Ночь Нептуна

После ужина Паша позвонил Ованесову — неужели он ничего не знает о происходящем в отеле? Ованесов ответил, что нет, не в курсе…

— Я уже четыре часа звоню Роберту, но его номер отключен. Сейчас к нему еду.

Все это выглядело как-то странно.

После ужина Паша вышел покурить в сквер перед отелем. Воздух был сладким и еще горячим, но вечерний прохладный ветерок уже разгонял ароматы цветов и прогретой земли. Огромные синие стрекозы паслись на клумбах.

Повинуясь невольному импульсу, Седов обернулся на здание и увидел на балконе второго этажа Вику. Она тоже курила и тоже глядела на него.

Дверь своего номера Вика открыла далеко не сразу, но открыла. За ее спиной сгустился полумрак, так как свет она не включала.

— Ты добился своего, — сказала Вика безжизненным тоном.

— Вика, я понятия не имею, что происходит.

— Сегодня ко мне следователь приезжал. Роберта обвиняют не только в убийстве дочери, но и еще троих девушек…

— Давай хоть в номер войдем, — сказал Паша, оглядываясь. Вокруг никого не было, но в пустом коридоре с красными дорожками обнаружилась прекрасная акустика.

Вика посторонилась, и Седов вошел в дверь.

На журнальном столике стояла початая бутылка виски и стакан. Паша бесцеремонно хлюпнул в него немного огненной жидкости, выпил, наморщил нос.

— Сивуха, — прокомментировал он, оборачиваясь к замершей у стены подруге детства. — Так что там известно стало? И почему ты адвокату не позвонила?

— А зачем звонить? Самое страшное уже случилось. Вся эта свора в середине дня ворвалась в отель. Как только милиционеров увидели отдыхающие, да как только поползли первые сплетни, гости стали уезжать. Теперь поправить уже ничего нельзя.

— И это все произошло всего за несколько часов! — изумился Паша. — Ну а какие доказательства вины Роберта у следствия?

— Зачем ты делаешь вид, будто не знаешь? Это же ты следствию все карты в руки дал! Когда Роберт признался в убийстве Ираиды, никаких доказательств тому не было. А теперь, смотрите, он уже сексуальный маньяк, чудовище, убивающее детей посетителей отеля! — С каждым словом Вика говорила все громче, истеричнее. — Зачем ты им эту чушь рассказал? Зачем?..

Голос Вики сорвался. Она закрыла лицо руками. Пашка попытался возразить, хотя бы одним словом, но не успел — она снова заговорила:

— Седой, он попытался с собой покончить в тюрьме! Сломал металлическую оправу на очках, нашел острый край, зазубрину какую-то и по венам… — Речь ее стала сумбурной. — В больнице… тяжелое состояние… меня даже не пустили в реанимацию… Он из-за меня себя оговорил, правда?

— Сэм принес ему твои часы в качестве доказательства того, что мы вместе с тобой убили Ираиду. Часы, что ты на побережье в День Нептуна потеряла! Но, Вика, это тут ни при чем. И я не виноват, слышишь? Даже не думай, что это я рассказал в милиции о своих подозрениях. Слышишь?

Подруга детства вдруг так бурно разрыдалась, что Паша даже оторопел. Он шагнул к ней, но резко свернул к столику, налил полстакана виски и опрокинул в рот. И только после этого прижал мокрое горячее лицо Вики к своему плечу.

Ее трясло от рыданий, она что-то пыталась говорить, а злая судорога сводила ей горло. Паша усадил ее на диван, гладил руку, но не просил успокоиться. Ему казалось, что лучше, если Вика проплачется, потому что это утомит ее и она сможет заснуть сегодня ночью.

За два часа с дивана он поднялся только пару раз — за бутылкой виски и за двумя кусочками льда из холодильника, которые он осторожно приложил к вискам Вики. Потом протянул ей стакан с алкоголем.

Тем временем Паша сообразил, кто подарил следствию идею о маньяке. Вика этого точно не знала, но следователь намекнул, что правдолюб отыскался в администрации отеля. Задав еще пару вопросов подруге детства, Паша обозвал себя идиотом.

Уложив Вику спать, он отправился в бар, где с большим удовольствием набрался до свинячьего визга.

День тринадцатый

С утра в «Заре коммунизма» творилось нечто невероятное. Здание, сквер, пляж наводнили люди в форме и люди в штатском, которые не были отдыхающими. Все они либо искали что-то, либо беседовали в отдельных помещениях с персоналом, либо просто прогуливались там и тут с какими-то важными целями. Кто руководил их деятельностью, было непонятно.

Отдыхающих все эти товарищи — в штатском и не в штатском — заметно волновали. Их присутствие в стенах отеля обсуждалось на каждом этаже и даже в каждом номере.

Паша внедрился в ряды гостей отеля только к тому времени, когда вопрос «что случилось?» потерял актуальность. Теперь все гадали: где же на самом деле хранился труп дочери директора отеля?

Обсуждая места хранения тела, а все уже знали, что оно дважды побывало в море с перерывом в несколько дней, гости отеля предлагали много вариантов. Некоторые придерживались той точки зрения, что тело было припрятано в холодильнике с пепси-колой, и аргументировали: знакомый знакомых видел в холодильнике руку мертвого человека! Другие утверждали, что мертвых девушек подвешивали на крюки в специальном промышленном холодильнике, среди говяжьих и свиных туш. Встречалась версия и о ларях для мороженого, но этот вариант никому не нравился.

У регистрации толпилась, наверное, половина остановившихся в отеле гостей. Они сдавали ключи от своих номеров, просили поскорее вернуть им деньги за дни, которые тут не проведут, требовали бесплатный трансфер до автостанции и так далее и тому подобное. Предвидя только этот аспект развития событий, и не учитывая пожизненного заключения, Роберт уже мог задуматься о самоубийстве…

Паша ожидал, что в числе милиционеров будет и его новый знакомый — Аниськин поселка Боровиковка, Петр Макарович Канарейкин. Не найдя его, Паша позвонил участковому.

Тот не без досады объяснил, что дело о маньяке слишком важное, чтобы поручать его деревенскому детективу. А кроме того, тут замешаны сторонние интересы. Уточнить свое заявление Макарыч отказался. Он только намекнул, что кое-кто и мечтать не смел о таком несчастье с Робертом Аванесовичем…

На том загадочная беседа и завершилась.

Спустившись по магнолиевой лестнице на песок из битых ракушек, Павел Петрович ошарашено разинул рот. Прибрежные воды тралили три небольших катера МЧС.

Один из отдыхающих, мужчина в полосатых плавках, очень загорелый и поджарый, пояснил Паше, что к катерам прикреплены цепи и сети. Эти приспособления должны выудить из пучин морских останки девушек, исчезнувших в прошлые годы. Предполагается, со знанием дела добавил мужчина в полосатых плавках, что маньяк (Роберт Аванесович, конечно) брал лодку, затаскивал в нее тело, утяжеленное чем-то, отходил от берега и бросал свой груз в воду.

Понаблюдав за суетой, царившей на пляже, Седов призадумался. Из состояния задумчивости его вывело чувство голода.