Ночь. Лифт. Два Босса

Естественно, Юрий Константинович решил, что проблемы ему лишние не нужны. И когда я приехала, на собеседовании прямо сказал, что на чудо не надеется. И если уж мне захотелось поиграть в начальницу, то надо постараться не сделать хуже, иначе его точно уволят, а ему до пенсии остался всего год.

Впечатленная его речью и всей ситуацией в целом, собралась навестить Карину и поговорить с ней. Надо же было так напугать старичка. Меня коты явно за такое по головке не погладят. Черт, надо было просто идти с повинной, нет, придумала, как все красиво устроить.

Хотела зайти к ним в кабинет, представиться и предложить начать все сначала. Как же красиво это было в моем воображении — их удивленные вытянутые лица.

Ладно, это пока подождет. Надо поговорить с Кариной, разобраться с делами в отделе и попытаться выполнить план. Пусть даже если я сама начну торчать на телефоне, мне не привыкать. Да и девочки тоже очень вдохновились, когда я к ним заглянула, прежде чем пойти к Юрию Константиновичу.

Может, все будет хорошо?

“Не будет,” — пронеслось в голове, когда двери лифта разошлись и на меня уставились двое злых мужчин.

— Я… это… по лестнице спущусь, — пискнула и быстрым шагом направилась к лестнице.

Что сейчас будеееет…

— Зоя! — рявкнул Марк на весь этаж, и я ускорилась.

Черт, главное не навернуться, все-таки на четвертом месяце беременности надо быть осторожной.

Естественно мужчины успели не только догнать, но и встать передо мной непроходимой стеной. Хмурой, рассерженной стеной.

— Куда это ты собралась, карапузик? — ухмыльнулся Ален, с наслаждением рассматривая мой маленький животик.

Эй, а где шок? Где вытянутые лица?

— Подальше от вас! — фыркнула, скрещивая руки на груди.

Все не по плану, все снова летит в задницу.

Да, именно так.

Задница. Задница. Задница.

Большая задница.

— Это… — Марк, сглотнув, смотрел на меня с трепетом.

— Мой! — отрезала, отступив от мужчин на шаг.

— Хорошо, твой, — миролюбиво согласился, поднимая ладони вверх, и сделал шаг ко мне.

— Не подходи, — предупредила.

Прищурившись, смотрела на рыжика, упустив момент, когда Ален, как кот, бесшумно встал сзади меня.

Окружили. Что делать?

— Ты, главное, не нервничай, — продолжал Марк.

— Это по твоей части нервничать и грубить, — едко заметила.

— Я больше не буду так неуважительно с тобой разговаривать. Обещаю, — Марк смотрел виновато, как побитый щенок.

Жалко засранца. Ай, да чтоб тебя!

— Будешь, — вредничала, кусая нижнюю губу.

Почувствовав, как Ален обнял со спины, вздрогнула.

— Не буду.

— И почему же? — приподняла бровь, для виду попыталась вырваться из таких до боли приятных объятий.

Мне кажется, или Ален слишком молчалив? И ещё его реакция на карапуза такая спокойная.

— Потому что я тебя люблю, — Марк сразу же сосредоточил на себе все мое внимание.

— Любишь? — тихо спросила.

Его слова по сердцу, как кипятком ошпарило.

— Безумно, — подтвердил, сократив между нами последние сантиметры, прижался своим лбом к моему.

— А как же Мишель?

Хотелось застонать в голос. Вот умеет мой длинный язык испортить момент. Трепетный, такой желанный сердцем и чувственный до скопившихся слез в глазах.

— Я не отпустил, но работаю над этим, — честно признался.

И меня отпустило. Вот так, без лишних слов, поверила в его слова.

— Значит, больше не считаешь меня шлюхой? — продолжала держать оборону.

Ален фыркнул в волосы, поглаживая мой живот.

— Прости меня за те слова, я так не считал. Я злился и нес херню. Прекрати убегать, дай нам ещё один шанс исправиться.

— Даже если ты убежишь, мы теперь знаем твой адрес и даже твоего врача, — с удовольствием сообщил брюнетик.

Ах, значит, вот так…

— Я не убегала. Я думала над тем, хочу ли с вами создавать семью, — посмотрела прямо в зеленые глаза и почувствовала, как мужчины напряглись.

— И что ты решила? — спросил Ален, встав рядом с Марком.

Может, хватит, Зой, вредничать?

— Что вы станете хорошими отцами, — мягко улыбнулась.

— Зачем тогда сейчас убегала? — прочистив горло, спросил Марк.

Во взгляде рыжика было столько вкусных эмоций. Счастье, страх, любовь. Хотелось остановить время и наслаждаться таким рыжиком. Раствориться в нем.

Ален тоже хорош, и я по нему скучала, но сейчас он больше похож на строгого учителя, который вот-вот отругает ученицу за то, что она не сделала домашнее задание.

— Потому что я не так планировала и… — не успела закончить, как Марк поцеловал меня, жадно исследуя языком мой рот.

Застонав, ответила на поцелуй, зарывшись в рыжие волосы пальцами.

“Мой вредный, мой хороший,” — проносилось в голове.

— Как же я скучал, — выдохнул он в губы, и я счастливо улыбнулась.

“Я тоже скучала, глупый, даже представить не можешь, как сильно,” — мысленно ответила.

— Целуйтесь-целуйтесь, а потом мы пройдем в кабинет и поговорим, — сказал Ален с каким-то нехорошим предвкушением в голосе.

— О чем? — посмотрела на него.

— Например, о том, что ты исчезла на четыре месяца и не рассказывала про ребенка, — строго отчитывал, загибая пальцы. — О том, как я переживал, и о том, как я хочу пройтись ремнем по твоей заднице. И если ты, дорогая моя, снова сбежишь, не поговорив с нами, я найду тебя и увезу на наш семейный остров и, поверь, там ты далеко не убежишь.

— Малыш, не злись, я больше не так не буду, — ластилась к рассерженному брюнетику.

— Невыносимая женщина, — проворчал, но все же обнял и аккуратно прижал к себе.

— Зато ваша, — усмехнулась, подмигнув рыжику, с любовью смотрящему на нас.

Глава 22

У меня были опасения, что коты после примирения запрут меня дома и из постели не выпустят. Опасения в жизнь не воплотились, мало того, что работать разрешили и дали добро на все мои действия, как руководителя, так и по стенке обходят возбужденную до предела меня. Где я только ни зажимала их, и вместе, и по отдельности, но они, сжимая зубы, только отшучивались с твердым стояком, целовали и смывались под разными предлогами.