Ночи кровавого железа

В двери показался Туп и тут же вмешался:

– Что вы здесь затеяли, Гаррет?

– Ищу улики.

– Что-нибудь нашли?

– Да. Ножи. Покойник сказал, что их нужно сломать.

Туп приблизился на несколько шагов и взглянул на четыре обнаженных лезвия.

– Не опасно к ним прикасаться?

– Уинчелл и Рипли невредимы?

– Да.

– Тогда не опасно. Только не порежьтесь. Туп выругался и взял ножи.

– Я сразу же их сломаю. И вышел. Я сказал Конфетке:

– Кроме того, что напрашивается само собой, хотя оно не так напрашивается, как ты думаешь, ты можешь зайти ко мне и побеседовать с моим партнером. Он у нас мозговой центр. Он хочет тебя видеть.

– Он что, калека? Не может сам прийти?

– Он нездоров.

Я спрятал улыбку. Покойник нездоров более, чем кто-либо другой.

Мы выбрались из подвала. Конфетка болтала без умолку. Я признал себя побежденным. Я пытался представить ее Тупу, чтобы она знала, кому официально принадлежит честь ее освобождения. Это не помогло. Она продолжала трепаться, обращаясь ко мне. Тупа интересовали только ножи, он трудился весьма старательно и разломал каждый нож на четыре части.

– Об этом мы позаботились. Туп был ужасно счастлив и доволен собой. Дьявол гордился да… – подумал я.

– Лучше проверьте, не взяли ли они у того бродяги чего еще. Мы не знаем точно, что проклятие передается через ножи.

– Бродягу кремировали, и вся его одежда тоже сгорела. А теперь мы кремируем этих… Ах, да! Правильно. После того, как узнаем насчет проклятия.

– Да, после.

Конфетка не унималась. Я сказал:

– Женщина, я больше не могу. Я не мазохист. Но я хочу, чтобы ты пошла со мной и поговорила с моим партнером. По дороге к тебе на Холм мы как раз будем проходить мимо нашего дома.

Я примолк и уставился на пленников. Оба лежали в джутовых мешках. Уинчелл бесился. Рипли лежал спокойно, но это внушало мне смутные подозрения. Пока я смотрел, мимо пролетела крохотная мошка, похожая на моль.

В это время Конфетка спросила:

– Откуда ты знаешь, что твой дом находится по дороге ко мне?

– Признаюсь, я еще не выяснил, кто ты на самом деле. Но я знаю, что с Холма. Этому убийце нравились только богатые девушки. Так что если ты собираешься вернуться домой, спрятаться от реального мира и думать, как тебе повезло, что можно позабыть обо всем, что было, и относиться к беднякам…

– Ты акмеист? Или анархист?

– Что? Ты упустила смысл.

Это ничего, главное, что я не упустил ее. Я тащился домой, и она шла за мной по пятам. Покойник будет доволен.

– Полно чокнутых подпольных групп, Гаррет. Их десятки. Пуантилисты. Деконструктивисты. Калибраторы. Аватаристы, атеисты, реалисты, постмодернисты. Ты так говорил…

– Я не касаюсь политики в надежде, что политика не коснется меня. По моему мнению, хорошо обдуманному, хоть и циничному, пусть мы даже перезрели для перемен, все перемены, проводимые людьми, приведут только к худшему, пойдут на пользу все более немногочисленной и продажной правящей верхушке. – В эту минуту я понял, чем она увлечется теперь: революцией. – Кстати, у тебя есть имя? Настоящее имя?

Все эти исты соберут под свои знамена несчастненьких, скучающих богатых барышень.

– Конни.

– Правда? Значит, ты почти его не изменила?

– Почти. Конни меня называл только брат. В прошлом году он погиб в Кантарде. Он был капитаном кавалерии.

– Прими мои соболезнования.

– А ты мои, Гаррет.

– Что?

– Ты тоже там кого-то потерял. До меня дошло.

– Да. Типичный случай. А как называют тебя другие люди?

– Микки.

– Микки? Как они ухитрились из Конни сделать Микки?

Она рассмеялась. Когда она ничего не делала, а просто веселилась, у нее был чудесный смех. Я чуть не ошалел.

– Не знаю. Это моя няня. У нее были для всех нас ласковые прозвища. А что? Я захихикал:

– Ты мне напомнила о моем младшем брате. Мы звали его Фуба.

– Фуба?

– Не знаю почему. Это моя мама. Меня она называла Прыщ.

– Прыщ? Да. Ну конечно. – Конфетка закружилась и стала показывать на меня пальцем. – Прыщ! Прыщ!

– Эй! Прекрати!

Люди таращили на нас глаза. Она сделала пируэт:

– Прыщ! Знаменитый сыщик Прыщ! Конфетка засмеялась и помчалась вперед. Побежала, потому что я припустился за ней. Она неплохо бегала. Ноги у нее были что надо. Красивые ноги, я не очень-то старался ее догнать, просто бежал сзади и наслаждался зрелищем.

Мы пустились бегом, когда были уже недалеко от дома. Начиналась Макунадо-стрит, я поравнялся с Конфеткой и сказал:

– Осталось два квартала по этой улице. Это мой район. Здесь меня знают.

Она смеялась и пыталась отдышаться.

– Есть, сэр, мистер Прыщ. Я постараюсь, чтобы вы не уронили свое достоинство.

Когда Дин открыл парадную дверь, она все еще смеялась, и мне было не по себе.

49

Белинда стояла в коридоре. Она хмуро посмотрела на Конфетку. Конфетка хмуро посмотрела на Белинду. Они, без сомнения, узнали друг друга. Конфетка напоследок еще раз подколола меня:

– Ты знаешь, что его прозвище Прыщ?

– Дин, – прорычал я, – принеси закуски в комнату Покойника. А также нюхательную соль на случай, если я дам этой девице по башке и она отключится.

У меня вдруг возникла трудность. Я оказался меж двух восхитительных женщин, обе очень интересные и разглядывают друг друга, как кошки, собирающиеся вонзить когти. В меня.

Я давно не тренировался, но вспомнил, как это бывало. Когда они поднимут бучу, я все возьму на себя. Их счастье, что напали на такого, как я.

Я услышал шум в маленькой гостиной, и меня осенило. Я вбежал в комнату до того, как последний приблудный кот Дина успел спрятаться. Это был крошечный пушистый комочек, такой ласковый, что даже я, если бы меня приперли к стенке, признал, что он душечка. Я метнулся обратно в коридор, где мои дамы обменивались убийственными взглядами. Котенок замурлыкал.

– Вижу, что вы, девочки, знакомы. – Я сказал Конфетке: – Она здесь прячется. От убийцы. – И Белинде: – Вчера вечером убийца ее похитил. Мы только что ее освободили. Я привел ее на беседу с Покойником.

– Я так и думала. Я слышала, что ее похитили.

Белинда посмотрела на котенка без того огонька, который загорается при виде этих животных в глазах их поклонников. Черт возьми! Такая мысль, и все зря.

– Какой хорошенький, – проворковала Конфетка.

Здорово! Хоть одна проявила интерес.