута, мистер Крези Игл. Он может вам сказать… чего он боится.

Улица зашевелилась. Служащие пошли к автомобилям, чтобы от своих домов проехать несколько метров назад к конторам. Некоторые автомобили только поменяли сторону улицы.

Ученик садовника огляделся и не стал больше делиться своими мыслями.

На пятницу больше не было назначено судебных заседаний, но Эд хотел подготовиться для слушания дел на следующей неделе. Осторожной, ощупывающей походкой слепой двинулся в путь к маленькому зданию суда.

Хаверман подбежал к нему:

— Может быть, вас подвезти, мистер Крези Игл? Ваша машина не тут?

— Спасибо, машина тут, но я пройду эти несколько шагов…

Хаверман покачал головой и отправился в свою служебную комнату.

В узкой комнатке, которую Крези Игл сам выбрал себе для работы, он нашел Рунцельмана и посетителя, с шумом поднявшегося со стула.

— Гарольд Бут, — представился тот.

— А, хорошо.

Слепой сел. Гарольд не стал снова садиться.

— Что скажешь?

— Так, ничего особенного.

Гарольд был ростом метр восемьдесят пять. И он был не только широкоплеч, но и обладал соответствующим голосом. Слепой мог легко представить его портрет. От него пахло лошадьми, коровами и кожей.

— Но ведь есть что-то такое, из-за чего ты пришел ко мне?

— Да. — Это «да» прозвучало смущенно; Гарольд мял в руках свою ковбойскую шляпу. — Наверное, они вас этим не побеспокоили, шеф Крези Игл, но если…

— Тогда что?..

— Я не боюсь. Это все глупая болтовня.

— Чего же такому парню, как ты, бояться?

— Вот именно. — Гарольд вздохнул. — Мне безразлично, кто тут околачивается в резервации. Я не хотел бы только, чтобы он надоедал Квини. Тогда я вступлюсь.

— Квини? Квини среди его тинеджер?

Гарольд слегка усмехнулся:

— Да, это так.

Слепой слышал, как Гарольд теребил свой кожаный жилет, застегивал, расстегивал, снова застегивал. Он только не мог видеть, что у Гарольда на серебряной цепочке в медальоне был портрет.

— И что мне надо делать, Гарольд?

— Ничего. Поэтому я и пришел. Я не собираюсь ничего предпринимать. Я не пойду ни на танцы, ни на выпивку. Я останусь на нашем ранчо, там он не появится. Или я навещу родителей Квини. Она приедет теперь на каникулах домой.

— И у родителей Квини вы тогда столкнетесь?

— Вряд ли. Отец не пустит его в дом.

— Где же вы трое познакомились?

— Мы учились когда-то в одной школе… Квини была еще маленькой девочкой, вот.

— Не она ли учится теперь в художественной школе?

— Совершенно верно. Но на каникулы она приезжает домой. В будущем году она станет бакалавром 6 . Наконец-то. — Это «наконец-то» прозвучало неприязненно.

— Разве это нехорошо, что она так долго учится?

6

Бакалавр — здесь — окончивший среднюю школу с правом поступления в университет.

— Смотря какие обстоятельства. Она могла бы учиться у моих родителей всему, что надо знать и уметь женщине на ранчо.

Затаенная улыбка тронула уголки рта слепого.

— Она выросла на ранчо отца. Ей будет нетрудно справиться и на большем.

— Я тоже так думаю. Но говорят, что кто в художественной школе…

— Что?

— Что они там нехорошо воспитываются. Так много художников в одном месте, шеф Крези Игл, ну что тут может происходить хорошего? Целый год она мне ничего не писала. В школе нет порядка. Какого же можно добиться порядка, если и дакоты, и сиксики, и хопи, и навахи, и апачи, и пимы, и неизвестно, кто там еще, вертятся в одном доме? Тут уж нет никаких приличных правил, — все быстрее и ревностнее говорил Гарольд. — И я, значит, пришел просить вас, шеф Крези Игл…

— Я всего-навсего человек, и никакой я не шеф. Я не могу витать над Квини, как ангел-хранитель. Она уже должна сама за себя постоять.

— В конце-концов, она все же еще девушка. Не можете ли вы поговорить с ее отцом, чтобы он теперь оставил Квини у себя, и мы справим свадьбу? Вас отец послушает.

— Нет, Гарольд, я не буду с ним говорить. Я не за то, чтобы за год до окончания оторвать индейскую девушку от школы. Имя Квини мне стало известно, потому что она очень хорошая ученица и способная молодая художница. Мы можем гордиться ею. Она должна быть примером для других индейских девушек.