Ночь огня

Кассандра растерянно кивнула. Бэзил почувствовал, как напряглись ее руки, когда он усадил ее поверх себя так же, как и раньше, но в этот раз между ними не существовало никаких преград. Ее грудь, мягкая и податливая, прижалась к его груди, он целовал ее, гладя Кассандре спину. Ее руки обвились вокруг его шеи.

– Я готова, Бэзил, – выдохнула она.

Кассандра легла на спину, обвив ногами его бедра.

Когда он склонился над ней, ее глаза были открыты. Бэзил поцеловал Кассандру и, контролируя себе настолько, насколько мог, вошел в нее, совсем чуть-чуть, следя за ее реакцией на каждое движение. Это была агония. Это был рай.

Трепеща, он умирал и воскресал от сладостного жара. Внезапно Кассандра изогнулась вперед с низким стоном и рванула его в себя. Ее руки и ноги действовали неистово и уверенно.

– О! – задыхаясь воскликнула она. – Ты был прав – это чудесно.

Бэзил наконец позволил себе двигаться. Когда Кассандра радостно приняла его, ему удалось ненадолго сохранить контроль, пока он не вознес ее снова к вершинам блаженства. Теперь он был наконец-то свободен.

Это не походило ни на что, испытанное им ранее. Бэзил чувствовал во всем теле почти мучительное удовольствие. Он с рычанием поцеловал Кассандру, она крепко обняла его руками и выгнулась, впитывая его всего, без остатка, и выкрикивая его имя.

Совершенно разбитый, тяжело дыша! Бэзил рухнул на кровать. От напряжения, от волнения, бушевавшего в нем, он прекрасно понимал, что чуть было не упустил Кассандру, свою Кассандру, – он никак не мог успокоиться.

Кассандра лежала напротив него, истощенная и пресыщенная, она ощущала во всем теле такую усталость, какой не могла себе и представить. Его рука покоилась на ее груди.

– Никогда в своей жизни я не чувствовал ничего подобного, Кассандра.

– Я тоже, – прошептала она, пытаясь унять бешеное биение сердца.

Кассандра перевернулась на бок и поцеловала его в лоб.

– Бэзил… – Она замолчала. – Когда писателю не хватает слов, это ужасно, – наконец произнесла она, – но я не знаю, как передать то, что я сейчас чувствую.

Он погладил ее по щеке.

– С этого момента все слова, которые я произнесу или напишу, будут о Кассандре. – Его губы слегка дрожали, он оперся на локоть и склонился над ней. Волосы закрывали его лицо. – О ногах Кассандры и поцелуе Кассандры…

Она не любила крайностей.

– Ты любишь пускать пыль в глаза.

– Нет, – спокойно ответил он и положил руку ей на живот. – Я самый серьезный поэт, который болтает, чтобы выразить то, что невозможно высказать. Если мы живем ради мгновений совершенства – значит, я наверняка скоро умру, поскольку не могу себе представить более совершенного.

– Бэзил…

– Кассандра, я говорю совершенно искренне. Мое сердце ожило от песен, моя душа плачет от удовольствия, а тело не может думать ни о чем другом. Ты необыкновенная, а я счастлив.

Ее сердце, и без того переполненное, защемило от этих слов. Кассандра запустила пальцы в его волосы и притянула к себе, чтобы выразить обуревавшие ее чувства с помощью рук и губ.

– В мире нет другого такого мужчины, – наконец произнесла она. – Ни одного.

– И такой женщины, как ты.

Они опять занялись любовью. В этот раз Кассандра не почувствовала и тени страха. Наслаждаясь свободой, она упивалась им, и даже вскрикивала, да так, что Бэзил смеялся. Потом они хохотали вместе, и это было еще лучше.

Наконец, устав, они уютно устроились среди покрывал и подушек, прижались друг к другу и подкрепились сыром и холодной водой из источника.

– А теперь мы будем рассказывать друг другу разные истории, – сказал Бэзил.

– Истории?

Он озорно поднял бровь:

– Мы еще не добрались до третьего дня. Или четвертого?

– Мы точно дошли до пятого или шестого.

– Расскажи мне что-нибудь, Кассандра. – Его руки неторопливо и спокойно гладили ее спину. – Я не помню, какие истории нужно рассказывать на пятый или шестой день.

Ей тоже почему-то не удалось это вспомнить. Она немного пододвинулась к нему и поцеловала его в губы.

– Жила-была в Лондоне женщина, потерявшая радость в ужасном браке и решившая, что единственными хорошими мужчинами, которых когда-либо сотворил Бог, были ее братья и отец.

Бэзил пристально посмотрел на нее, его глаза, обрамленные густыми ресницами, были спокойны.

– И что с ней случилось?

– Она получила письмо от незнакомца из далекой страны, пропитанное ароматом моря и оливковых деревьев. Образы и слова в этом письме были столь прекрасны, что женщине захотелось узнать побольше о человеке, способном воспринимать такую красоту. Она представляла его себе ученым средних лет с лысеющей головой и чистым сердцем.

Бэзил прищурился:

– Она и представить себе не могла, что он окажется самым мужественным и красивым из всех мужчин?

– Совершенно верно. На самом деле это было довольно глупо, она по опыту знала, что мужественные и красивые мужчины редко могут похвастаться чем-нибудь еще, кроме внешности.

– Бедняжка! Ей следовало посетить Италию, там она нашла бы себе прекрасного жеребца.

Кассандра рассмеялась:

– Ты рассказываешь мою историю?

– Нет-нет, продолжай, пожалуйста.

– Поэтому она написала своему лысеющему ученому и описала себя так, чтобы он ни о чем не волновался: она вдова, которая сама пробила себе дорогу в жизни и которую мало волнуют условности общества. Они писали друг другу письма в течение нескольких месяцев, делясь друг с другом самыми потаенными мыслями, и доверяли секреты, которые не доверили бы никому. Знаешь, им было нечего опасаться.

– Да, – прошептал Бэзил.

– Но все изменилось, когда он пригласил ее посетить его страну, а она отважно приняла это приглашение.

Бэзил, дурачась, пододвинулся к ней:

– А потом она познакомилась с мужественным жеребцом!

Кассандра покачала головой:

– Она познакомилась с удивительным человеком, красивым и внутренне, и внешне, именно тогда, когда уже отчаялась его встретить.

Бэзил поцеловал Кассандру, она поцеловала его в ответ, одновременно лаская его спину, руки и бедра.

– Спасибо, Бэзил, – прошептала она.

Он прижал ее к себе. Они заснули, совершенно изнуренные.