Ночь не наступит
Шрифт:
Он посмотрел на Феликса:
— А ты что скажешь?
Феликс добродушно погладил усы:
— В общем, для первого раза вел себя не так уж и плохо.
Антон почувствовал, как у него за спиной вырастают крылья.
— Ладно, — сказал инженер, как бы подводя черту. — Ты, Оля, останешься здесь. А тебя, товарищ Владимиров, уже, наверное, ждут? — Он мягко улыбнулся. — Беги. Приходи завтра. Есть у меня одна мысль. Утром обсудим.
«Вот обрадуется Ленка!» Антон торопился на дачу Травиных. Никогда еще ему не было так хорошо. Он — революционер-профессионал! Никогда у него не было таких товарищей! Только Костя.
Он замедлил шаг. «А как объяснить, почему снова приехал? Скажу: не удержался, не утерпел... Да, но утренний поезд уже давно пришел. — Он посмотрел на часы. — Придется подождать вечернего. Ну и опытным же конспиратором я становлюсь!
Сегодня же... — решал он по дороге. — Пойдем купаться, и я ей скажу: хватит ждать! Сколько можно ждать, когда меня завтра могут... Нет, об этом ей пока нельзя. Завтра вернусь в Питер и скажу маме. Она обрадуется, она любит Ленку. А после свадьбы расскажу, ведь муж и жена — одна сатана. Пусть держит наготове вещички: по этапу за кандальным — динь-бом, динь-бом! И плевать нам на приморские виллы!»
Он счастливо рассмеялся.
За лесом протрубил паровоз. Антон подождал, когда донесется веселый звон станционного колокола, преодолевая желание сорваться с места, заставил себя повременить еще несколько минут и чуть ли не бегом пустился к даче Травиных.
«Вот бы выбежала навстречу!» — он представил, как засияют ее глаза. Сладостно сознавать, что эта девушка — твоя! Сейчас он схватит ее за руку, и они понесутся по дюнам к морю. А потом будут лежать под соснами, и иголки будут покалывать спину. «Господи, как же хорошо жить на свете!»
Он распахнул калитку и побежал к террасе. Увидел: Лена стоит с лейкой у клумбы.
— Ленка, здравствуй!
Она повернула к нему голову, разогнулась и сказала:
— Здравствуй.
Но навстречу не бросилась, не рассмеялась, даже не выпустила из рук лейку. «Чего это она?»
— Я так соскучился по тебе, Ленка! — он хотел обнять ее, но за стеклами веранды мелькала какая-то фигура.
— Ты когда приехал? — спросила девушка.
— Да вот... — он неопределенно махнул в сторону станции. — Териокским. Не выдержал, не утерпел в Питере...
Заранее приготовленная фраза прозвучала вымученно.
— Не выдержал? — переспросила Лена. — Териокским? А кто та незнакомка под вуалью, с которой я видела тебя у утреннего поезда?
Антон опешил.
— Я... Я потом тебе объясню... — начал мямлить он, чувствуя, что заливается краской.
— Ах, потом? Очень мило! — Лена отшвырнула лейку на середину клумбы. — Вы лгун, сударь!
— Тише, Лена, что ты? — он умоляюще показал в сторону веранды.
— Пусть слышат, пусть! — из глаз ее брызнули слезы. — Вы жалкий трус и грязный лгун! Лгун, лгун! Под ручку, в обнимку! Боже мой, а я-то! К каждому поезду!..
Она отвернулась и зарыдала — по-бабьи, чуть ли не в голос.
«Что же делать? — растерялся он. — Вот глупо!»
Его подмывало все рассказать ей. Он уже готов был рассказать, но с превеликим трудом сдержал себя. Ласково проговорил:
— Напрасно ты, Ленок. Не надо. Когда узнаешь, ты поймешь.
Она резко повернула к нему мокрое лицо с покрасневшими глазами:
— Мне надоели многозначительные фразы! Надоели твои необъяснимые исчезновения и появления! Я хочу ясности, я требую ее, я имею право требовать! — она даже
топнула ногой.— Сейчас я ничего не могу тебе ответить.
— И не надо! Не надо! Не смейте дотрагиваться до меня! — она была в исступлении. — Вы мерзки, вы мне отвратительны! Уходите прочь!
Дверь веранды распахнулась, и на крыльце появилась мать Лены. Лицо ее было озабочено.
— Лена, — сделал последнюю попытку Антон. — Ты поймешь... Пошли к морю.
Девушка отвернулась и взбежала на террасу.
«Вот так оборот! — Антон поплелся по дорожке к выходу. — Приревновала... К Ольге приревновала! Знала бы, кто она — товарищ Ольга! — он невольно улыбнулся. — Но как я могу ей объяснить?.. И что же теперь делать?»
Он направился по тропинке к станции. «Завтра с утра надо к Леониду Борисовичу. А где ночевать? Придется ехать в Питер. — И все же неожиданная ссора не могла изменить его приподнятого настроения. — Ничего, одумается... Я же чист как ангел. Придумаю какую-нибудь правдоподобную историю».
— Ба! — услышал он радостное восклицание. — Антошка-картошка!
Он поднял голову. Перед ним стоял сияющий Олег.
Антон опешил:
— Ты откуда взялся?
— Решил после трудов тяжких заслуженно отдохнуть. Море, белый песочек, солнышко! Да вот, судьба не милостива! — он показал на небо.
Действительно, Антон и не обратил внимания: вечернее небо заволакивали тучи, они надвигались с северо-запада, со стороны залива, мрачным сомкнутым строем.
Антон вспомнил, что они с Олегом в ссоре.
— Привет, — холодно кивнул он и собрался пройти мимо.
Но приятель дружелюбно толкнул его в плечо:
— Брось ты! Погорячились тогда. Ну, не прав я был, каюсь. Хочешь, дай в ухо — и квиты? — он шутливо подставил голову. — Может, поумнею. И кто старое помянет!..
Антону в ту минуту особенно нужен был человек, с которым он мог бы отвести душу. «Да и правда: в чем он виноват, Олег? Не захотел со всеми? Насильно и заставлять не надо. И Леонид Борисович говорит: «Нам нужны не попутчики на три версты, когда дорога Невским проспектом, а единомышленники на всю жизнь». Какой из Олежки-то единомышленник? Он и думает только о девчонках с Садовой да о новых галстуках! Та ссора — ребячество. К тому же сам первый винится».
Он посмотрел на веселую красную физиономию:
— Дал бы я тебе!.. Да ладно, за истечением срока давности! — и протянул руку.
— Люблю я тебя, дурак, — сказал Олег. — Соскучился как по бабе, вот тебе крест! Я же узнал, что ты здесь, — к маменьке твоей заскакивал.
Антону польстило, что приятель показал такую привязанность.
— Покуролесим, а? — подмигнул Олег. — Аль ты тут у Травиных, у Ленки под боком греешься?
— Я уже погрелся, — горько сыронизировал сам над собой Антон. — В Питер возвращаюсь.
— Куда на ночь-то глядя? Завтра вместе и вернемся. Я тут такую хату приглядел, специально для красавцев холостяков!
«Вот прохиндей! — привычно восхитился оборотистостью дружка Антон. — Уже и хата...»
— Рядом, около станции. Хозяин финн, двух слов не свяжет, однако обходительный. Штоф уже стоит на столе. Пошли?
«Пересплю, все равно утром пораньше надо к Леониду Борисовичу, — подумал студент. — Может, и с Ленкой что-нибудь придумаю».
— Уговорил, — сказал он.
Дом, в котором остановился Олег, был под островерхой крышей, старый, с замшелыми стенами. Однако комнатка чистая, в голландке потрескивали поленья, а на столе действительно красовался штоф в две кварты.