Ночь опасна

Визитерша покачала головой. Конечно, он ее не помнит, а вот она-то его знает! И назвала по имени. После этого Валерий просто не мог не впустить ее в квартиру. Женщина никак не могла успокоиться. Она то надевала, то снимала очки, озиралась по сторонам и повторяла, что никогда себе не простит, что не была на похоронах. Валерий даже не знал, как ее утешить — она была взволнована куда больше, чем он сам вчера, на кладбище.

Потом женщина попросила стакан воды. Валерий выполнил ее просьбу, но этим дело не кончилось. Гостья расположилась на диване, отпила глоток и сказала, что ей нехорошо. Сердце пошаливает — слишком разволновалась. Ведь у Маши тоже было больное сердце, правда?

Валерий мало-помалу начал раздражаться. Визитерше явно хотелось поговорить, вспомнить покойную, а ему больше всего хотелось есть. И не от какого-то исключительного бесчувствия, а просто потому, что утром он с похмелья проспал и не успел позавтракать. Отпуск на работе по случаю похорон ему не дали — Валерий и так был на плохом счету, а начальство сентиментальностью не отличалось и никаких законов не признавало. Охотнее всего его бы просто уволили.

Наконец хозяин предложил гостье поужинать с ним. Как у него вырвалось это приглашение — Валерий сам не понял. Но после поминок осталась водка, хотелось похмелиться, а делать это в одиночку неудобно. Тем более, что женщина так переживает…

Но та неожиданно отказалась помянуть покойницу. Помявшись, гостья попросила разрешения немного посидеть в одиночестве — вот на этом диванчике. Она просто попьет воды и немного придет в себя. Валерию не очень хотелось оставлять женщину одну — все-таки он был с ней не знаком, хотя она утверждала, будто знает его. Но все-таки пришлось согласиться.

Валерий наскоро перекусил, выпил рюмку-другую, отрезал кусок подсохшего пирога. Все это время он прислушивался к тому, что делает в комнате гостья, и пытался вспомнить, где и когда они могли видеться. Ему казалось, что она должна быть его ровесницей. Может быть, в детстве? Она называла его мать просто Машей, и это немного озадачивало Валерия, Так же, как озадачивала и раздражала его манера Тамары звать свекровь просто по имени. Ему казалось, что это ненормально, но Тамара в ответ смеялась:

— Я не могу называть ее Марией Игоревной. Так звали мою классную руководительницу.

Так ничего и не вспомнив, Валерий вернулся в комнату и снова пригласил гостью к столу. Она к тому времени вполне пришла в себя. Во всяком случае, он застал ее возле книжного шкафа с каким-то увесистым томом в руках. Увидев его, женщина смутилась и сказала, что ей получше, но ни есть, ни пить она все равно не хочет, спасибо за приглашение.

«А чего же ты хочешь?» — подумал он, начиная злиться. И прямо спросил, чем может помочь. Если нужны координаты кладбища и могилы — он готов их дать прямо сейчас.

Женщина смутилась:

— Да, конечно, нужны. — Только я хотела спросить еще кое о чем. Маша ничего для меня не оставляла?

Он насторожился:

— Для вас? А вы кто?

Но она как будто не заметила вопроса.

— Понимаете, я недавно кое-что передала ей на сохранение, а она вдруг погибла… Небольшой сверток, вы должны были его заметить…

И тут Валерий окончательно уверился, что перед ним мошенница. Женщина требовала отдать то, что ей точно не принадлежало и более того — никогда не существовало. Никакого свертка его мать домой не приносила и вообще не брала на хранение чужие вещи. Так он и заявил подозрительной даме, жалобно смотревшей на него сквозь стекла очков. И ему вдруг почудилось, что зрение у нее в полном порядке, а стекла в оправе — самые обыкновенные.

И тогда Валерий попросил ее представиться. Он не может ей ничего отдать, пока не узнает, с кем имеет дело.

Она страшно взволновалась:

— Все-таки она принесла сюда мой сверток?! Пожалуйста, отдайте мне его!

— Как вас зовут? Что-то не помню, чтобы мы были знакомы! Откуда вы знали мою мать?

Женщина прикусила нижнюю губу — ему потом часто вспоминался ряд ровных блестящих зубов, блеснувших на алой помаде. Она была накрашена до странности ярко, и ему с первого взгляда показалось, что это ей несвойственно. Она выглядела странно и как будто непривычно для себя самой. И эти бесполезные очки! Он слишком долго жил с близоруким человеком, чтобы теперь не распознать подделку.

— Ну вот что, хватит, — твердо сказал Валерий. — Или вы сейчас уходите отсюда, или я звоню в милицию.

— Ну зачем же так!

— Назовете вы свое имя или нет?

Вместо ответа, женщина стала рыться в сумке, а затем с нелепой улыбкой объявила, что забыла паспорт.

— Мне не паспорт нужен, а имя!

— Вы же не поверите на слово, — жалобно сказала она.

И в самом деле — теперь уже не поверил бы. Вот если бы гостья представилась сразу, тогда бы у него никаких вопросов не возникло. Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние — Валерий безуспешно пытался объяснить, что ничего не отдаст, не зная, о чем идет речь, женщина умоляла… Но тут наконец вернулась Лика.

Узрев в своем доме ярко накрашенную, хорошо одетую особу никак не старше тридцати лет, девушка превратилась в воплощенный упрек. Она кротко посмотрела на сожителя жалобными бесцветными глазами и молча ушла на кухню. Однако грохот посуды, тут же раздавшийся оттуда, никак не соответствовал этой кротости.

— Уходите, — повторил Валерий. — У меня ничего для вас нет. Мать все завещала мне.

— Но вы не понимаете, о чем речь! Она никому не могла завещать мое имущество!

— Да какое имущество?! Знаете, я сейчас позвоню в милицию, пусть разберутся! — не выдержал Валерий. — Был тут на днях один тип, тоже все задавал вопросы, заливал, что следователь. А потом оказалось, что никакой он не следователь, пришел с улицы. Так что — выход там!

Она все еще не двигалась с места. Ее спугнуло только то, что Валерий в самом деле снял телефонную трубку. Гостья круто повернулась на каблуках и мгновенно исчезла из квартиры. Остался только длинный шлейф ее духов да еще очки в качестве сувенира. В какой-то момент женщина их сняла да так больше и не надела. Валерий приложил очки к глазам и убедился, что был прав. Стекла оказались простыми, и он со своим стопроцентным зрением видел в них превосходно. Тут он окончательно решил, что гостья была обыкновенной мошенницей, пытавшейся его надуть.

Лику этот визит тоже взволновал — ревность перешла в страх, и она объявила, что дело нечисто — вокруг его матери крутятся какие-то подозрительные люди. И не зря, не зря она погибла такой ужасной смертью! Добропорядочных граждан просто так не застреливают!

И сейчас Лика твердила, что она не может быть спокойна в квартире, куда являются то фальшивые следователи, то мошенницы в поддельных очках, то вообще какие-то погромщики! Лучше уж она уйдет обратно в коммуналку. Там хотя бы все предельно просто и понятно. Сволочи-соседи, пьяный отец, младшая сестра, меняющая четвертого парня за последний год… Ничего, ей не привыкать!

— Буду спать в прихожей на полу, но, по крайней мере, не попаду ни в морг, ни в сумасшедший дом!

И тут Валерий понял, что ему вовсе не хочется ее останавливать. Это открытие его поразило — в последнее время он только тем и занимался, что пытался привязать к себе Лику. А собственно, зачем? Она продолжала что-то говорить, ее рот открывался и захлопывался, на бледном лице застыло выражение обиды и ненависти… А он смотрел, слушал и не понимал, как мог так долго за нее бороться. С ума он сошел, что ли? Чем его околдовала эта никчемная, бесцветная бабенка?