Ночь с Каменным Гостем

Кристиан, поцеловав меня в лоб на прощание, вышел. Доктор раскрыл саквояж и достал шприц.

– Я сделаю вам укол, ваше величество, он расслабит мускулатуру и успокоит нервы. Вам не о чем беспокоиться!

Ночь, когда появился на свет мой сын, была бесконечной. От инъекции я впала в дрему, которая завершилась, когда под утро начали отходить воды. Доктор снова ввел мне в вену прозрачный раствор, и я потеряла сознание.

В себя я пришла оттого, что кто-то положил мне на голову мокрое полотенце. Тонкая пленка пота покрывало мое лицо, жажда терзала меня. Я попыталась приподнять голову, но даже этого не смогла сделать. Сновали служанки с тазами, полными мыльной воды и окровавленных простыней, я поняла, что все позади.

– Где мой малыш… – прошептала я. – Я хочу увидеть его!

Я заметила, как все переглянулись и оборвали разговор. Совсем некстати я вспомнила о проклятии рода Валуйских – первый сын всегда умирает до достижения двадцати пяти лет. Но с моим ребенком, если Господь подарил мне сына, этого не случится!

– Я хочу его видеть, почему вы утаивает его от меня? – шептала я.

Возникло бородатое лицо лейб-медика. Он серьезным тоном заметил:

– Ваше величество, поздравляю вас с рождением сына! Он появился на свет в три четверти пятого утра восьмого сентября 1925 года!

Я в изнеможении закрыла глаза и внезапно вспомнила о признании Кристиана. Что же мне делать?

– Однако… – понизил голос лейб-медик. – В силу стечения неблагоприятных обстоятельств, ваше величество… Ваш сын…

– Что вы утаиваете от меня! – закричала я, но мой крик больше походил на сиплый шепот.

– Пуповина обвила его шею, и когда он появился на свет, было слишком поздно, – сказал, отводя глаза, доктор. – Мои соболезнования, ваше величество, ваш сын скончался двадцать пять минут назад у меня на руках!

– Нет! – заклокотало у меня в горле. – Нет! Отдайте мне его! Вы украли моего сына!

Лейб-медик вонзил мне в руку шприц и ласково сказал:

– Вам требуется отдых, ваше величество. Вы должны спать и набираться сил.

Двери спальни распахнулись, возникла перепуганная служанка, которая заголосила:

– Господин доктор, беда! Один из гвардейцев напал на короля Кристиана! Он выстрелил в него, и король…

Она зарыдала. Доктор воскликнул:

– Глупая гусыня, ты что, не могла держать язык за зубами? Прочь!

– Но король умер! – залепетала служанка, и я провалилась в сон, хотя предпочла бы умереть.

…Я присутствовала на погребении Кристиана и нашего сыночка, нареченного Константином. Их похоронили вместе, в кафедральном соборе, где полтора года назад я стала женой Кристиана. Мне не позволили взглянуть на них и попрощаться ни с одним, ни с другим.

Кристиана в ту ночь застрелил мятежный гвардеец, направив ему в грудь винтовку и спустив курок три раза. Убийцу растерзали его же сослуживцы на месте, в комнатке гвардейца обнаружили революционную литературу и записи, свидетельствующие о том, что он давно замышлял убийство короля. Регентский Совет распространил официальную версию гибели Кристиана, он якобы погиб в результате несчастного случая на охоте. Народ не хотели тревожить вестью о том, что предатели имеются среди преданных гвардейцев.

Я механически соблюдала ритуалы траура, предписанные дворцовым этикетом. Матушка и Николя были подле меня, но даже им я не могла доверить страшную тайну Кристиана! Новым королем стал один из представителей побочной линии Любомировичей, но сие более не занимало меня. Я проводила почти все время у себя в апартаментах, а ночами молилась около могил Кристиана и Константина.

Так прошло полгода. Герцословакия справилась с шоком, вызванным подлым убийство Кристиана и смертью его сына в одну и ту же ночь. Новый король, по прихоти судьбы носящий имя Кароль, четырехъюродный кузен Кристиана, был наконец-то коронован.

Я поняла, что делать в Экаресте мне больше нечего. Матушка звала к себе в Париж, Николя уговаривал переехать к нему в Лондон. Руди в письме признался в том, что любит меня, и просил остаться в Экаресте. Я приняла предложение братца.

Мое решение нашло полное понимание премьер-министра. Он пообещал мне, что я получу часть наследства Кристиана, но я отказалась, решив, что память о нем и искра любви в потаенном уголке сердца – вот и все, что мне нужно.

Холодной весной 1926 года я навсегда покинула Герцословакию, унося с собой тайну Вулка Сердцееда. Я приняла решение, что никто и никогда не узнает о том, что убийцей был мой Кристиан. Перед тем как королевский поезд, который, по любезному приглашению нового монарха, с коим у меня, увы, сложились весьма натянутые отношения, пересек границу, я попросила остановить состав.

По глубокому снегу я вышла в лес: сиреневые сумерки спускались с небес, ели-исполины вздымались вокруг меня. То был край вулкодлака. Я замерла перед небольшой речушкой, покрытой серебристой коркой льда. Заметив полынью, я сняла с пальца перстень с синим алмазом, принадлежавший Кристиану, поцеловала его и швырнула в ледяную воду.

Тихий всплеск поглотил последнюю улику (вещи из будуара королевы Флорентины я самолично сожгла в камине). Темные воды сомкнулись над моим горем и моими воспоминаниями.

Я знала, что всегда буду любить Кристиана, как знала, что никогда не прощу ему тех ужасных преступлений, что он совершил, дабы сделать меня королевой.

Вернувшись в теплый салон-вагон, я сказала:

– Мы можем отправляться в путь.

Поезд, издав пронзительный гудок, покатил по рельсам, унося меня прочь из той страны, что подарила и отняла моего любимого и моего сына…

Дана 1 марта

Кире и ее отпрыскам не повезло – их арестовали прямо у меня в квартире. Сигареты, ненавидимые Ветой, спасли мне жизнь (наверное, единственный случай в истории цивилизации, когда курение принесло ощутимую пользу)! Доказательств вины этой троицы было более чем предостаточно, а моих показаний хватило, чтобы Виолетту и инспектора Кранаха отпустили тем же вечером.

Шумный процесс над Кирой Компанеец, Веточкой и Мареком привлек внимание зарубежных газет и телекомпаний, все только и твердили о том, какая я смелая и умная. Я с честью принимала эти комплименты.

Все трое сознались в совершенных убийствах и были приговорены к пожизненному пребыванию в психиатрической клинике. После оглашения приговора Виолетта и Фердинанд пригласили меня в ресторан.

– Если бы не вы, Дана, мы сгнили бы за решеткой, – в сотый раз рассыпалась в благодарности доктор.

– А до этого эта Дана едва не упекла нас в сумасшедший дом, – поглощая форель, заметил сумрачно инспектор Кранах.

Его восстановили на работе, и он опять занялся своим любимым делом – поимкой маньяков. Его сестрица стала новым директором Института имени Фрейда и заняла то самое теплое местечко, которое приглядела себе Компанеец. Кира тоже заняла почетное место в институте – но не на этаже в кабинете руководства, а в подвале среди прочих умалишенных убийц.

– Не будь таким букой, – толкнула Фердинанда в бок Виолетта. – Мы вели себя чрезвычайно подозрительно, когда пытались избавиться от останков… Вулка.