Ночь открытых дверей

– Илюха, погоди! – налетел он на него. – Разговор есть.

Стриж посмотрел на него красными, невыспавшимися глазами и мрачно кивнул.

– Не будет у нас пока репетиций, – начал он. – Настроения никакого нет. Надо сделать перерыв.

– Надолго? – нахмурился Генка. Музыкой он мог заниматься днями и ночами без отдыха.

– Там видно будет. – Илюха посмотрел в открытые двери столовой. – Я завтракать. Ты как?

Кармашкин прислушался к своему со всех сторон избитому организму и кивнул. Пара бутербродов ему сейчас не помешала бы.

Они пристроились в хвосте очереди.

– Воронова от нас хочет уходить, – как можно равнодушней произнес Илюха. – Надо искать новую солистку.

– Куда это она пойдет? – изумился Генка, для которого работа в рок-банде была важнее всего на свете.

– Никуда. Говорит, устала.

Ага, устала она. Если и устала, то от внимания их любезного руководителя. Без нее Илюха совсем зачахнет, и вся их музыкальная эпопея провалится, так и не начавшись. Не быть им через пять лет всемирно известными.

– Что, и журнал не помог? – с сочувствием спросил Генка.

– А что журнал? – вынырнул из своих раздумий Стриж.

– Ты ей второй раз его предлагал?

Илюха во все глаза смотрел на Кармашкина.

– Так это ты его взял? – он крепко схватил приятеля за руку. – Верни. Слышишь? Немедленно верни обратно!

– Да чего ты ко мне привязался? – стал отпихиваться от него Генка. – Что я верну, если журнал у тебя.

– С чего ты взял? – теперь Илюха толкал Кармашкина в грудь, словно хотел выгнать из очереди.

– Я тебя видел! – не сдавался Генка. – Ты вчера предлагал журнал Вороновой. Я как раз под лестницей сидел, подсматривал. А ночью ты нам с Костяном по голове надавал, чтобы снова журнал забрать. Я знаю, я фантик нашел.

– Какой фантик? – брезгливо поморщился Стриж. – Совсем с башкой распрощался? Что за глюки!

– Ты стоял около школы ночью и ел конфеты, которые тебе Семенова дала.

– Ты что, больной? – покрутил пальцем у виска Илюха. – Что мне, делать больше нечего, как ночевать около школы? И конфеты я никакие не ем. У меня вторую неделю временная пломба стоит, мне сладкое есть нельзя!

– А кто же тогда?.. – растерялся Кармашкин.

– Понятия не имею! – Илюха пошел к выходу. – Вы мне с этим журналом надоели. То один, то другой! Всякий аппетит с вами пропадет.

– Подожди! – Генка побежал за ним, ухватил его за руку. – Что значит – вы? Кто еще?

– Отвали, – вырвал свою руку Стриж.

– Кто для тебя журнал крал? – упорно бежал следом за Илюхой Кармашкин. – Мы вместе в школе были, я его почти узнал. Куртка серая, с «молнией»…

Илюха схватил Кармашкина за ворот рубашки и резко притянул к себе.

– Не было у меня никакого журнала, понял? – прошептал он ему прямо в ухо.

– Я не один тебя с ним видел…

Лицо у Илюхи в этот момент было страшным, и по-хорошему говорить больше ничего не следовало, иначе не видать Генке дальнейшего участия в их коллективе. Но в Кармашкина словно бес какой вселился, и остановиться он уже не мог:

– Еще Костян был. И Ксю. Они подтвердят. Говори сразу, откуда он у тебя?

– Ты был ночью в школе? – усмехнулся Стриж. – Какая новость! А может, это ты журнал украл, а потом мне продал?

– Ты чего? – опешил Генка. – У меня ничего не было. Это кто-то…

– Удивительно! Один ты знаешь, что был кто-то еще. А ведь ключи у тебя нашли? Может, этот кто-то и есть ты? Украл журнал, а потом взял и мне его подкинул. Ну что, пойти к Адочке и все рассказать? Я думаю, она мне поверит.

– Ты чо? – Генка аж задохнулся.

– Ничо! – отпихнул его Илюха. – Достал уже! Сказано – отвали!

– А ну, хватит кричать! – накинулась на них повариха. – Ишь, расшумелись! Не на улице. – Кармашкин попятился. – Стоять! Силы много? Ну-ка, разнеси по столам стаканы. Глядишь, прыти-то поубавится.

Генка растерянно глянул на толпу, в которой мелькнуло несколько знакомых лиц.

Майсурадзе, Костян… Оба внимательно смотрят на Кармашкина. Ну да ладно, пускай смотрят, еще неизвестно, кто первый найдет журнал. Девчонки, Семенова, за ее спиной Прохоров. И все ждут, что он сделает с этим чаем.

– Давай-давай, поворачивайся! – Толстая повариха легко подхватила поднос, полный стаканов с чаем, и перекинула его на руки Генке. – Там малыши уже сидят ждут. Учительница молодая, не справляется. Не урони. – И она отвернулась к своим кастрюлям и котлам.

Кармашкин бодро потопал через зал. Поднос был не очень тяжелым, только стаканы звякали и все норовили сползти на пол.

Перед подносом промелькнул прозрачный силуэт. Невысокий парнишка с грустными глазами сухо улыбнулся Генке и растаял в воздухе. От неожиданности Кармашкин качнулся в сторону, нога его за что-то запнулась, и он плашмя полетел на пол.

Звон стаканов оглушил. Чай плеснулся в лицо. Генка машинально облизался. Чай был сладкий.

А вокруг кружилась, ахала и возмущалась столовая, визжали малыши, ругалась повариха. Генка ошеломленно тряс головой, пытаясь вернуть себе нормальный слух. Перед глазами все стоял и стоял странный пацан с грустными глазами.

Неужели у него теперь еще и галлюцинации начались?

– Геночка, – пробилась к нему Семенова. – Ты жив?

– Не дождешься, – прошептал он, медленно садясь на пол.

– Чего не дождусь? – испугалась Леночка.

– Чтобы я помер. – Он попытался опереться на руку, но под ладонь попали мелкие осколки стакана.

В толпе возникло движение. Майсурадзе с Костиком пробивались к двери. Перед ними кто-то бежал, но разглядеть его Кармашкин уже не успел.

А еще друзья называются… Вместо того чтобы помочь, деру дали…

– Что ты, что ты, – закудахтала Семенова, доставая платок, чтобы перевязать Генкины порезы. – Живи! Вставай скорее, я тебя вытру.

– Ну, чего сидишь, герой? – Сквозь толпу к ним шла повариха с половой тряпкой. – Все дела сделал? Поднимайся!

Вставать Генке совсем не хотелось. Здесь, в теплой луже чая, все уже было понятно. А там, за дверью, его неизвестно что ждало. Судьба наверняка готовила новые неприятности.

Вовка выскочил из столовой первый. Прохоров неуклюже бухал ботинками в нескольких метрах от него. Бежал он почему-то не к выходу, где можно было уйти через улицу, а наверх. На лестнице Димка выдохся, и Майсурадзе догнал его.