Ночь Нептуна

Мужчины встретились в холле второго этажа. Сменщица Корины — медсестра по имени Алена — в срочном порядке вызвала его в медкабинет. Понимая, что пострадавшие такого масштаба, как он, в медкабинете отеля — большая редкость и прямо-таки дефицит, Седов решил порадовать Алену своим посещением. И коробкой конфет. Кроме того, надо было взять справку о причиненных ему травмах.

— Ох, — вместо приветствия, ответил Роберт, пожимая руку другу своей жены. Он бесцеремонно, но с большим сочувствием разглядывал лицо Паши. — Мне жаль, что это у нас тут случилось. Я уже позвонил в Боровиковскую милицию, там у них участковый Петр Макарыч есть, он обещал разобраться с вашими обидчиками.

— Спасибо за заботу, — улыбнулся Паша. — Я как раз собираюсь написать заявление в милицию. Хорошо бы узнать, кто на меня покусился.

— Макарыч разберется. А я вчера мать Ираиды встретил, — признался Роберт. — Она мне сказала, что муж ее в отеле работает. Кажется даже, вы с ним знакомы. Он бильярдист. Но на самом деле ей был нужен не он, а я. Знаете зачем?..

— Она просила, чтобы вы не отбирали у нее деньги, оставленные «похитителям» в камере хранения.

Хозяин отеля серьезно сказал:

— Вы ясновидящий.

— В данном случае это нетрудно, — поскромничал Павел Петрович. — Но вы-то что ей ответили?

— Сказал, что если деньги она прикарманит, то я обвиню ее в вымогательстве. В похищении моей дочери. В шантаже моей жены.

В поселок Паша снова направился пешком. Дождь, накрапывающий с утра, все не прекращался, хоть и не усиливался. При ближайшем рассмотрении этот дождь оказался так себе дождичком, не больше. А все-таки Седов, презиравший зонты, на этот раз зонт прихватил. Его нервировала одна мысль о том, что в рану на голове будут попадать капли воды.

Примерно на середине пути Паша замедлил ход. От этого места он стал перемещаться медленнее, внимательно глядя под ноги и озираясь по сторонам. Несколько раз он даже возвращался на несколько шагов назад, чтобы лучше разглядеть выбранный участок дороги.

Вдруг он наклонился и, постанывая от боли в боку, поднял с земли человеческий зуб. Рыжий сыщик присвистнул с радостным удивлением.

В поселке он быстро нашел отделение милиции и Петра Макарыча, с виду вылитого участкового Аниськина, — немолодого человека, скрывавшего под маской наивности цельную натуру и развитой интеллект.

Зуб Пашиного врага Петр Макарыч встретил аплодисментами:

— Ну, ты — мужик, Павел Петрович! Хвалю. Двое на одного, а ты исхитрился молодчику стоматологию попортить!

Паша скромно улыбнулся:

— Разозлился я…

— Эт молодец, что разозлился. Давай-ка зуб сюда — уликой будет.

В кабинете участкового было душновато. Макарыч встал, открыл окно, достал из шкафа стопку белых листов и протянул Седову:

— Пиши.

Паша стал писать.

— Так ты не понял — за что тебя? — спросил участковый. — Может, обокрасть хотели?

— Грабители — на машине гарцуют, а жертва — пешком шкандыляет, — иронично усмехнулся Паша, продолжая строчить заявление.

— Ну да… — раздумывал Макарыч. — Верно. А ты с кем-нибудь ссорился в последнее время? Из-за девушки, скажем? Ты женат?

— Я вообще с людьми редко ссорюсь, — Седов оторвался от бумаги. — Разве что… — изображая озарение, он боялся переборщить: — Да, вспомнил! Поссорился с теткой на пляже, что пирожками торгует. Я отравился ее пирожком, сказал ей это, а она — в крик. Я тоже разозлился и говорю: нажалуюсь на вас в санэпидемстанцию.

— Свидетели есть?

— Нет.

— Ладно, — кивнул Петр Макарыч. — Санэпидемстанция — как раз то, чего они больше смерти боятся, отравители поганые. Местные у Трендякиной ни в жизнь ничего не покупают.

— Так меня ее сын побил?

Макарыч постучал пальцами по столешнице и ответил:

— Ну, это мы разберемся. Дай срок. Иди, лечись, отдыхай, а я тебе позвоню.

Паша поблагодарил участкового и ушел.

Обратную дорогу в отель Паша совершил на попутке. Крапавший дождик начинал раздражать, ребро и рука болели, в голове сгустился туман. Он устал, ему нужны были обезболивающее и постель.

Но, попав в душный номер, Паша передумал валяться на кровати. Ему даже кондиционер не хотелось включать, чтобы времяпрепровождение в помещении не показалось вдруг соблазнительным. Он проглотил необходимую таблетку от боли, вышел на балкон.

Перед ним раскинулось глянцевое серое море, чье дурное настроение было так же приятно Пашке, как и настроение хорошее. Над морем хмурилось небо, навесив над водой серые тучи. Даже в отдалении от этих стихий он ощущал свежий запах соленой воды и озона. Море снова манило его.

Где-то вдалеке, в тучах, блеснула молния, через пару секунд раздался раскат грома.

Паша вернулся в номер, надел утепленный спортивный костюм, который взял с собой именно ради дождливой погоды, но о котором благополучно забыл. Сунул ноги в кеды. Прихватил деньги и мобильник, вышел из номера. Выскочив из отеля, накинул на голову капюшон, радуясь, что его костюм с водоотталкивающей пропиткой.

На магнолиевой аллейке застыло невидимое облако цветочных ароматов. Оно было сладким и тяжелым, а смешиваясь с запахом дождя, напоминал амбре парфюмированного дезодоранта для туалета.

Вблизи оказалось, что море разбушевалось не на шутку! Серферы, привыкшие к океанским волнам, эти волны не оценили бы, но для маленькой бухты маленького моря шторм выглядел пугающе.

Свернув в пляжный магазинчик, Паша прикупил себе на ночь бутылку коньяка. А потом забрался под деревянный навес и расположился на холодном лежаке. Об одеяле он заранее не подумал, но знал, что с коньяком уснет даже на спине у черта.

«Пьяным она меня никогда не видела! — подумал он сердито. — Много ты знаешь, глупая Ежевика!»

День девятый

Он проснулся от холода. Не то чтобы за ночь кончилось лето, однако к утру его тело на лежаке на берегу моря, да еще в дождь слегка окоченело.

Поскрипывая зубами, Паша приподнялся на правом локте. Левое предплечье и бок, где было сломано ребро, не болели. Неприятное ощущение гнездилось только в области черепа. Глянув под лежак, Седов увидел валявшуюся коньячную бутылку. Возле горлышка бутылки темнела лужа, пахнувшая клопами. Сколько Паша вылакал за ночь, а сколько — пролил, определить было уже невозможно.