Ночная голубка

Она искоса взглянула на Блэкстона. Тот сидел поодаль от нее, погрузившись в свои думы. Слова его не выходили у девушки из головы, они звучали в ее сознании подобно набату, и ей хотелось кричать от ужаса. А он-то, поди, уверен, что сделал ей замечательный комплимент: хороша собой, наследница большого состояния, да к тому же еще и девственница. Любой мужчина будет счастлив назвать своею обладательницу стольких достоинств!

Джоанна подняла с пола соломинку и бросила ее в огонь, наблюдая, как та съежилась, будто в агонии, вспыхнув, загорелась ярко-красным пламенем, затем погасла и почернела. Девушка продолжала размышлять о своем нынешнем положении. Допустим, сэр Райлан не лжет и она действительно хороша собой. С этим, похоже, придется примириться, ведь ей при всем желании не удастся изменить свою внешность. Остается только надеяться, что он просто хотел польстить ей. Что же касается Оксвича, то, похоже, ей вовек от него не избавиться и она обречена чувствовать себя лишь невольным придатком к этому зловещему замку. Получается, что эти два «достоинства» лежат на ней непреодолимым бременем. От них никуда не деться. Что же касается ее целомудрия…

Бросив в огонь еще одну соломинку, Джоанна с содроганием подумала, что и душе ее предстоит вот так же корчиться, сгорая в пламени преисподней. Ибо то, что она задумала, являло собой один из семи смертных грехов!

Нет, возразила она самой себе. Ведь Бог прощает детей своих, если они очищают свой грех покаянием. К тому же у нее нет другого способа избежать ненавистного брака. Лишившись невинности, она сразу перестанет быть завидной партией, ибо навряд ли спесивые дворяне из окружения лорда Блэкстона признают ее в таком случае достойной себя.

Но зато подобным поступком она навек запятнает свои монашеские одежды. И на церемонии пострига ей уже не предстать пред Господом чистой и непорочной, о чем она так мечтала!

От напряженной работы мысли у девушки разболелась голова, и она, закрыв глаза, принялась растирать пальцами виски. Чтобы вступить в гилбертинский орден, ей не обязательно быть целомудренной. Устав ордена не требовал этого. Но она всегда надеялась искупить этим редким достоинством многие присущие ей недостатки. Однако следовало признать, что в нынешней ситуации у нее вообще не было надежды когда-либо принести монашеский обет. И путь к этому она могла открыть для себя, лишь совершив этот смертный грех…

«Неужели все это происходит со мной на самом деле? — подумала она в тоске и ужасе. — Неужели мне предстоит сделать столь чудовищный выбор?»

Присутствие в доме этого ужасного человека не оставляло сомнений в реальности происходящего. Ей предстоит отдаться этому чудовищу, иначе он выдаст ее за какого-нибудь грубого мужлана из числа своих приспешников и она будет обречена всю свою жизнь терпеть его присутствие, да не где-нибудь, а в ненавистном Оксвиче! Джоанна вспомнила горестную судьбу своей матери и выбор, который та совершила, исполнившись отчаяния. Этого было достаточно, чтобы наконец оставить колебания. Она решительно встала, приказав себе не думать ни о чем, кроме настоящего момента, не заглядывая ни в прошлое, ни в будущее. Так ей будет легче осуществить задуманное. Ее ужасала мысль о том, что она собиралась совершить, но еще ужаснее было бы отказаться от своего намерения, лишив себя последней надежды на спасение.

— Ну что, перестали дуться? — спросил Райлан, дружелюбно поглядев на нее.

— Не всякий способен улыбаться от радости, когда ему ломают жизнь! — сказав это, Джоанна готова была проглотить свой язык. Для выполнения своего плана ей прежде всего следовало добиться, чтобы он поцеловал ее, значит, надо быть с ним помягче. Она с усилием подавила раздражение.

— А я, к вашему сведению, не дулась, а искала способ избежать брака, который вы так стремитесь мне навязать. Мне не нужен замок Оксвич, и меньше всего на свете я хотела бы жить в нем!..

— Ну и как, нашли вы этот способ? — спросил он насмешливо.

«Он издевается надо мной», — подумала девушка. Но в голосе Райлана звучала не только насмешка, но и отголосок какого-то иного чувства, которое Джоанна затруднилась бы определить.

— Я… нет… — пробормотала она, боясь неосторожным словом спугнуть его и расстроить свой хитроумный план.

— Что ж, меня это нисколько не удивляет. — Его самоуверенность заставила Джоанну мгновенно забыть о своем решении держаться с ним спокойно и непринужденно.

— Подлое животное! Бездушное чудовище! Вы думаете, что всех обвели вокруг пальца? Ничего подобного! Надеюсь, у короля Джона хватит сил и ума разрушить ваши гнусные планы!

Он так резко вскочил с табурета, что Джоанна невольно отшатнулась. Ах, зачем же она упомянула короля Джона? Теперь сэр Райлан сам не свой от ярости. Однако, вглядевшись в его темно-синие глаза, она поняла, что ее строптивость, наоборот, сослужила ей хорошую службу. Ведь прежде его поцелуям всегда предшествовали вспышки ярости. Почему же теперь все должно быть иначе?

— Придет день, когда вы поблагодарите меня за все, что я сделал для вас, — мрачно проговорил он, остановившись всего в нескольких дюймах от нее.

Обмирая от страха, Джоанна тем не менее высоко подняла подбородок и, глядя прямо ему в глаза, процедила:

— Вот уж никогда бы не подумала, что вы такой дурак.

Райлан, явно не ожидавший от нее таких слов, на секунду онемел от изумления, и Джоанна испугалась, уж не перегнула ли она палку.

— Ну уж нет! Что угодно, но только не дурак! — Взгляд его неожиданно потеплел, выражение его изменилось, и Джоанну охватили страх и знакомое сладостное предчувствие.

— Оставьте свои заблуждения, моя маленькая страстная голубка! От правды не уйти! Подле вас непременно должен быть мужчина. Хотите, я еще раз докажу вам это?

Она не успела ответить — Райлан стремительно обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. В первые мгновения Джоанна старалась контролировать происходящее, чтобы сознательно направлять события в желаемое русло. Сейчас он целует ее, изо всех сил стараясь сдерживать свою страсть, затем начнет гладить ее шею, спину, ягодицы, как делал прежде.

При воспоминании об этих ласках Джоанна глубоко вздохнула, и в ответ на это губы Райлана стали более требовательными. Дыхание их смешалось, и, когда Джоанна приоткрыла рот, Райлан, издав хриплый, страстный стон, прижал ее к себе.

— Такая нежная… и такая огненная, — бормотал он, продолжая целовать ее, — я словно в раю…

Языком он раздвинул ее зубы и стал нежно касаться ее десен, неба и губ. Рука его, как и предвидела Джоанна, скользнула вниз и, охватив ягодицы девушки, плотно прижала ее бедра к своим, к восставшей мужской плоти, отчетливо вырисовавшейся под тонкой тканью рейтуз и рубашки.

Джоанна чувствовала, что память ее начинает туманиться. Она забыла обо всем, захваченная неистовыми чувствами, которые вызывали в ней его горячие, страстные ласки. Оксвич, вместе с королем Джоном и монастырем святой Терезы, а также весь гилбертинский орден перестали существовать. Остался лишь Райлан — его мягкие губы и чуткие, нежные руки, так восхитительно нежно ласкавшие ее. Она обняла его за шею и стала гладить его шелковистые волосы.

Джоанну удивило, что у этого столь жесткого человека, с его непреклонной волей и железными мускулами, такие нежные, пушистые волосы, мягкими волнами струящиеся под ее пальцами.