Ночи с Пантерой

Выход.

Перестроить сознание.

Вы должны жить на скорости, по меньшей мере, вдвое, втрое большей, чем обычные люди. И ничего не откладывать на потом. Ваша мораль не должна иметь ничего общего с моралью других людей. Ничего не нарушая, и в то же время, наплевав на многие ложные табу, вы должны в сравнительно короткий срок взять от жизни всё, что только она может вам подарить.

Большинство людей вокруг вас умирают от скуки. Они судорожно суетятся в поисках приключений, каких-то экстремальных ощущений, вы же двигаетесь в совершенно противоположном направлении, вам хочется, наоборот, чего-то обычного, прочного, устоявшегося, экстрима у вас и так выше головы.

Глава 4. Право на сущность

Как бы то ни было, я получила новый паспорт, а с ним и другие документы, подтверждающие мой женский статус, на меня распространялись теперь все законы, права, свободы, дарованные нам нашей замечательной Конституцией, но... по сути, я потеряла всё и не получила ничего взамен. Как я уже говорила, я не хотела и до сих пор не хочу умирать, но всё буквально, как внутри, так и вокруг меня, толкало меня со времени моего Перехода, и продолжает толкать до сих пор, к могиле.

В отличие от героя Кафки, я приняла новый облик по доброй воле, но это ничего в нашем с ним положении не изменило: я лишилась сразу жилища, любой возможности заполучить хоть какую-то работу, всех своих друзей, родственников и знакомых. Никто, даже мать, отец, сестра, брат, не захотели меня в новом качестве принять.

Я долго мучилась, находясь в состоянии полной беспросветности, до тех пор, пока не поняла, что могу жить дальше только в обществе себе подобных. И тогда, одна за другой, стали устраняться многие проблемы, которые совсем ещё недавно казались мне неразрешимыми. Я соглашалась на любую работу, на любое жильё, и в конце концов их находила. Те люди, среди которых я теперь обреталась, с кем общалась, по крайней мере, понимали меня. И чем могли, помогали. Хотя трудно было назвать это жизнью.

Все дороги в нашем мире, мире гендерных изгоев, ведут в бордель или, в лучшем случае, в ночной клуб. Там я и жила, успешно орудуя шваброй и тряпкой, пока однажды оказалось некем подменить заболевшую девчонку и меня не позвали в подтанцовку.

Не знаю, что случилось тогда, особенных способностей к танцам в себе я никогда не замечала, однако вечер отработала на вполне удобоваримом уровне. Затем начались уроки и долгий каторжный труд. Главным препятствием был возраст. Да и гормоны, которые я вынуждена была постоянно принимать, особой бодрости мне не придавали.

Собственно, я и не надеялась ни на что на старте моей неожиданной карьеры: чудес, как известно, не бывает. Как бы то ни было, у меня наконец появились знакомые и, хоть и не друзья, то, по крайней мере, коллеги по работе. Мы ютились скученно, чтобы сэкономить на оплате, в маленьких комнатушках, но их уже можно было назвать жилищем, давно мне не удавалось досыта поесть, шмотки я обычно донашивала за кем-нибудь из сердобольных посетителей. Но я была счастлива неимоверно. Я до того намучилась в первый год своей новой жизни, что такой расклад меня более, чем устраивал.

Да, Бог - не Микешка, Он всё видит, чудо всё-таки произошло. Я танцевала всё лучше и лучше, но... Вот тут-то я и совершила роковую ошибку. Мне нужно было просто перейти в другой клуб, где меня восприняли бы сразу в новом качестве, а не вызывать бешеную зависть и негодование своим неожиданным кафкианским (только наоборот) "превращением". Хотя в этом плане мне куда больше нравится другая сказка: Ганс Христиан Андерсен "Гадкий утёнок".

Да, да, с одной стороны, я ощутила удивительное чувство уверенности в завтрашнем дне, с другой - впечатление было такое, что отныне и навсегда мне предстоит теперь находиться в банке с пауками. Для тех, кто не знает: любовь и ненависть - два основных чувства, которые владеют тем мирком, в котором я волею судьбы обретаюсь, сопутствовать им может что угодно: ревность, зависть, интриганство, сальеризм, но одного нет точно - равнодушия. Кланы, кланчики, нескончаемые подлянки, интриги, а порой и сражения "стенка на стенку". Как будто в жизни нет ничего другого: простых человеческих радостей, нормального отношения друг к другу.

Так и получилось в итоге, что, поднявшись по "карьерной" лестнице, я обнаружила, что вокруг меня стало не просто слишком много врагов, но вообще никого другого не осталось. Но к тому времени я уже была Пантерой, хищницей и быстро научилась ничего не прощать, любому, кто отваживался посягнуть на мою свободу, территорию, незамедлительно давать сдачи.

Свобода... Один неглупый человек сказал: "Самое главное богатство человека - свобода, однако ничто так дорого не обходится нам, как свобода". Но то, что меня вообще в самое сердце поразило: "Свобода выбора, свобода и право быть неравным - свобода меньшинства и право меньшинства".

Мы все в чём-то рабы, что может быть проще, как остаться рабом ещё и в гендерной сфере? И всё-таки, какой же у меня и мне подобных существует выбор? Так и довольствоваться, от рождения до ухода, чужой, чуждой нам жизнью? Или восстать? Перейти в парии, изгои, но исправить ошибку? Нет, нет, не Бога - Природы. Я уже слышу в ответ вражий злорадный смешок: "О чём она? О праве на уродство?"

Итак, что же всё-таки? Уродство? Или свобода, моя, настоящая, не чужая жизнь? Я решила для себя этот вопрос.

Глава 5. Право на любовь

У меня ещё оставалось немного времени, и я снова и снова перелистывала страницы своих записей в планшете. О чём можно рассказать широкому кругу читателей, зрителей, понятия не имеющих о моих действительных устремлениях и проблемах? Что вообще может их заинтересовать? Правда? Она слишком горька. От меня же, как на моей работе, ждали юмора, лёгкости, развлечения.

Что же конкретно произошло? Одного чуда Богу почему-то показалось мало, он решил продолжить одаривать меня подарками, и они сыпались теперь, как из волшебного мешка.

Так получилось, что в свете резко, по непонятным причинам, усилившейся в нашей стране гомофобии, один популярный глянцевый журнал решил взять интервью у известной танцовщицы Багиры, с тем, чтобы приоткрыть для своих читателей и читательниц завесу над миром актеров травести вообще, и нас, транссексуалов и транссексуалок, в частности. Причина мне была слишком хорошо ясна: такие дорогие издания, именно в силу своей дороговизны, частенько попадают в "яму", балансируя на грани разорения, так что их владельцам приходится порой идти на любые ухищрения, чтобы сохранить, а если удастся, то даже и приумножить, тираж.

То есть, у меня появился шанс, который даже в сказке вообразить было невозможно. И у меня не было никакого желания его упускать. Прошли, и довольно успешно, сначала "смотрины", затем фотосессия в нашем клубе, теперь мне предстояло выдержать беседу с молодой, но набиравшей в последнее время известность, журналисткой Викторией Островской, и новую фотосессию, уже в моей квартире. Был приглашён даже оператор с одного из расплодившихся в связи с переходом на "цифру", бесчисленных канальчиков кабельного телевидения.