Ночь ястреба

— Чушь, и ты это знаешь, — вмешался Бриггс. — Ты был один, покалечен, растерян. И они этим воспользовались. Ты не мог им сопротивляться.

— Нет, мог, — продолжал гнуть свое Люгер. — Я смалодушничал. Ни о чем не думал, только о себе. Предал все, во что верил, понимаешь, все.

— Дэйв, это неправда... — попытался разубедить его Макланан.

— Посмотри на это, — крикнул Люгер, обводя рукой кабину самолета. — Я по памяти создал рабочие места пилотов и штурмана, причем точно, во всех деталях. И делал это с увлечением. Так не может работать запуганный пытками человек, Патрик, так может работать только предатель. А если бы я всеми силами сопротивлялся им, если бы позволил им убить меня, то никогда не сделал бы для них такую грандиозную работу.

— Дэйв, ты прекрасно, как и я, знаешь, что невозможно все время сопротивляться, особенно в условиях пыток, которые они применяли к тебе, — вмешался Ормак. — Можно сопротивляться несколько дней, даже несколько недель, но, если они контролируют всю обстановку вокруг тебя, каждое твое движение, в конце концов они начинают контролировать и твой мозг. И ты не можешь сопротивляться. После этого люди сходят с ума или умирают. Ты не предатель. Ты герой. Ты спас наши жизни и по мере возможности помог предотвратить третью мировую войну. Ты говоришь, что помог им построить этот самолет? Что ж, теперь ты можешь помочь нам улететь на нем от них.

— И, может быть, даже использовать его против оккупационных белорусских войск, если мы сможем установить на него какое-нибудь вооружение, — добавил Макланан и выглянул в окно кабины. — Где же наши литовские помощники? Они ведь отправились поискать здесь бомбы и ракеты.

— Пойду выясню, — предложил Бриггс. — А то просто сижу здесь и нервничаю, особенно когда вы заводите разговор о вооружении. — Он спустился по небольшому трапу и скрылся в передней части ангара. Через несколько минут Бриггс вернулся с генералом Пальсикасом и сопровождавшим его переводчиком. Он надел наушники, соединенные проводами внутренней связи с кабиной.

— Плохие новости, ребята. Похоже, литовцы уходят отсюда.

— Что-о?!

Пальсикас надел наушники, отодвинул в сторону переводчика и заговорил. При этом те, кто находился в кабине «Тумана», вынуждены были уменьшить звук, настолько раскатисто звучал голос Пальсикаса.

— Эй, шпионы, а вы хорошо смотритесь в этом странном советском самолете. Желаю удачи! А мы уходим. Прием.

— Говорит генерал Ормак. Куда вы уходите, генерал?

— На встречу с генерал-лейтенантом Вощанкой и его бригадой в городе Кобрин... или в аду, — ответил Пальсикас. — Он перешел границу, имея сорок тысяч солдат и множество танков. И движется очень быстро. Может захватить Вильнюс прежде, чем моя «Бригада Железного Волка» займет позиции. И еще больше войск может подойти из Калининграда и Черняховска. Так что нет смысла оставаться в «Физикоусе». Прием.

— А вы можете оставить нам несколько человек, которые говорят по-английски и по-русски? Мы хотели бы загрузить самолет и...

— Нет. Мне очень жаль, генерал. Это невозможно. Мы оставляем здесь только команду подрывников. Они уничтожат «Физикоус», если белорусские войска прорвутся к нему. Но ни одного солдата я здесь не оставлю. Возможно, вам теперь лучше отправиться в посольство. Мы уходим. До свидания. — Пальсикас протянул наушники Бриггсу и удалился.

— Что ж, похоже, что нам придется заправлять и загружать самолет самим, — с покорностью в голосе произнес Ормак. — Дэйв, я бы хотел, чтобы ты первым делом перевел Патрику инструкцию по заправке. А мы с Бриггсом пока поищем вооружение. Давайте приступать.

Дэйв Люгер со всем энтузиазмом, на который был способен, начал лазить из самолета и обратно, прихрамывая, ковылял по гладкому бетонному полу ангара, несколько раз вынужден был отдыхать, объясняя Патрику систему заправки. Патрик размотал шланг заправочной колонки и потащил его по полу к самолету.

— Я вспомнил, как ты делал это в Анадыре, Патрик, — сказал Дэйв, сидевший возле переходника для заправки топливом, расположенного в левой передней части «Тумана».

— Но я рад, что сейчас мне не надо забираться на самый верх этой штуки, да и погодка здесь гораздо приятнее, чем там.

— Вот тут ты прав, — согласился Люгер. Несколько секунд он внимательно разглядывал Макланана, потом добавил: — Я вижу, тебе пришлось делать пластические операции в отмороженных местах.

Макланан дотронулся до кончиков ушей, он лишь слегка обморозился во время тех тяжелых испытаний, которые выпали на долю экипажа «Старого пса».

— За счет ВВС, — пояснил Макланан. — Их тоже это устроило, меньше пришлось давать объяснений.

— Не то что по поводу меня, — промолвил Люгер.

Патрик с сочувствием посмотрел на друга, собираясь что-нибудь сказать, но промолчал.

— Как ты думаешь, что они сделают со мной, Патрик? — спросил Дэйв.

Макланан сунул шланг в переходник бомбардировщика, включил насос и принялся следить за приборами, чтобы вовремя переключить баки. На плече у него висел автомат МР-5, оставленный морскими пехотинцами.

— Допросят тебя, наверное, — ответил он. — Обследуют твой мозг и выяснят, что эти хреновы Советы сотворили с тобой.

— А как ты думаешь, меня расстреляют?

Макланан сделал вид, что не слышал этого вопроса, он не хотел, чтобы Люгер заметил, как он сам испугался. Все эти недели, с того момента, как он узнал о том, что Люгер жив, во время подготовки, планирования операции Патрик сознательно старался не думать о последствиях возвращения Люгера. Он понятия не имел, что задумал Вашингтон, но, зная, что разведуправление Министерства обороны уже начало свое расследование, можно было предположить, через какое множество допросов придется пройти Люгеру, в том числе и относительно операции «Старый пес». Да, скорее всего, Люгеру придется пройти через все это дерьмо по возвращении в Штаты — если только, конечно, они выберутся отсюда, — и это может быть еще похуже тех допросов, которым его подвергали Советы. Но Люгер ни в коем случае не должен знать или даже подозревать об этом.

— Эй, — Макланан легко изобразил на лице улыбку, — да не терзай ты себя, Дэйв. Не ставь на себе крест. У нас полно работы.

— Патрик, ты должен сказать мне, что знаешь, что думаешь, — настаивал Люгер. — Я напуган, и чувствую себя совершенно одиноким.

— Но ты не одинок, Дэйв! У тебя имеются довольно влиятельные друзья. Вилбор Кертис все еще председатель Объединенного комитета начальников штабов, генерал Брэд Эллиот все еще начальник Технологического центра аэрокосмических вооружений, а Томас Престон — министр обороны. И все они твои должники. — Макланан похлопал по гладкой обшивке «Тумана» и добавил: — И, конечно же, сыграет свою роль тот факт, что ты помогаешь нам угнать этот трофей.

Дэйв ничего не ответил на это. Да, безусловно, идея угнать «Туман», а не просто украсть техническую документацию, принадлежала ему, Дэйву. А после того, как они обнаружили некоторое вооружение — ракеты АА-8 класса «воздух-воздух» и крылатые ракеты для разрушения взлетных полос (крылатый вариант британской миноразбрасывающей кассетной авиабомбы JP233), — именно Люгер предложил попытаться использовать «Туман» для нанесения ударов по белорусским захватчикам. Генерал Ормак моментально одобрил эту идею. Ведь он, да и все они были летчиками, а не пехотинцами. И прекрасно умели вести войну с небес.

Идея улететь на «Тумане» вызвала у Люгера первый настоящий всплеск энтузиазма с момента его освобождения. Но теперь этот энтузиазм таял. По мере приближения момента взлета Дэйва все больше охватывало чувство вины за создание этого самолета. И это давящее чувство вины могло прямо сейчас ввергнуть его в сильную депрессию, а им очень нужна была помощь Люгера для управления этим советским бомбардировщиком-"невидимкой".

Макланан не был профессиональным психологом, но он понимал, что надо разговорами вывести Люгера из этого состояния, иначе их полету не суждено состояться.