Ночь разбитых сердец

Он снова спокоен, снова контролирует ситуацию!

Какая-то женщина, проходя, обернулась, и он улыбнулся, довольный тем, что привлекает внимание. А почему бы и нет? Красивое лицо, отличная фигура, слегка развевающиеся на ветру волосы… Женщины никогда не могли равнодушно прой­ти мимо него.

И, конечно, не осталась равнодушной Джинни.

Она так охотно пошла с ним по темному пляжу, не побоялась углубиться в дюны. Кокетничала. От выпитой текилы ее медли­тельный южный говор стал совершенно неразборчивым.

Она так и не поняла, что с ней произошло. В буквальном смысле не поняла, что ее ударило! Он закусил губу, подавляя смешок. Один резкий удар по затылку – и она рухнула на зем­лю. Как легко он унес ее в лес! Предвкушение так опьянило его, что она казалась невесомой. Процесс раздевания был… да, воз­буждающим. Правда, ее тело оказалось пышнее, чем ему хоте­лось бы, но ведь это была всего лишь репетиция.

Однако он слишком спешил. Сейчас, когда он способен ана­лизировать, это невозможно отрицать. Он действовал слишком поспешно. Неловко возился с оборудованием, так не терпелось сделать первые снимки: обнаженное тело, руки, связанные над головой и прикрученные к крепкому молодому дереву. Надо было раскинуть волосы, добиться идеального освещения и ра­курса. А он не стал тратить время.

Его опьянило собственное могущество, и он изнасиловал ее, как только она пришла в сознание. А ведь он хотел сначала по­говорить с ней, сфотографировать страх, разраставшийся в ее глазах, когда она начала понимать, что он собирается делать.

Он хотел сделать все так, как это было с Аннабелл…

В памяти возникли строчки дневника:

Она боролась, пыталась заговорить. Ее изумительные длинные ноги дергались, извивались. Спина выгибалась. И спокойное, холодное чувство абсолютной власти охватило меня.

Она – объект. Я – художник.

Так это было с Аннабелл. Так должно было быть и в этот раз.

Но первый оргазм разочаровал его. Такой… обыкновенный, думал он теперь. Ему даже не хотелось больше насиловать ее: это вдруг показалось неприятной работой, а не удовольствием, всего лишь необходимостью – чтобы сделать последние снимки.

Но когда он вынул из кармана шелковый шарф, обмотал им ее шею и стал медленно затягивать, следя, как становятся огромными ее глаза, как судорожно раскрывается рот, чтобы глотнуть воздух, закричать…

Да, во второй раз было намного лучше. Он получил настоя­щее удовольствие: оргазм был прекрасным, сильным и долгим.

И тот последний снимок – вероятно, одно из его лучших творений.

Он назовет его «СМЕРТЬ ПРОСТИТУТКИ». Ибо кто она, если не проститутка, не обыкновенная дешевка, которую не жалко выбросить?

Наверное, именно поэтому все было так далеко от совершен­ства. Но это не его вина, а ее! Теперь, когда он все проанализировал, его настроение значительно улучшилось. Виноват объект, а не художник!

И все же как досадно, что он выбрал именно ее. Черт побери!

Ему пришлось снова напомнить себе, что это была всего лишь тренировка, всего лишь репетиция с дублером.

В следующий раз он добьется совершенства. С Джо.

С легким вздохом он погладил кожаный «дипломат», в кото­ром лежали фотографии, отпечатанные в арендованной непода­леку квартире. Пора было возвращаться на остров.

Брайан сам отправился в сад бороться с сорняками. Это обе­щала сделать Лекси, но Брайан не сомневался, что она умчалась на поиски Джифа – соблазнить его на вечерние развлечения.

Ночью из окна своей спальни он видел, как они возвращались. Насквозь промокшие, в песке, хихикающие, как дети… Любому стало бы ясно, что они не только купались. Он был приятно удивлен и даже немного позавидовал.

Они явно считали совершенно естественным просто отдать­ся друг другу, просто жить данным моментом. Правда, Брайан понимал, что Джиф задумал нечто гораздо большее, чем минут­ное наслаждение. А Лекси… Лекси, судя по всему, намерена лишь мимоходом отбить чечетку на сердце очередного поклонника.

Однако Джиф умен и терпелив и, вероятно, в конце концов заставит Лекси плясать под свою дудку. Интересно будет пона­блюдать, подумал Брайан. С безопасного расстояния.

Это то, что всегда было необходимо ему. Безопасное рассто­яние Брайан потянулся в карман короткого холщового фартука за культиватором и вдруг услышал жалобные всхлипывания. Он оглянулся и увидел женщину в гамаке. Его сердце на мгновение остановилось. Темно-рыжие волосы в зеленой тени, вяло упавшая рука, тонкая, бледная, изящная. Потрясенный, Брайан сде­лал шаг к ней, но она беспокойно повернула голову, и он отступил.

Господи! Это не его мать. Это всего лишь Джо. Поразитель­но, как она иногда похожа на Аннабелл! При определенном ос­вещении, в определенном ракурсе. И в такие моменты невоз­можно сдержать поток воспоминаний, унять боль… В летние дни мать любила покачаться часок в гамаке. И если Брайан на­ходил ее там, то садился рядом на землю, скрестив ноги. Она клала руку на его голову, ерошила волосы и расспрашивала о последних приключениях.

И всегда внимательно слушала! Или так ему тогда казалось? Скорее всего она просто грезила под его болтовню. Грезила о своем любовнике, о том, как сбежит с ним от мужа и детей! О сво­боде, которая нужна была ей больше, чем сын!

Но сейчас в гамаке спала Джо – и, судя по всему, спала бес­покойно.

Брайан сказал себе, что нужно отвернуться и уйти, оставить Джо наедине с ее демонами. Какое ему дело до кого бы то ни было в этом мире – в мире, где матери бросают детей? Однако он подошел к сестре и озабоченно нахмурился, глядя, как она стонет и дергается во сне.

– Джо! – Он положил ладонь на ее плечо, потряс. – Про­снись, милая, проснись!

То, что преследовало Джо среди призрачных, раскачиваю­щихся на диком ветру деревьев, впилось когтями в ее тело.

– Нет! – Она вскочила, пытаясь освободиться. – Не трогай меня!

– Тихо… – Брайан сам не мог понять, что испытывает. Тре­вогу? Удивление? Жалость? – Успокойся, все хорошо.

Прерывисто дыша, Джо уставилась на него невидящим взгля­дом.

– Брайан? – Она обессилено рухнула в гамак и закрыла глаза. – Извини. Я видела плохой сон…

– Я так и понял. – И еще он понял, что встревожен больше, чем ожидал. Кейт, как обычно, права: у Джо явно серьезные проблемы. Он воспользовался ситуацией и присел на краешек гамака. – Хочешь чего-нибудь? Может, воды?